Картель правосудия - Фридрих Незнанский

Луна выползла из-за сплошных облаков, и в комнате стало даже слишком светло. Андрей поднялся из глубокого кресла. В дрожащем свете глаза Ирины блестели как зеленое прозрачное стекло. Часы пропищали полночь. Бойко по привычке окинул взглядом окружающую среду и остановился на Ирине, но, почувствовав острый дефицит словарного запаса, отложил свой английский на потом. Он плеснул в бокалы коньяку:

– Давай выпьем, вино не для темноты.

Она посмотрела на этого мужчину, увидела, как он дышит, как двигается, и он показался ей вдруг совсем чужим. Захотелось убежать и больше не возвращаться, но он снова обнял ее, и на какое-то мгновение она почувствовала полную беспомощность… И все же справилась с собой. Не давая себе времени передумать, она выскочила в переднюю и схватила свою шубу.

По ночным улицам Ирина возвращалась домой. Бойко порывался проводить, но она не позволила. Ей нужно было побыть одной и подумать. Она не испытывала чувства вины, но объяснять свое отсутствие все равно придется, и Ирина решила сказать, что вечеринка в музучилище, на которой отмечали ее успех, слишком затянулась. В принципе это было не так уж далеко от истины – ведь действительно была вечеринка, действительно отмечали ее успех…

Входная дверь даже не скрипнула. Она сбросила шубу и осторожно, на цыпочках, вошла в спальню. Постель была не тронута – Турецкого тоже до сих не было дома. Ирина забралась под одеяло, но сон не приходил. Турецкий так и не появился. Зато в 6.30 утра позвонил Денис Грязнов и, многократно извиняясь перед Ириной Генриховной, объяснил, что ее муж с его дядей засиделись за бутылочкой коньяку, отмечая очередной прорыв в очередном деле. А теперь, дабы окончательно выветрить хмель перед новой трудовой неделей, они все вместе отправляются на охоту. «Какую охоту? Какую охоту?!» «А на кабана». – «Ах, на кабана…» – «На него, родимого».

Ирина устало подумала, что эта ложь была неумелой, Турецкий заставил Грязнова-младшего объясняться с ней практически теми же словами, какими собиралась оправдываться перед мужем сама Ирина. Впрочем, ведь он-то в этом не виноват.

ДУРЕМАР

22 февраля, вечер

Если человеку выпала судьба жить в шумной Москве, где воздух, по уверениям некоторых, можно видеть, а в отдельных районах даже трогать, совершенно неудивительно, что он всем сердцем стремится сбежать от смога куда-нибудь за город. Дуремар не был исключением и проводил на даче все свободное от напряженной государственной службы время. Он бы вообще переселился сюда насовсем, да супруга ни за что не соглашалась.

Дуремар с гостем расположились на первом этаже в холле, подходящем для средних дипломатических приемов, в углу, возле камина. В доме никого больше не было, кроме собаки, которая боялась Дуремара как огня, а он ее просто терпеть не мог. Осматриваясь, пока хозяин отправился собирать на стол, Алекс Миль понял, что это его любимое место. Сам стол, мраморный на вид, на ощупь оказался деревянным, пол тоже, хотя об этом гость догадался сразу же, по звуку шагов. Помещение было выдержано полностью в белых тонах: и жалюзи, и огромный кожаный диван, даже персидский ковер – белые. Биолог, удобно развалившись не то на стуле, не то в кресле, принялся изучать картину напротив себя. За время жизни в Швейцарии он поднаторел в живописи. Полотно он определил как голландское, семнадцатого века, умеренно пышная красавица молочного цвета с лилиями. Сам хозяин среди окружающей его белизны выглядел вороном, залетевшим на мельницу в разгар мукомольной страды.

Биолог не стал бродить по залу и рассматривать картины, тем более подниматься на второй этаж и знакомиться с обстановкой. Он, не одеваясь, вышел во двор, внимательно оглядел соседние дачи, большей частью пустовавшие, и запустил снежком в любопытную белку. Не обнаружив ничего явно подозрительного, Миль вернулся греться к камину. «Что-то здесь не вяжется со всей этой обстановочкой, – думал он, беспокойно всматриваясь в зеркало. – Например, мое присутствие».

После смерти Уткина Дуремар не был сверх меры озабочен конспирацией, рассуждая примерно следующим образом: нет смысла прятаться ночами по подворотням, безопасность состоит в том, чтобы на тебя боялись донести. Помимо членства в совете директоров, для устрашения потенциального предателя или соглядатая годился пост в официальной иерархии: он был министром юстиции и пользовался в определенной мере поддержкой и покровительством самого Президента.

