Женское оружие - Евгений Красницкий

– Да что вы, ополоумели? – рассердилась Анна, а Аринка осуждающе покачала головой:

– Да какой банник? И время еще раннее, и бани всегда протоплены стоят, да и веник с хлебушком ему оставляют тут каждый день – я спрашивала. Ульяна, не пугай детей-то!

И тут из-за угла ближайшей бани – той самой, в которой они должны были мыться, вылетел мохнатый черный комок, пронесся у них под ногами и помчался в сторону жилой части крепости.

– Ворон! – ахнула Анна. – Да когда же Роська… – договорить она не успела. Следом за щенком из-за того же угла вылетел, размахивая руками, его хозяин, всклокоченный и красный, с выпученными глазами, и с разбега влепился в Анну. От неожиданности она с трудом сохранила равновесие, ухватившись за плечи совершенно ошалевшего отрока: тот хоть и остановился, но продолжал таращить глаза и беззвучно открывать и закрывать рот, в смятении оглядываясь по сторонам.

– Роська!!! – хором воскликнули все четыре женщины, а Анна еще и встряхнула мальчишку за плечи. Стешка и Фенька, разом забывшие все свои страхи, захихикали.

Всегда серьезный и основательный Роська сейчас был явно не в себе. Благодаря своему ревностному стремлению к соблюдению христианских заповедей он снискал себе прозвище «святоша». Обычно он носил на своей физиономии немного постное выражение, должное, видимо, олицетворять всякую христианскую добродетель, и прежде всего смирение, но сейчас парню было не до того. И уж конечно, меньше всего его можно было ожидать встретить возле бани в женский день – он и от девичьей-то избы предпочитал держаться подальше, а на посиделках хранил суровую неприступность перед девичьими чарами.

Впечатленный рассказами отца Михаила про «сосуд греха» и дьявольское искушение, всех женщин и девок он именно с этой точки зрения и рассматривал, чем только вызывал у девиц азарт и повышенный интерес к своей персоне. Это пугало его чрезмерно и заставляло еще сильнее сторониться коварных соблазнительниц, создавая тем самым замкнутый круг, так как интерес отвергнутых красавиц от этого только усиливался. Единственная, после боярыни, особа женского пола, которая однажды снискала его одобрение, была Млава, и то по недоразумению. Роська искренне принял ее показное жеманство за скромность и невинность и имел глупость как-то поставить ее в пример прочим девкам, за что и поплатился – толстуха безоговорочно причислила его к числу своих обожателей.

Сейчас с ним творилось что-то неладное. Только затратив немало усилий, женщинам удалось наконец вытрясти из него членораздельные звуки, но происходящее от этого не прояснилось.

– Узрел… Видение мне сейчас было, матушка… Грех чревоугодия во плоти мне явился! – пафосно провозгласил отрок и троекратно размашисто перекрестился. – Истинно воочию видел, Анна Павловна! – истово выдохнул он, заметив, что женщины с сомнением переглядываются. – Зело огромен, красен, наг и страшен! Телесами колышет, пасть вот такая… – Роська развел руки чуть ли не на ширину плеч, – в предбаннике сидит и жре-о-от! Меня увидел и ка-ак зарычит, ка-ак завоет! – Отрок с опаской обернулся назад и поежился. – Насилу я убежал. Слышите, девки визжат? – заволновался он. – Может, позвать кого, спасать их надо.

– А чего ты в предбаннике-то забыл? – подозрительно спросила Аринка, с облегчением отметившая, что в доносящемся от бани шуме отчетливо слышен усиливающийся и постепенно заглушающий все остальные звуки девичий хохот.

– Ро-оська?!! – с веселым напором спросила и Анна, тоже, видимо, уже расслышавшая, что девицы в бане больше резвятся, чем пугаются, а Плава только хмыкнула, насмешливо рассматривая мальчишку.

Парень залился густым свекольным цветом и стал путано и поспешно объяснять, что помывшиеся раньше девок холопки видели, как Ворон крутится возле бань. Зная характер мохнатого друга, бедняга заволновался не на шутку – щенок вполне мог отмочить самую немыслимую каверзу. Справедливо считая себя ответственным за своего воспитанника, хоть и терзаемый сомнениями, парень отправился к баням. И к своему ужасу увидел, как Ворон с помощью лап и носа умудрился-таки приоткрыть дверь и протиснулся в щель. Обладавший богатым воображением Роська живо представил себе последствия развлечений щенка с девичьими одежками, включая – страшно подумать! – исподнее, и решился на героический поступок: приоткрыв дверь, последовал за Вороном, легкомысленно понадеявшись, что успеет поймать преступника и выскочить с ним прочь до появления из мыльни первой девки. Но, едва просунув голову в темноватое помещение предбанника, он увидел нечто, что сейчас и пытался добросовестно, но безуспешно описать.

