Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

Такая линия поведения представителя Ставки отрицательно сказывалась в первую очередь на подготовке предстоящей наступательной операции. В начале февраля в штабе фронта был разработан новый план. По сравнению с первоначальным вариантом размах операции был несколько сужен. Главный удар войска должны были наносить на Карасубазар с целью оказания помощи гарнизону окруженного Севастополя. Задачу предполагалось решить усилиями только «номерных» армий без привлечения войск Приморской армии. Подготовка к операции должна была завершиться к 13 февраля.

Назначенный срок выдержать не удалось, и 15 февраля Л. З. Мехлис вместе с П. П. Вечным были срочно вызваны к И. В. Сталину для доклада «о степени готовности войск и о ходе подготовки их». Верховный оказался не удовлетворен и приказал немедленно усилить фронт за счет трех стрелковых дивизий Северо-Кавказского военного округа — 271, 276 и 320-й{235}.

Предпринятое 27 февраля 1942 г. наступление оказалось неудачным, несмотря на преимущество в живой силе (13 дивизий Крымского фронта против трех у противника). Уже на следующий день противник вернул все из того немногого, что войскам Красной армии удалось захватить накануне, прежде всего главный узел обороны — Кой-Асан.

Находившийся в боевых порядках частей 51-й армии военный корреспондент «Красной звезды» К. М. Симонов вспоминал: «Наступление началось… очень неудачно. В феврале пошла метель вместе с дождем, все невероятно развезло, все буквально встало, танки не пошли, а плотность войск, подогнанных Мехлисом, который руководил этим наступлением, подменив собой фактически командующего фронтом безвольного генерала Козлова, была чудовищная. Все было придвинуто вплотную к передовой, и каждый немецкий снаряд, каждая мина, каждая бомба, разрываясь, наносили нам громадные потери… В километре — двух — трех — пяти — семи от передовой все было в трупах…

Словом, — с огромной горечью заключал писатель, — это была картина бездарного военного руководства и полного, чудовищного беспорядка. Плюс к этому — полное небрежение к людям, полное отсутствие заботы о том, чтобы сохранить живую силу, о том, чтобы уберечь людей от лишних потерь…»{236}

Второго марта перед лицом явной неудачи Д. Т. Козлов доложил в Ставку о решении из-за непроходимости дорог закрепиться на достигнутых рубежах, а в решительное наступление перейти, когда подсохнет почва. 5 марта Ставка приказала возобновить операцию, как только позволит состояние погоды и дорог, не дожидаясь дополнительных указаний с ее стороны{237}.

Возобновив 13 марта наступление силами отдельных ударных групп, командование Крымского фронта почти месяц пыталось прорвать Кой-Асанский узел вражеской обороны, но добилось лишь незначительных тактических успехов. Яркое представление об общих причинах неудач дает доклад Мехлиса (подготовленный, разумеется, не им самим, а генералом Вечным) Верховному главнокомандующему о результатах боев 20 марта в полосе 51-й армии. Несмотря на оптимистичное утверждение, что «бой закончился в нашу пользу», из телеграммы явствует: отсутствовали меры скрытой подготовки наступления («противник упредил нашу атаку на 1–1½ часа»), стрелковые части не отличались выучкой («над пехотой надо еще много работать»), в результате большие потери понесли 138, 390 и 398-я стрелковые дивизии и 12-я стрелковая бригада{238}.

С 11 апреля атакующие действия ввиду бесперспективности были приостановлены. Таким образом, ни одна из трех попыток осуществить наступление, предпринятых в феврале — апреле, сколько-нибудь серьезным успехом не увенчалась.

Между тем противник не собирался отсиживаться в обороне. «Действия начинать на юге — в Крыму. Операцию против Керчи провести как можно быстрее… Керчь — сосредоточение основных сил авиации… Цель: Черное море, закрытое море. Батум, Баку» — такой план кампании на 1942 г. был объявлен А. Гитлером на совещании 28 марта 1942 г.{239} В директиве, отданной Верховным командованием вермахта 5 апреля, прямо предписывалось считать первоочередной задачей сухопутных сил и авиации на южном фланге захват Керченского полуострова и овладение Севастополем для прорыва на Кавказ{240}. Операция по овладению Керченским полуостровом получила кодовое название «Охота на дроф», которое, учитывая катастрофический для советских войск результат последующих боев, приобрело особо зловещий смысл.

Немецкое командование рассчитывало уничтожить главные силы РККА в пределах Ак-Монайского перешейка. Замысел командующего 11-й армией Э. фон Манштейна состоял во внезапном нанесении из района Владиславовка, высота 66,3, Дальние Камыши фронтального удара по левому, южному, флангу Крымского фронта, его прорыве и развитии наступления в глубину и к северу, в направлении правого фланга с выходом в тыл наших войск (иной вариант, к примеру, с фланговым ударом исключала узость Ак-Монайского дефиле). Часть сил выделялась для наступления в направлении Турецкого вала с задачей обеспечить правый фланг ударной немецкой группировки и перехватить отходящие на восток части Красной армии. Предусматривалась и высадка десантов западнее Турецкого вала.

Немецкий военачальник учел при этом выгодную конфигурацию линии фронта (в случае успеха на южном фланге она позволяла отсечь значительную часть советских войск) и характер местности перед Ак-Монайским оборонительным узлом (с высот, занятых гитлеровцами, хорошо просматривался тыл 44-й армии на всю тактическую глубину).

К началу мая фашистское командование сосредоточило против соединений Крымского фронта шесть пехотных, одну танковую и одну кавалерийскую дивизии. Хотя это была большая часть немецких войск в Крыму, тем не менее по численности она вдвое уступала советским войскам. В условиях невыгодного для немцев соотношения сил Манштейн решил сделать ставку на внезапность удара и господство в воздухе, поскольку по количеству самолетов главные силы 4-го воздушного флота и VIII отдельный авиакорпус, поддерживавшие наземные войска 11-й немецкой армии, превосходили авиацию Крымского фронта в 1,7 раза{241}.

Что касается планов советского командования, то оно, со своей стороны, не смогло верно оценить быстро менявшуюся обстановку. Хотя при выработке стратегии действий на весну — лето 1942 г. Крымское направление было признано в Ставке ВГК одним из важнейших, по-настоящему к наступлению здесь не готовились. Сталин полагался на доклады своего представителя, а уровень военной компетентности у Мехлиса был, увы, невысоким. Сам не умея воевать по-современному, пресловутую соринку он искал в «глазу» руководящего состава фронта, в первую очередь командующего.

Московский эмиссар неоднократно пытался убедить Верховного в необходимости сменить Д. Т. Козлова. В телеграмме от 29 марта 1942 г. он суммировал свои выводы о командующем: ленив, неумен, «обожравшийся барин из мужиков». Кропотливой, повседневной работы не любит, оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска для него — «наказание». В войсках фронта авторитетом не пользуется, к тому же «опасно лжив».

Рисуя в негативном свете командующего фронтом, Мехлис в то же время не удержался от комплимента самому себе: «Если фронтовая машина работает в конечном итоге сколько-нибудь удовлетворительно, то это объясняется тем, что фронт имеет сильный Военный совет, нового начштаба [имелся в виду генерал П. П. Вечный. — Авт.], да и я не являюсь