Женский хор - Мартин Винклер

— Да, но необязательное удаление аппендикса влечет за собой совсем не такие трагические последствия, как неовагина у грудничка, правда? Согласно статистике частота появления на свет детей с половыми органами, «не соответствующими канонам», составляет от одного на тысячу до двух на сотню, при этом сразу после рождения их жизни ничто не угрожает. Однако многие педиатры и хирурги спешат «нормализовать» ситуацию, не посоветовавшись с теми, кого это касается в первую очередь.

— Но ведь невозможно спросить у грудничка его мнение…

— Да, но можно проинформировать родителей, не приставляя к их горлу скальпель, и сказать им, что нужно подождать, пока их ребенок станет достаточно взрослым, чтобы выразить свое мнение. Он же не навсегда останется грудничком. Ведь детей предподросткового возраста не заставляют рассказывать о своих сексуальных пристрастиях. Следовательно, нет ничего скандального в том, чтобы дождаться периода созревания и чтобы дети промежуточного, третьего, пола сами решали, что им делать со своим телом.

Матильда задумчиво покачала головой и сказала:

— А если бы было возможно… скажем… «гармонизировать» половые органы «промежуточного» грудничка нехирургическим способом?

Она знала, что делает. Это а если? сразу привлекло мое внимание.

— Это был бы колоссальный прогресс, но я не понимаю, как…

— «WOPharma» разрабатывает гормональную методику клеточной стимуляции, которая позволит создать ткань половых органов из клеток-штаммов донора.

— Я думала, что разведение клеток-штаммов запрещено?

— Во Франции. Но наши исследовательские лаборатории разбросаны по всему миру…

— Это не позволяет вам пользоваться данной методикой во Франции.

— Нет, но один из наших соседей это не запрещает…

— Вы хотите сказать, что эта техника уже была испытана на новорожденных?

Матильда была профессионалом. Она поставила стакан, пробормотав, что и так сказала уже слишком много, нарушила договор о неразглашении, что, если кто-нибудь узнает о том, что она мне только что сказала, ее карьера окажется под угрозой. Она мне, конечно, доверяет, но предпочла бы на этом остановиться. Понимаю ли я? Конечно, я понимала, и, конечно, ее беспокойство тотчас же разбудило во мне чувство вины, и я стала делать все возможное, чтобы успокоить ее, и пообещала, что никому ничего не скажу.

На обратном пути, когда мы сидели на заднем сиденье такси, она откинула голову на подголовник и сказала:

— Вам было бы интересно участвовать в исследовании, о котором я говорила?

Я повернулась к ней:

— Да, но в качестве кого? Я пока еще не имею права заниматься практикой за пределами Франции…

— В данный момент речь идет не о практике, а об участии в анализе данных, собранных в ходе исследования. Если результаты получатся убедительными, «WOPharma» соберет все необходимые разрешения на использование данной техники во Франции. На это уйдет два-три года, но к тому времени…

— Да, я уже получу должность руководителя клиники. Я буду в списке номинации лечащих врачей больницы.

— Или в списке агреже…

— В этом я сомневаюсь, — ответила я, качая головой. — Места очень дорогие, нужно быть любимицей начальника. А я не по этой части…

Откинувшись на сиденье такси, Матильда наполнила воображаемым шампанским два воображаемых бокала, протянула один мне и, подняв свой, посмотрела на меня взглядом, полным обещаний:

— Если у начальника хороший советчик, он талантливую сотрудницу не упустит.

Через несколько дней она назначила мне встречу в своем кабинете и представила меня своему начальнику, директору «WOPharma» в центрально-западном регионе. Начальник, высокий, сухопарый, лысый мужчина — его внешность напомнила мне русских киллеров в низкопробных шпионских боевиках, только этот говорил с сильным южным акцентом, — официально предложил мне поработать независимым экспертом и поручил проанализировать результаты исследования, которое только что завершилось. Он протянул мне договор, составленный по всем правилам, в котором содержались драконовское условие о неразглашении и чек на очень большую сумму.

— Это только первый платеж. Мадемуазель Матис передаст вам второй, на такую же сумму, когда вы представите нам ваши заключения, в феврале будущего года. Третий чек, равный общей сумме двух предыдущих, вам передадут при принятии заключения экспертизы, в июне.

