Поэзия Серебряного века (Сборник) - Сборник

Поэты “Сатирикона”

Говоря о магистральных направлениях русской поэзии Серебряного века, поэтических школах и отдельных группах, нельзя не упомянуть о еще одном объединении, вошедшем в историю литературы под названием “Сатирикон”.

Речь пойдет не столько о сатире как жанре, сколько о поэтическом стиле (не всегда фельетонном), которому в силу разного рода обстоятельств было позволено вести себя более свободно в рамках цензуры, чем другим течениям.

Здесь сложно говорить о каком-то новаторстве – скорее о развитии богатых традиций этого жанра русской литературы, имеющего блистательных предшественников. Но во время “революционных преобразований”, коими в данном случае и является рассматриваемый нами период, в сатирико-поэтической области тоже происходили если и не революционные, то все же изменения. По крайней мере, в методике, поскольку, во-первых, модернистские веяния оказывали влияние не только на литературу, но и вообще на все области искусства, во-вторых, в этом жанре работали талантливейшие поэты своего времени, о которых и пойдет рассказ в данном разделе.

1 апреля 1908 года стало символичной датой. В этот день в Петербурге вышел в свет первый номер нового еженедельного журнала “Сатирикон”, который затем целое десятилетие оказывал заметное влияние на общественное сознание. Первым главным редактором журнала стал художник Алексей Александрович Радаков[353] (1877–1942), а с девятого номера этот пост перешел к писателю-сатирику, драматургу и журналисту Аркадию Тимофеевичу Аверченко.[354]

Редакция журнала располагалась на Невском проспекте, в доме № 9. “Сатирикон” был изданием веселым и едким, саркастическим и злым; в нем остроумный текст перемежался с язвительными карикатурами, забавные анекдоты сменялись политическим шаржем. В то же время журнал отличался от множества других юмористических изданий тех лет своим социальным содержанием: здесь, не выходя за рамки приличий, бескомпромиссно высмеивались, бичевались представители власти, мракобесы, черносотенцы. Позицию журнала в последнем пункте определяли не столько писатели и журналисты с еврейскими корнями – В. Азов,[355] О. Дымов,[356] О. Л. Д’Ор,[357] сколько чистокровные русские: А. Аверченко, А. Бухов,[358] Тэффи и другие, которые давали антисемитам куда более яростный отпор, чем их коллеги-евреи.

В “Сатириконе” в разное время сотрудничали такие писатели-сатирики, как В. Князев,[359] Саша Черный и А. Бухов, печатались Л. Андреев, А. Толстой, В. Маяковский, с иллюстрациями выступали прославленные русские художники Б. Кустодиев, И. Билибин, А. Бенуа. За сравнительно короткий срок – с 1908 по 1918 год – этот сатирический журнал (и его поздний вариант “Новый Сатирикон”) создал целое направление в русской литературе и незабываемую в ее истории эпоху.

Особая заслуга в столь громкой популярности “Сатирикона” в значительной степени принадлежала даровитым поэтам – сатирикам и юмористам, сотрудничавшим в журнале.

“Сатирикон” привлекал читателей тем, что его авторы практически отказались от обличения конкретных высокопоставленных лиц. Не было у них и “общеобязательной любви к младшему дворнику”. Ведь глупость везде остается глупостью, пошлость – пошлостью, а потому на первый план выдвигается стремление показать человеку такие ситуации, когда он сам бывает смешон. На смену объективной сатире приходят “сатира лирическая”, самоирония, позволяющие раскрыть характер “изнутри”. Особенно ярко это проявлялось в поэзии, где объектом сатирического или юмористического изображения является лирический герой.

Творчество Саши Черного, Тэффи, П. Потемкина,[360] В. Горянского,[361] В. Князева, Е. Венского[362] и других ведущих поэтов “Сатирикона” было представлено на его страницах разнообразными жанрами: стихотворными шаржами, памфлетами, юморесками, пародиями, баснями, эпиграммами. Очень популярным жанром в начале ХХ века был фельетон (в том числе и стихотворный), привлекавший публику злободневностью, четко выраженной авторской позицией, полемичностью, остроумием.

В период расцвета журнала, в 1911 году, его издатель М. Г. Корнфельд выпустил в журнальной библиотеке “Всеобщую историю, обработанную “Сатириконом””. Авторами этого пародийно-сатирического произведения были Тэффи, О. Дымов, Арк. Аверченко и О. Л. Д’Ор; иллюстрировали книгу художники-сатириконцы А. Радаков, А. Яковлев,[363] А. Юнгер и Ре-Ми (Н. Ремизов).[364]

Популярности Тэффи и Аверченко в те годы трудно найти аналоги. Достаточно сказать, что сам Николай Второй с удовольствием читал этих авторов и переплетал их книги в кожу и атлас. И совсем не случайно начало “Всеобщей истории” поручили “обработать” именно Тэффи: зная, чьей любимой писательницей она являлась, возражений цензуры можно было не опасаться. Таким образом, выступая против Думы, правительства, чиновников, бюрократов всех мастей, “Сатирикон” с высочайшего благоволения неожиданно попал на роль легальной оппозиции; его авторы умудрялись своим поэтическим и прозаическим творчеством делать в политике гораздо больше, чем любой политик.