Миля Дуремар вызвал из Швейцарии не только для устранения председателя Верховного суда. Главной целью министра являлся передел власти, для чего сложились весьма благоприятные обстоятельства. Во-первых, «милиционер» продемонстрировал в нужный момент свою несостоятельность, как ответственный за исполнение силовых акций. Во-вторых, их третий партнер в тот же самый момент на некоторое время выбыл из игры. А он сам, во-первых, взял командование на себя и спас положение и, во-вторых, повторит это еще «на бис», когда вздумается.

Несмотря на некоторую нестандартность ситуации, вечер на удивление удался. Спонтанно одолели поллитровку уважаемого хозяином «Абсолюта». После чего Биолог, никогда не употребляющий больше ста граммов крепких напитков единовременно, впервые в жизни выступил в роли застольного оратора.

– Величайшая роль водки состоит в том, что она является эксклюзивным общим знаменателем для дворника и Президента. Если хотите – это последняя и единственная национальная идея, которая нас всех объединяет. Более того – державная идея: все народы бывшего Союза потребляют водку одинаково. За исключением исламских фундаменталистов, продавших наших в Чечне. Нам еще лет сто будет икаться, как минимум. Почему, спрашивается, когда поляки или финны нас делали, не было чувства национального позора? Из-за общей культуры пития.

Перешли ко второй бутылке. Гость отодвинулся от стола и, сжимая в одной руке рюмку, в другой – ломоть семги, перебрался вплотную к камину, серьезно рискуя прожечь дырки в подошвах. Дуремар, имевший гораздо больший опыт поведения в нетрезвом состоянии, решил не форсировать деловую беседу и дать Милю выговориться.

– Почему люди становятся киллерами? Каждый стремится делать то, чему его научили, то, что умеет лучше других. Если ты профессионал, неважно в чем, значит, ты возвышаешься над толпой, над безрукими полузнайками. Научи человека прочищать унитазы или строить атомные реакторы – он будет прочищать или строить. Научишь убивать – будет убивать. Натуральное хозяйство изжило себя две тысячи лет назад, во всяком случае в Европе. А у нас каждый сам себе и сантехник, и строитель, и садовод, и жнец, и швец, и на дуде игрец. Оттого и живут так, что каждый слишком много как бы умеет, а толком – ни хрена.

«Эк тебя развезло, – сокрушенно думал Дуремар. – Вынужденное безделье расслабляет даже закаленных бойцов».

Биолог опрокинул последнюю порцию «Абсолюта», поднялся, пошатываясь, стал на руки и прошелся от камина до двери. Приняв естественное положение, он выглядел абсолютно трезвым.

– Кто следующий?

«Да, были люди в наше время», – восхищенно подумал Дуремар, глядя на акробатический этюд.

Следующим в очереди на тот свет стояли два человека, которые сами по себе ни в чем перед Дуремаром не провинились; но цель его состояла в том, чтобы организовать войну между домодедовской группировкой и людьми «милиционера». А потом, в решающий момент, ее прекратить. И взойти на престол триумфатором.

МИЛЬ

23 февраля, утро

На Ракитскую он отвел себе трое суток и на следующий день после разговора с заказчиком в 6.30 вышел на предварительную разведку.

Ракитская жила на Алтуфьевском шоссе в обычном девятиэтажном доме. Днем, когда большинство жителей были на работе и опасность встретить кого-нибудь на лестничной клетке снижалась до минимума, Миль прошелся по подъезду. Нужная ему квартира находилась на третьем этаже, но он тщательно обследовал весь подъезд, проверил, есть ли выход на крышу, причем люк был закрыт не на обычный висячий замок: скобы просто скрутили куском проволоки. Разумеется, он не собирался устраивать гонки по крышам, но мало ли что может случиться, предусмотреть нужно все варианты.

На четвертом этаже ему попалось кое-что интересное. Прямо к кожаной обивке двери квартиры было прикручено распятие: деревянное и довольно искусно сделанное, а под ним красовалась латунная табличка:

"Экстрасенс Бестужевъ-Ценский Я. Я.

Часы приема 16.00 – 20.00".

«Очень кстати, – подумал Миль, – даже если этот маг и целитель не пользуется бешеной популярностью, все равно появление в подъезде незнакомых личностей соседи наверняка связывают именно с его сеансами».

Удовлетворенный осмотром, Миль вернулся в машину и стал ждать возвращения Ракитской. Она появилась в 15.45, загнала «хонду» в «ракушку» под окнами и поднялась к себе. Миль немедленно вернулся в гостиницу.