Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева

Девушка явно боялась горячего жеребца, сжалась, втянула голову в острые плечи. Лица не разглядеть под низко надвинутым капюшоном. Зато хорошо видно, что она истощена до крайности: утлый, не по погоде, плащик висел мешком, скрывая фигуру, и всё же подчёркивал костлявость в линии плеч и хребта. Тонкая ткань, натянувшись от согнутой в страхе позы, обрисовывала позвонки.

– Куда путь держите? – спросил машинально, делая знак Раграссу отъехать немного в сторону.

– Дак куда и вы – в Спирейт, – продолжала улыбаться мохнатка, опираясь на костыль. Глаз блестел задорно и с вызовом. Вот уж кто ничего не боялся. Ни мага, ни его клячу.

– С чего ты взяла, что мы идём в Спирейт? – спросил, продолжая вглядываться в необычное лицо. Чёрная узкая повязка скрывала правый глаз. Сидела, как вторая кожа.

Особая магическая ткань – он видывал такие. Тонкие, мягкие, облегающие настолько плотно, что кажется – это роспись по телу, а не одежда. То же самое и здесь: узкая полоса кажется нарисованной блестящей краской. Странное сочетание – убогая одежда и эта баснословно дорогая штучка на лице.

– Дак тут только один путь, маг. Вряд ли вам захочется ломиться через кусты и опасные пустоши, чтобы обойти город стороной.

Его раздражал этот низкий, сипло-хриплый, словно надорванный, голос. Что-то смутно ему не нравилось, но додумать мысль Ренн не сумел: Дара и Геллан рядом. Вместе, как неразлучные близнецы.

– Ой! – всплеснула руками девчонка, как только вскочила со своей лиловой кобылки. – Геллан, пусть они с нами, а?

Вот же жалостливая. Всех бы подобрала и обогрела. Голова дана этой девчонке явно не для того, чтобы думать, прежде чем рот открывать. Сердце говорит быстрее. И не всегда это хорошо.

– Вот спасибочки, – оживилась мохнатка и засуетилась, заглядывая доброй Даре в глаза: – Нам только до Спирейта, а дальше уж сами. Хитрая выжига. Не стала дожидаться, что скажет Геллан. Сразу смекнула, что стакер не посмеет отказать девчонке.

Дара выжидающе смотрела в голубые глаза. Ренн наслаждался этим немым разговором. Ему до боли в груди было радостно видеть Геллана слабым. Наблюдать, как дрожат его ресницы, как тщательно он маскирует взволнованный вздох.

Только очень внимательный взгляд мог уловить эти мелкие штришки. Ренн их ловил и почти злорадствовал. Может, радовался бы, если б мог. Но с недавних пор ненависть его к Геллану поутихла, стёрлась, стала бледной и почти не поднимала голову. Лишь изредка, но маг старался душить сейчас эти низменные порывы.

Он когда-то мечтал его унизить и растоптать. И, жалкому, сломленному, высказать в глаза всё, что копил внутри. А потом, прозрев, понял: ни к чему. Мелочно и недостойно. Тем более, что месть Геллану ничего не решала. Абсолютно ни-че-го. И почему-то после этого стало намного легче дышать.

Кровь не сотрёшь. От неё не откажешься, не отречёшься.

Ненависть прошла, а желание видеть его слабым – нет. Поэтому Ренн упивался, словно одержал пусть маленькую, но победу, разгадав Гелланову тайну.

– Хорошо, пусть идут с нами, – и кого Геллан хочет обмануть, когда разговаривает вот этим ровным, почти нейтрально-холодным голосом?

Девчонка благодарно кивнула головой – и он уже растаял, трепыхнул ресницами так, что аж энергия завихрилась. Как только искры не посыпались во все стороны.

– Пойдём, – тронула Дара безмолвную девушку за плечо, и та дёрнулась, как от ожога или удара плетью. Странная реакция. Так дёргаются только от боли или страха.

– Это Беза. Она… немного не в себе, – поспешила пояснить активная и деятельная мохнатка, что явно повеселела и оживилась, когда поняла, что не придётся плестись по зимней дороге. – И не очень любит, когда к ней прикасаются.

– А ты? – спросила Дара, обернувшись.

– А я нормально. Можешь потрогать, чтобы убедиться, – губы девушки тронула ироничная ухмылка.

Дара рассмеялась.

– Звать тебя как, дающая себя потрогать?

– Ю̀ла, – оскалила на миг аккуратные зубы-клычки. – Меня зовут Ю̀ла.

