Алпамыш - Фазил Юлдаш

Встали арбакеши — отвечают ей:

— Ячменем и сеном покормив коней,В горы едем не по воле мы своей, —Посылает нас отец твой, Тайча-хан.Выпал снег — следы оставит караван.Нас — пятьсот, и все мы вооружены.Хоть и были б мы драконом сожжены,Шахское веленье выполнить должны.

Не послушались арбакеши совета Ай-Тавки — отправились на ту гору-Зиль. Вернулась Тавка-аим к себе, прошла в зиндан — и говорит такое слово Алпамышу:

— Словно нитка бус жемчужных порвалась. —Я роняю слезы целый день из глаз.Светоч утешенья моего погас:Нитка дней твоих, любимый, пресеклась,Счастья твоего с тебя упал венец:В этом бренном мире милый — не жилец, —Схвачен он, как видно, смертью, наконец.Слушай, Алпамыш, батыр мой, удалец:Все-таки тебя погубит мой отец!Стало ведомо одно мне дело здесь:Ты умрешь, свое оставив тело здесь, —Не в земле Конгратской, а в земле чужой!Я тебе служить мечтала всей душой,Быть твоей рабой, твоей сестрой меньшой.Но не ехать мне с тобой в тот путь большой,Не прибыть с тобою в твой Конграт родной.Не зажить твоею преданной женой,И тебе не ведать радостей со мной.Ой, вот-вот порвется жизни твоей нить,Суждено тебе в чужой земле изгнить:Скоро, мой султан, тебя должны казнить!Этой казни ведь не знает мой султан, —Заживо хотят его похоронить!..Лик девичий мой был, как тюльпан, румян, —Станет он от скорби желтым, как шафран.Алпамыш — глава Конграта — не в чередНа чужбине в одиночестве умрет,И о том узнать не смогут никогдаНи родня его, ни весь его народ!..

Алпамыш, желая утешить сердечно к нему привязавшуюся Ай-Тавку, говорит ей так:

— В мире бренном — жизни без кончины нет,Не сужденной смерти ни единой нетНи людской душе, и ни мушиной. Нет,Страхам за меня, мой друг, Тавка-аим,Достоверной все-таки причины нет!Знай, что Алпамыша нелегко убить,—Поживу еще на свете, может быть.Калмыки мечтают извести меня,Ждет отец твой, шах, семь лет такого дня.Хоть и не бывает дыма без огня,Но всего дымней сырая головня;Это все, быть может, только болтовня,Вражеское лишь пустое хвастовство:Непременно, мол, теперь казним его!Не горюй же ты заране, Тавка-джан.Хоть сижу семь лет в зиндане, Тавка-джан,Хоть унижен я, но я — конгратский хан.Может быть, покину вражеский зиндан…Горько я тоскую по родной стране,Думаю, все время о своем коне:Жив ли он еще, мой Байчибар, мой конь?Вспоминает ли меня тулпар мой, конь?Узниками стать случилось нам двоим, —Не остался ль я без крыл, Тавка-аим:Не был ли убит мой конь отцом твоим?Просьбу мою, вопль мой, Ай-Тавка, услышь:О коне узнать так жаждет Алпамыш, —Вестью о коне меня ты окрылишь!Милая калмычка, столько слез не лей,Дивные свои глаза ты пожалей,Хоронить меня еще причины нет.Узником в зиндане сидя столько лет,Добротой твоей, как солнцем, я согрет,Будь мне навсегда святынею твой след!О моем коне правдивый дай ответ.

