Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов

В 1937 году возобновились аресты инженеров, конструкторов, ученых. Среди наиболее громких имен – авиаконструкторы Туполев, Петляков, Мясищев, Бартини; разработчики реактивной артиллерии Лангемак и Клейменов; биолог академик Вавилов. Обвинения были стандартны: вредительская троцкистская деятельность. Так что многие советские самолеты и ракеты были созданы троцкистами. Общее число репрессированных инженерных и научных работников не подсчитано в силу их огромного количества и разбросанности дел по архивам страны. Но они опровергают уверения сталинистов, что Сталин боролся главным образом с «партийной бюрократией». В число врагов входили все слои граждан СССР. «Переформатированию» подвергалось все общество.

Аресты приняли такие масштабы, что поставили под удар обороноспособность страны. Пришлось придумывать ноу-хау в сфере рабского труда. Таковым стали шарашки – конструкторские бюро, состоящие преимущественно из заключенных.

4 июля 1939 года Берия представил Сталину доклад, в котором сообщалось, что при НКВД создано семь особых технических бюро по самолетостроению, двигателестрое-нию, судостроению, артиллерии, исследованию порохов, отравляющих веществ и броневых сталей. Укомплектовывались они 316 арестованными специалистами. В качестве стимула предлагалось осудить их на длительный срок, а затем сокращать его за заслуги[155].

План оказался настолько эффективным, что до сих пор вызывает восхищение у сталинистов. Смотрите, например, книгу В. Симоненкова «Шарашки»: инновационный проект Сталина».

Когда число заговорщиков доходит до 80 и более процентов генералов и партработников высшего и среднего звена, то напрашивается очевидный вывод: если бы такое было на самом деле, то заговорщики прихлопнули бы Сталина безо всякого труда. Но этого не произошло, потому что заговорщиком был сам Сталин и он умело – порцией за порцией – истреблял неугодных, причем часто руками тех, кого он наметил к ликвидации.

Обвиняя других в заговоре, Сталин парализовал возможное сопротивление. Ведь если бы люди стали сопротивляться, то тем самым они подтвердили свою принадлежность к заговору. И жертвам оставалось либо кончать самоубийством, либо оправдываться и каяться в ошибках, вверяя свою судьбу на усмотрение Сталина. Ничего не скажешь – отменный психологический ход!

Исходя из вышеприведенных данных, вывод получается простой: Сталину надо было придумывать «террористические группы», чтобы самому осуществлять террор. Документы свидетельствуют в пользу этого утверждения. Пример: выступая на мартовском 1937 года пленуме ЦК, первый секретарь Ростовского обкома и старый чекист Евдокимов сказал: «Я хочу рассказать сжато, как было раскрыто Шахтинское дело и кому мы обязаны открытием этого Шахтинского дела. Обязаны мы т. Сталину».

Может, льстил в духе «Сталин – организатор наших побед»? Нет, показателен обмен репликами между Евдокимовым и Ягодой.

Евдокимов. «Я спрашиваю, вот вы, Ягода, были тогда моим начальником, какая помощь с вашей стороны была в этом деле оказана?»

Ягода. «В Шахтинском деле? Вы сами в него не верили».

Евдокимов. «Зато Сталин крепко, по-большевистски, верил в то, что аварии не следствие изношенности оборудования и авральных методов работы, а исключительно результат работы диверсантов. Об этом на том же пленуме упомянул другой крупный работник НКВД Миронов (цитирует): «…несмотря на систематические указания, какие мы получали от ЦК партии, о том, что осколки контрреволюционных оппозиционных элементов из троцкистов и правых уклонистов оживают, о том, что это является главной опасностью на нашем пути…» И так далее.

Пленум прошел в духе усиления классовой бдительности, как того требовал Сталин, а точнее – дезинформации карательных органов и науськивания их на невиновных. «Ребята» рады были стараться, не понимая, что подписывают смертный приговор и себе как свидетелям (все вышецитированные персонажи были расстреляны).