– Банник никак? – охнула доверчивая Ульяна, хватаясь за грудь и начиная усиленно креститься. – Ох, истинно – банник.

– Не-е-е, – помотал Роська головой, – нешто я не знаю: банник – мужик с черной бородой, вонючий, а банница – баба голая, а тут… – он поежился, – и не поймешь что… Огромное, слюни на пузо необъятное стекают, чавкает, рыгает утробно… Истинно говорю – грех чревоугодия!

– Веселый он какой-то, грех твой, – улыбнулась Аринка. – Слышишь, девки как хохочут?

Смущенный Роська с сомнением посмотрел на баню и прислушался к громкому заливистому смеху. Вид у него при этом стал совершенно растерянный и несчастный.

– Ладно, иди ищи своего Ворона, – сжалилась над отроком Анна. – А мы посмотрим, что там за грех.

Подгоняемые любопытством, женщины застали в предбаннике веселье в самом разгаре. Девки хохотали от души, несмотря на то что одежда валялась на полу в жалком виде, а большая часть снадобий, заготовленных накануне, оказалась безнадежно погибшей. Зато эту потерю им вполне возместило зрелище Млавы, запутавшейся распущенными волосами в чем-то под лавкой. Места там было немного, но толстуха с перепугу умудрилась втиснуться туда почти целиком – наружу торчал только необъятный голый зад. К тому же она, пытаясь высвободиться, дергалась в разные стороны и неуклюже елозила пузом и коленями на размазанных по полу мазях, вернее, их остатках, и черепках от разбитых горшков.

– Это что такое?! – рявкнула Анна на развеселившихся полуодетых девиц. Те разом притихли, вскинулись и уже привычно попытались принять положение «смирно», но Анна только махнула рукой. – Одевайтесь! – И брезгливо покосилась в сторону Млавы, невнятно замычавшей что-то из-под лавки. – Да-а, похоже, и правда Роська грех чревоугодия узрел.

Аринка с трудом удерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, да и боярыня сердилась только для виду, вернее, старалась за напускной строгостью скрыть усмешку. Плава откровенно ухмылялась, сестренки хихикали, даже Ульяна посмеивалась, прикрыв рот ладонью.

Машка, кусая губы и давясь смехом, рассказала, как было дело.

Еще вчера терзаемая голодом Млава с тоской смотрела, как безжалостно переводятся такие вкусные сметана, молоко и мед. Да и прочие составные части мазей и растирок у нее отвращения отнюдь не вызывали. Видимо, мысль о пропадающей втуне еде не давала ей покоя и в бане, тем более что горшочки со всем этим добром стояли на виду. Были пусты или начаты лишь некоторые из них, и чувствовалось, что добра останется много: в запале, желая попробовать все предложенные Аринкой новые средства, девки накануне приготовили больше потребного, боярыня даже предупредила, что в другой раз такого не допустит. Вот этого-то зрелища несчастная Млава уже совсем вынести не могла – еда, такая вкусная и недоступная, непременно должна была пропасть или пойти на корм скоту. И она не выдержала.

Рассудив, что никто не будет считать использованные горшки, она, наспех помывшись, выскочила в предбанник раньше всех и, даже не накинув рубаху, пока ее не застали на месте преступления и не отобрали пищу, стала есть из ближайшего горшка, хватая вязкую сладковатую массу прямо руками, отправляя ее целыми горстями в рот, не замечая, что полужидкая зеленоватая смесь стекает ей на грудь и живот, и давясь, совершенно как Ворон несколько дней назад.

Остальные девки вот-вот должны были выйти из мыльни, да и Анна с прочими женщинами могла появиться в любой миг, и Млава ужасно торопилась, но, не в силах оторваться от еды, забыла про осторожность и не услышала, как открывается дверь. Проникновение в предбанник Ворона тоже благополучно ускользнуло от ее внимания, а вот невольно ойкнувший от неожиданности несчастный Роська, не опознавший ее в полутьме и принявший за неведомое чудище, поразил до глубины души. Млава уронила горшок и с воем заметалась по тесному предбаннику, попутно смахнув на пол еще несколько плошек, оставленную подругами одежду и почти потеряв всякое соображение от страха. Как потом выяснилось, ей на ум прежде всего пришел банник: Роську она, так же как и он ее, просто не разглядела, против света-то. Лишившись от обуявшего ее ужаса последних остатков разума – всем известно, что может сделать рассердившаяся банная нечисть, – она и попыталась в панике забиться под лавку.