Глава 32. Вьюга

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дара

– До Спирейта – два дня пути, – Леванна Джи, прищурившись, вглядывалась вдаль. – Погода меняется. Как бы мы не застряли. К вечеру нужно будет определиться и, возможно, выбрать укрытие. Есть тут неподалёку местечко одно. Правда, для этого придётся свернуть с основного пути немного в сторону.

– Значит свернём, – Геллан говорит уверенно, поэтому я делаю вывод: он что-то чувствует.

Его крылья теперь не стиснуты одеждой, но не видны из-за меховой накидки, что согревает истончённую нежную кожу. Над рубашками и плащами долго колдовали. Первые эксперименты по переделке оказались не совсем удачными. Только острый взгляд и смекалка Алесты помогли решить насущную проблему. Вот кто мог бы стать знаменитым модельером на Зеоссе, если бы здесь в них нуждались.

– Ерунда эти ваши разрезы. Геллан не сможет надевать рубашки и прочие вещи. Крылья у него большие, в дырки не пропихнёшь. Да и неудобно это.

Ах, как она это говорила! Уверенно, немного жестко. Никаких сомнений и колебаний. Ни одного лишнего движения. Пальцы её и руки, кажется, сами знают, что делать.

К ней прислушивались. Охотно выполняли чёткие команды.

– Поначалу пусть рубашки застёгиваются как жилеты, спереди,. А надрезы нужно делать здесь, у ворота и скреплять пуговицами, чтобы выглядело красиво.

– Матушка! Можешь же, когда захочешь! – искренне восхищался Барк, но затрещину за традиционную «матушку» получил.

На мой взгляд, Барк перетрусил жутко: идея с крыльями была его, он боялся за результат операции и поэтому сейчас пребывал в лёгкой эйфории оттого, что всё закончилось хорошо.

Я старалась не бегать от Геллана, вести себя, как и всегда. Мы по-прежнему ехали рядом, и в какой-то момент показалось: прятать чувства не такая уж и большая наука.

Ничего не изменилось. Перевернулось лишь внутреннее восприятие. И если раньше я смутно осознавала, что смотрю на Геллана по-другому, то теперь я понимала почему. У неясных движений души и сердца появилось определение. А так всё осталось как прежде.

К сожалению, я не могла изменить лишь одно: он меня чувствовал. Между нами протянулась тонкая струна, что звенела при малейшем взгляде, нечаянном касании рук. Геллан прислушивался, но не понимал, откуда льются звуки. По крайней мере, я хотела так думать. Хуже, если он всё понял и просто делает вид, что ничего не замечает.

– Я хочу, чтобы ты знала, – сказал он мне, когда мы отстали от каравана. – Без тебя я бы, наверное, не выдержал.

– Не преувеличивай, – спрятала я глаза. – Ты всегда выбираешь самые сложные пути. Такие вещи нужно делать лёжа, как и предлагала Росса.

– Не мог и не хотел – разные понятия. Я не мог лежать носом в твердь. Так всегда делал Пор: сбивал с ног и… – Геллан сглотнул. – Поэтому я предпочёл терпеть боль. Прости меня за этот выбор.

– Тебе не за что извиняться, – когда он неожиданно раскрывался, хотелось сделать что-то безумное, порывистое. – Я рада, что была рядом.

Договорить мы не успели. Геллан насторожился, прислушался и молча пришпорил Савра. Я рванула за ним вслед.

У него феноменальное чутьё. Может, это стакерское прошлое сказывается, но он часто, как говорится, «читал между строк». К тому же он умел слышать то, что другим людям недоступно.

В этот раз к «нашему берегу» прибило двух путниц. Странные какие-то. Мохнатка на костылях и с одним глазом – не поверите – жалости не вызывала. Что-то в ней таилось зверино-развязное. Помесь хитринки с наглостью, умение манипулировать исподтишка. Причём делала это она очаровательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вторая, Беза, остро напомнила Милу – забитую, запуганную, боящуюся каждого резкого движения и громкого голоса. Я вглядывалась в девушку пристально, но она сторонилась всех. Избегая прикосновений, прятала в тени глубокого капюшона лицо.

Она невольно тревожила. Мы ехали теперь впереди, а я всё оборачивалась и смотрела на сгорбленную фигуру, что сидела на краю одного из возов. Алеста пожертвовала Безе один из своих плащей. Беза от вещи не отказалась, но не оживилась, как обычно делают женщины при виде новой тряпки. Просто накинула сверху своей одежонки и укуталась.