Однако в мае 1913 года в журнале произошел раскол на почве финансовых вопросов. В результате Аверченко и все лучшие литературные силы покинули редакцию и основали журнал “Новый Сатирикон”. Прежний “Сатирикон” под руководством Корнфельда еще какое-то время продолжал выходить, но терял лучших авторов и в результате закрылся в апреле 1914 года. А “Новый Сатирикон” продолжал успешно существовать (вышло 18 номеров) до лета 1918, когда был запрещен большевиками за контрреволюционную направленность.

Тэффи

Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая; в замужестве – Бучинская) – поэтесса, драматург, фельетонист, блестящий прозаик. Свой псевдоним (якобы из Киплинга) взяла, вероятно, потому, что под собственной фамилией печаталась ее сестра – поэтесса Мария (Мирра) Лохвицкая, которую называли “русской Сафо”. С детства любившая рисовать карикатуры и сочинять сатирические стихотворения, Тэффи начинает писать фельетоны. Систематически печататься она стала с 1904 года. Уже в это время у нее появились постоянные читатели. Среди поклонников ее таланта был даже император Николай II. Со дня основания журнала “Сатирикон” и до самого закрытия Тэффи была его ведущим сотрудником. Публиковалась она и в других изданиях, завоевав большую известность еще до выхода своей первой книги рассказов (1910).

В лирической поэзии проявились другие грани таланта Тэффи. Стихи ее, холодновато-жеманные, несколько театральные, хранящие, по словам Гумилева, “подлинные, изящно простые сказки Средневековья”, пришлись по душе читателям. О степени ее популярности, к примеру, говорят модные тогда духи “Тэффи”, названные в ее честь. После Октября писательница уехала в Париж, где по праву стала одной из крупнейших фигур русского литературного зарубежья.

Н. М. Минскому

Есть у сирени темное счастье —Темное счастье в пять лепестков!В грезах безумья, в снах сладострастья,Нам открывает тайну богов.

Много, о много, нежных и скучныхВ мире печальном вянет цветов,Двухлепестковых, четносозвучных…Счастье сирени – в пять лепестков!

Кто понимает ложь единений,Горечь слияний, тщетность оков,Тот разгадает счастье сирени —Темное счастье в пять лепестков!

Каждый день чрез мост Аничков,Поперек реки Фонтанки,Шагом медленным проходитДева, служащая в банке.

Каждый день на том же месте,На углу, у лавки книжной,Чей-то взор она встречает —Взор горящий и недвижный.

Деве томно, деве странно,Деве сладостно сугубо:Снится ей его фигураИ гороховая шуба.

А весной, когда пробиласьВ скверах зелень первой травки,Дева вдруг остановиласьНа углу, у книжной лавки.

“Кто ты? – молвила. – Откройся!Хочешь – я запламенею,И мы вместе по законуПредадимся Гименею?”

Отвечал он: “Недосуг мне.Я агент. Служу в охранкеИ поставлен от начальства,Чтоб дежурить на Фонтанке”.

Мне сегодня как будто одиннадцать лет —Мне так просто, так пусто, так весело.На руке у меня из стекляшек браслет,Я к нему два колечка привесила.Вы звените, звените, колечки мои,Тешьте сердце веселой забавою.Я колечком одним обручилась любви,А другим повенчалась со славою.Засмеюсь, разобью свой стеклянный браслет,Станут кольца мои расколдованы,И раскатятся прочь, и пусть сгинет их следОттого, что в душе моем имени нетИ что губы мои не целованы!

Меня любила ночь, и на руке моейОна сомкнула черное запястье…Когда ж настал мой день – я изменила ейИ стала петь о солнце и о счастье.

Дорога дня пестра и широка —Но не сорвать мне черное запястье!Звенит и плачет звездная тоскаВ моих словах о солнце и о счастье!

На острове моих воспоминанийЕсть серый дом. В окне цветы герани…Ведут три каменных ступени на крыльцо…В тяжелой двери медное кольцо…Над дверью барельеф: меч и головка лани,А рядом шнур, ведущий к фонарю…На острове моих воспоминанийЯ никогда ту дверь не отворю.

Он ночью приплывет на черных парусахСеребряный корабль с пурпурною каймою!Но люди не поймут, что он приплыл за мноюИ скажут: “Вот луна играет на волнах”…

Как черный серафим три парные крыла,Он вскинет паруса над звездной тишиною!Но люди не поймут, что он уплыл со мною,И скажут: “Вот она сегодня умерла”…

Гаснет моя лампада…Полночь глядит в окно…Мне никого не надо,Я умерла давно!

Я умерла весною,В тихий вечерний час…Не говори со мною, —Я не открою глаз!

Не оживу я снова —Мысли о счастье брось!Черное, злое словоВ сердце мое впилось…

Гаснет моя лампада…Тени кругом слились…Тише!.. Мне слез не надо…Ты за меня молись!

Саша Черный