Женский хор - Мартин Винклер

Швы

Перед глазами двоилось. Как всегда после двух таблеток от мигрени. В поле зрения плавали два светлых пятна. В раю пятно одно, а в аду оно красное… Значит, жива. Хорошо. Но в левом поле зрения два Кармы. Это уже хуже.

Я лежала на гинекологическом кресле на половине для осмотров. Над моей бровью мелькали чьи-то пальцы. Я подняла руку.

— Не двигайтесь, дайте мне закончить.

— Что со мной?

— У вас рассечена бровь. Ничего страшного. Вы по-прежнему прекрасны…

— Я упала?

— Да.

— С велосипеда?

— Здесь, ударились о лесенку. Между бедрами Жермены.

Вспомнила. Я расхохоталась, и меня затошнило. Я села и свесилась вниз, долго икала, но меня так и не вырвало. Карма терпеливо ждал.

Когда тошнота прошла, я снова легла, изможденная и вспотевшая.

— Господин доктор, — сказала я нарочито серьезным тоном, — думаю, мне нужно сменить таблетки…

Он расхохотался и заговорщицки подмигнул:

— Вы часто пьете по две таблетки сразу?

— Когда очень сильно болит. Я знаю, этого делать не стоит…

— Мммм… жизнь — это риск, но в следующий раз, когда будете рисковать, будьте добры, позовите меня. Вы оказались здесь не в самый лучший момент, а я не смог прийти вовремя.

Глаза стали постепенно привыкать к окружающей обстановке. Левым глазом я по-прежнему видела расплывчато. В бою я потеряла линзу. Черт! У меня нет пары запасных.

Я дотронулась до века. Уф. Линза просто съехала набок. Отлично!

— Сколько я была без сознания?

— Час, — сказал он, мягко промокнул тампоном мою надбровную дугу и начал ее зашивать.

— Почему?.. Зачем она?..

— Она вам сказала, что ее изнасиловали, и вы решили поступить согласно судебно-медицинским правилам, да?

— Да.

— Ее не насиловали. Она просто хотела, чтобы вы подошли к ней максимально близко и у нее появилась причина вас убить. Именно так она сделала со своим мужем.

— Она убила своего мужа?

— Нет, пыталась. Вначале он принял это за эротическую игру: они только поженились. Но он мужчина крепкий, и у нее ничего не вышло. По прошествии десяти или двенадцати лет он понял, что это не игра, и отправил ее в больницу.

— В психиатрию?

— Ага.

— Что они сказали?

— Ничего. В больнице она чувствовала себя превосходно. Не понимала, почему она там. Повторяла, что он пытался ее изнасиловать. Говорила, что она лишь несчастная жертва. Она становится опасной лишь тогда, когда врач оказывается менее чем в двадцати сантиметрах от ее половых органов. Поэтому, — добавил он, сгибаясь от смеха, — врачи из психиатрии так ничего не и не поняли!!! — Он вытер глаза. — Когда ее муж попытался им объяснить, что произошло, они ему не поверили. Для них это «садомазохистские отношения, которые супруг не принял». И точка.

— Ее муж — врач?

— Да. Более того, он был ее врачом. Он влюбился в пациентку, ушел из семьи, чтобы жить с ней, а через два месяца после женитьбы она стала предпринимать попытки его убить. Каждый раз одним и тем же способом.

— Когда он…

— Да.

Я машинально закрыла губы тыльной стороной ладони:

— Значит, она сумасшедшая.

— Такой диагноз ей поставлен не был, но да, так можно сказать.

— Почему же она разгуливает на свободе?

— На самом деле она не на свободе. Она — пациентка закрытой палаты, там, внизу.

— Мадам Х…

— Да, — сказал он, делая последний узелок и обрезая нитку. — Здесь вы пока новенькая.

Пока она клал иглу на поднос и стягивал перчатки, я повернулась на бок и спустила ноги с кресла.

— Вы уверены, что хотите встать?

— Да. Мне нужно идти.

Я неподвижно сидела на краю кресла и пыталась удостовериться, что мир перед моими глазами не вертится.

— Как она выбралась из палаты?

— Как всегда. Дождалась, пока человек, который за ней следит, потеряет бдительность. Аиша устала, заснула, Жермена воспользовалась этим, стащила у нее ключи и выбралась из палаты. К тому моменту, как я обнаружил вас в ее объятиях, ее искали уже три четверти часа по всей больнице. Потом я почему-то подумал, что она может быть здесь. Она постоянно требует меня, но не видела меня уже неделю.

У меня болела шея.

— Это моя ошибка. Мне не следовало приходить сюда сегодня утром.