Именно Сталин от имени ЦК постоянно ориентировал органы дознания не на поиск истины, а на добывание конкретного материала под вполне определенным углом. Причем достаточно давно. Вот характерное пожелание, высказанное в письме Молотову еще в 1930 году: «Не сомневаюсь, что вскроется прямая связь (через Сокольникова и Теодоровича) между этими господами и правыми (Бухарин, Рыков, Томский). Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев нужно обязательно расстрелять»[156]. Связь не вскрылась. Следователи тогда еще были относительно планов Сталина недостаточно активные. До назначения сверхпонятливого Ежова оставалось шесть лет, и фигурантов дела пришлось отпустить. Но Сталин позже добился своего, как добивался всего, что задумывал. При этом он использовался эффективную тактику сокрытия своего участия. Делалось это следующим образом: в речах он требовал проявлять революционную бдительность и развертывать всемерную борьбу с врагами. После того как процесс репрессий набирал обороты, выступал с прямо противоположным заявлением о перегибах, естественно осуждая их. Таким образом, все партработники и сотрудники НКВД постоянно находились на крючке. В одном случае их могли привлечь к ответственности за беспечность и потакание врагам, в другом – за перегибы. Лишь Сталин всегда оставался в положении эталона меры.

По версии сталинских следователей, а теперь и современных защитников Сталина, оппозиционеры якобы как минимум с 1932 года замышляли убийство вождя. Вот только почему-то они никак не решались действовать. Их представители десятки раз встречались со Сталиным на совещаниях и пленумах, на отдыхе и в его кабинете. Знали они и маршруты передвижения. У многих был постоянный пропуск в Кремль. Но хоть бы кто попытался использовать револьвер, взрывчатку или ампулу с ядом. Вся энергия уходила на разговоры. Даже когда в 1936 году прошел первый процесс, после которого были расстреляны Зиновьев с Каменевым, это не придало храбрости заговорщикам. Даже когда в том же 1936 году арестовали комкора Примакова и военного атташе в Англии Путну, которые затем фигурировали в качестве участников заговора Тухачевского, Уборевича, Якира, ни они, ни другие «декабристы» и пальцем не шевельнули, чтобы убрать Сталина, а с ним и нависшую над собой угрозу. Вместо этого они предпочитали чесать языком. И даже когда Тухачевского сняли с поста заместителя наркома и послали в Приволжский округ, у него все равно не сработало чувство самосохранения. Перед отъездом встретился со Сталиным. Вот он, последний шанс убрать угрозу своей жизни! Нет, пытался оправдаться. Сталин его успокоил («разберемся»), так под нож смирненькой овцой и пошел главный бонапартист СССР. Не заговорщик, а кисейная барышня! Получается, не было больших кумушек в СССР, чем заговорщики. И это люди, прошедшие войну и кровь, знавшие, как обращаться с оружием, и его имевшие! Некто Николаев, когда захотел убить Кирова, сделал это довольно легко. Причем в одиночку, не имея никакой власти и влияния. «Оппозиция» же проболтала свои жизни. В Брежнева и то стреляли, хотя стрелявший Ильин никакого отношения к высшим сферам не имел. Но сумел подобраться к персоне (правда, с машинами кортежа не разобрался). А заговорщики годами ручкались со Сталиным, но убрать главного оппонента так и не собрались с духом. Полковник Штауффенберг сумел во время войны пронести в логово Гитлера бомбу, а генералы и маршалы не сделали ничего. Могли во время совещания в кабинете Сталина хотя бы ртуть под стол пролить, что ли… Более того, участником заговора оказался даже глава НКВД Ягода! А этот-то почему не организовал убийство, ведь в его руках были все подходы к персоне Сталина? Казалось бы, убей Сталина руками «белогвардейца», положи труп в Мавзолей и, клянясь именем вождя, делай что хочешь. Сталин именно так и поступил. Разве Ягода не понимал, что вся вертикаль власти держится на магнетизме Сталина и все эти Ворошиловы, Кагановичи, Молотовы не фигуры, а подпевалы? Можно было не ждать 1956 года, чтобы в этом убедиться. Или нарком внутренних дел тоже не успел наговориться про необходимость покушения и для него гамлетовский монолог «Быть или не быть, вот в чем вопрос?» был слаще действия? Смешно право. Какой-то артист недогорелого театра, а не опытнейший оперативник.

А самоубийцы. Заговорщик Томский, бывший член политбюро, стреляется. Начальник политуправления РККА Гамарник тоже кончает самоубийством, но так и не осмелился покуситься на жизнь Сталина. Председатель Совнаркома Украины Любченко на пленуме ЦК Украины был обвинен в руководстве заговорщической организации. После заседания приехал домой, застрелил жену с детьми, после чего и сам застрелился. Казалось бы, раз тебе все равно умирать, а ты заговорщик, так попытайся забрать на тот свет Сталина. Действуй, раз терять уже нечего – пан или пропал. Ничего подобного! Все предпочитают пропасть без боя, не жалея ни себя, ни близких. Заговорщики стрелялись или, как кролики перед удавом, пассивно ждали своей участи.