Я никогда не видела — а тем более не получала — столько денег за один раз, но совершенно не знала, что с ними делать. Меня интересовал не чек. Меня интересовала возможность приобрести через несколько лет технику для проведения восстановительных операций, которая позволила бы мне заниматься своей профессией так, как я мечтала.

Подписывая договор, я подняла голову, как будто ища одобрения. Матильда сидела в соседнем кабинете, смотрела на меня через стеклянную перегородку и улыбалась.

Доклад

На флэшке, которую Матильда вручила мне несколько недель назад, не было аббревиатуры «WOPharma», как на тех, что она горстями раздавала интернам больницы.

— Так будет лучше, — объяснила она. — На этой флэшке конфиденциальные данные, и я бы не хотела, чтобы она бросалась в глаза.

— Вы мне ее доверяете?

— Конечно, — ответила она с придыханием, последствия которого я нередко замечала в глазах — и ниже пояса — врачей, предусмотрительно занявших места в кабинете для собраний в те дни, когда она приходила представлять свой товар. — Конечно, я вам ее доверяю. А вот пароль, — добавила она, подошла ко мне и прошептала его мне на ухо.

— Судя по всему, вы мне полностью доверяете.

— Не совсем, моя дорогая, но вы подписали договор о неразглашении…

Мерзавка.

Я вздрогнула, вернее встряхнулась, прогоняя воспоминание об этом голосе, и сосредоточилась на экране.

На флэшке хранились данные сотни медицинских случаев, собранных на всей территории Франции, но обработанных в одной из европейских стран, которая осталась неназванной. Критерии отбора были очень строгими: в акушерских клиниках, принявших участие в исследовании, с самого рождения велось наблюдение за новорожденными с анатомической вариацией внешних половых органов, способной вызвать сексуальные проблемы или проблемы с репродукцией в период полового созревания или во взрослом возрасте. Исследование затрагивало лишь случаи внешних доброкачественных патологий: аномалии больших половых губ, агенезия[40]мошонки, микропенис и т. д. Дети с более глубокими, хромосомными (XXY, XO, XYY) или анатомическими (вагинальная агенезия, псевдогермафродитизм) аномалиями не исследовались.

А остальные? Новорожденные, у которых есть все, что надо, там, где надо, но которые совсем не такие, как все?

Через несколько часов после родов родители получали не только психологическую поддержку — в соответствии с рекомендациями медицинского консенсуса с тех пор, как в Сан-Франциско в 2004 году вышел отчет Комиссии по правам человека, — но и полную информацию о состоянии ребенка, возможностях лечения, цели исследования, природе изучаемого метода и о его действии. Родители, согласившиеся на то, чтобы их ребенок был включен в исследование, подписывали соответствующий документ. После того как хромосомный пол ребенка подтверждался анализом ДНК, клетки-штаммы, извлеченные из его костного мозга, осваивались в специальной сфере, разработанной филиалом генетической инженерии «WOPharma». После того как все данные об их аномалии были получены, наставал черед компьютерного моделирования подлежащих восстановлению структур в формате 3D. На основе этого моделирования другое отделение лаборатории разрабатывало синтетические протезы, задача которых — «поддерживать» освоенные клетки. Через несколько недель новая ткань, созданная из клеток ребенка, пересаживалась на один или несколько органов с аномалиями. Цель исследования заключалась в том, чтобы показать, что через несколько месяцев после пересадки у ребенка происходит развитие половых органов, анатомически близких к «нормальным». Или тем, что обыкновенно считаются таковыми.

Если все так и было, то данный метод приведет к колоссальному медицинскому прогрессу не только для людей промежуточного, то есть третьего, пола, но и для всех пациентов, которым требуется восстановительная хирургия из-за ран, ожогов и болезней, вызванных опухолями.

Работа, которую мне доверила Матильда, заключалась в том, чтобы обобщить результаты трансплантаций за последние пять лет.

Она не просила меня оценить качество исследования или наблюдений, а просто обобщить данные, которые хирурги передали в лабораторию.

В каждом медицинском случае файл «Наблюдения / Заключения» занимал максимум одну или две страницы. В договоре о неразглашении было черным по белому написано, что я не могу — ни под каким предлогом — делать копии, печатные или цифровые, полные или частичные, переданных мне документов. Будет очень непросто открывать сотни файлов и работать с ними одновременно.