Он погладил бороду, покачал головой, снял очки и протер глаза:

— Нет. Вы не знали. Вы ее никогда не видели, вас никто не предупредил. Она убегает не в первый раз. Я должен был отвести вас к ней и все вам объяснить. Но я торопился… недостаточно вам доверял, все откладывал. Я был неправ, и это едва не стоило вам жизни. Здесь за все отвечаю я, а не вы. Из-за меня вы оказались в опасности.

Я в очередной раз поразилась, с каким спокойствием он критиковал себя. Он не каялся, просто констатировал факт. И в этой констатации одновременно были и грусть, и замешательство. Но не было ни чувства вины, ни сетования.

— Почему она в маленьком отделении? — спросила я, спустившись с кресла и нетвердой походкой подойдя к шкафу.

— Потому что больше поместить ее некуда. Она не психопатка, транквилизаторы на нее не действуют, раз она не засыпает. Жажда убийства у нее не пропадает. И если у нее не получается задушить бедрами мужа, она вполне может открыть газ или поджечь занавески.

— Ему надо хотя бы развестись!

— Он не хочет.

— Он такой же сумасшедший, как и она!!!

— Он ее любит.

На это мне было нечего ответить. Какая бессмыслица…

— Я его давно знаю. Когда он рассказал мне о том, что с ним произошло, об этом не знал никто, кроме врачей психиатрического отделения. Ему было слишком стыдно. Я выразил желание на нее взглянуть. Он отвел меня к ней и оставил нас наедине. Она разыграла со мной такой же номер, что и с вами, рассказала, что муж ее насилует, что у нее там все болит… и так далее. Я ей подыгрывал, пока она не попыталась свернуть мне шею.

— Как вам удалось… спастись? — спросила я, вздрогнув.

— Когда человек предупрежден, он не станет бросаться… в пасть волку.

— Да…

— У меня была пустая палата, я предложил оставить ее там. Вопросов никто не задает. Он навещает ее каждый день. Отчаянно пытается узнать, есть ли другие подобные случаи, какое лечение применялось, и пробует его на ней. Однако до сих пор ни одно лечение не помогло.

— Как давно она уже здесь?

— Четыре года. — Он вздохнул. — Если руководство больницы догадается о том, что она здесь делает, думаю, ее быстро выставят за дверь. К счастью для нас, происходящее в маленьком отделении никого не интересует. Для руководства оно как бы и не существует вовсе…

Я сняла халат и взяла сумку и ключи.

— Куда вы пойдете в таком виде? — удивленно спросил он.

— Домой.

— Вы на машине?

— Нет, на велосипеде.

— Я не отпущу вас в таком состоянии.

Я почувствовала, что с меня хватит. На глаза навернулись слезы.

— Я едва… не подохла между бедрами сумасшедшей… Я хочу домой.

— Где ваша машина?

— На улице. Аккумулятор сел.

— Хорошо, значит, она может постоять там до понедельника. Я вас провожу.

Он надел пальто поверх халата и вытолкнул меня из кабинета.

Он ехал быстро, и его колымага тряслась и дребезжала, как старая развалюха. Я ждала, что она вот-вот рассыплется. Когда он остановился возле моего дома, я спросила:

— Вы знаете мой адрес?

— Я умею читать. Когда вас направили ко мне, мне дали ваше дело. — Он достал что-то из кармана. Это была начатая упаковка с таблетками. — Возьмите, чтобы не возвращаться во второй раз. — И внимательно на меня посмотрел: — Все в порядке?

— Нет, но я часик постою под душем, потом лягу в постель, и если вы больше никогда не будете вспоминать об этой истории, я буду считать, что это была галлюцинация, вызванная мигренью.

— Как пожелаете, — невозмутимо сказал он.

Войдя в квартиру, я бросила сумку на пол, сняла кеды и плащ, вошла в ванную, встала под душ и открыла кран, лишь позже осознав, что забыла раздеться.

И только тогда наконец я заплакала.

Сотрудничество

Когда меня разбудил телефон, было почти три часа дня. Во рту все онемело, но побочные эффекты мигрени исчезли, а головная боль превратилась в отдаленное воспоминание. В отличие от сеанса греко-римской борьбы с Жерменой…

— Этвуд! — сказала я, сняв трубку.

— Дорогая! Наконец-то я до вас дозвонилась!

Матильда… Вторая гарпия за один день!

— Вы не забыли, что во вторник у нас собрание?

Да, Галло мне напомнил.

— Конечно… Все будет готово, я как раз работаю над материалами.

— Не сомневаюсь. Что вы делаете сегодня вечером?

— Э… ничего, по-моему.

— Приглашаю вас на ужин. Давайте немного поболтаем о собрании?