Дочь калмыцкого хана тоже такое слово сказала Алпамышу:

— Хоть не знаю я, какой твой конь на вид, —На конюшне ханской конь один стоит.Я скажу приметы: он или не он, —Не клеймом калмыцким этот конь клеймен;Слух слыхала я — он якобы пленен;Выше бабок конь гвоздями прогвожден,Он чугунною колодой пригнетен, —Вес колоды — сто батман без десяти…Если конь не твой, ошибку мне прости.На ноги не может конь-бедняга встать,Голову не в силах от земли поднять.Так уже лет семь он вынужден страдать.У калмыков страх большой перед конем:Говорят, что разум у коня — людской,Человеческой тоскует, мол, тоской,Говорят калмыки: «Он — такой-сякой,Нам иных людей опасней», — говорят.Про коня такие басни говорят!Родина коня — слыхала я — Конграт,Ездил на коне — слыхала я — узбек.Терпит конь мученья столько лет подряд,—В муках и закончит он свой конский век:Ни один за ним не ходит человек, —Ни зерна ему, ни сена не дают,Походя его чем ни попало — бьют,Походя в глаза печальные плюют…

Выслушал Алпамыш слова Тавки-аим и так ей сказал:

— Знай: пришлось врагам, чтобы пленить меня,Злым снотворным зельем опоить меня;Чтобы в эту яму заточить меня,Конской силою пришлось тащить меня.Мой же верный конь меня и приволок:Мучили его, — что он поделать мог!Совесть Байчибара предо мной чиста,Знает — я отрублен был с его хвоста.Все же мой Чибар тоскует неспроста:Думая, что был я на куски разбит,Конь мой безутешно обо мне скорбит…Ухо, Ай-Тавка, склони к моим словам:Дорога мне участь верного слуги, —Вызволить коня из плена помоги, —Пусть не торжествуют надо мной враги!Вот тебе пучок сухой травы-исрык;К запаху ее мой верный конь привык, —С этою травой пахучею — бегиК стойлу Байчибара, там ее зажги,Чтобы не заметил ни один калмык.Дым травы душистой до его ноздрейЛишь дойдет — и сразу станет конь бодрей:Он почует запах родины своей, —Сразу же поймет: его хозяин жив!Поспеши, беги, красавица, быстрей!..

Тот пучок травы Тавка-аим взяла,С той исрык-травой поспешно в путь пошла,До конюшен шахских травку донесла, —От конюших прячась, травку подожгла.Дым исрык-травы ноздрей коня достиг, — Конская душа вся просветлела вмиг:Вспомнилось лошадке, что сухой исрыкАлпамыш с собой в походы брать привык.Словно возрожден душистою травой,Понял Байчибар, что бек Хаким — живой:Конь семь лет лежал с поникшей головой, —Тут он сразу встал, свободно задышал,Голову задрал — и весело заржал.Тут в куски распалась и колода та,Гвозди стали сами выпадать из ног…Вольный из конюшни мчится скакунок,Скачет через всю столицу скакунок.То не гром в горах — то байчибаров скок!Ждет коня в зиндане богатырь ездок, —Держит путь Чибар туда, к Мурад-Тюбе.Калмыки бранятся: «Сдохнуть бы тебе!»«Этот конь узбека, — думают они, —Был семь лет калека! — думают они: —Может быть, семь лет притворствовал, хитрец,Может быть, стервец, взбесился под конец?!»Скачет Байчибар, — кто встречный — тот мертвец!Калмыки совсем в смятение пришли, —Лучше б, мол, они такую тварь сожгли!А Чибар иное чудо сотворил:Пару он раскрыл своих незримых крыл, —Над землей теперь гагарою парил!Полюбуйся-ка, что за чубарый конь:Видано ль, чтоб мог летать гагарой конь?!У зиндана конь приветственно заржал,Он зиндан семижды рысью обежал,Заглянувши вглубь, Хакима увидал —И, каким бывал, таким же снова стал,Словно никаких он мук не испытал…

Алпамыш, увидав коня своего, — обрадовался — и стал молитву шептать, прося святых чильтанов — помочь ему выкарабкаться из зиндана.

Вновь и вновь слова молитвы от твердит —И с надеждой вверх из глубины глядит.Над жерлом зиндана конь его стоит, —Своего хвоста он ощущает рост:Что ни миг, то все длиннее хвост, пышней, —Вырастает ровне в сорок саженей!Тут Чибар в зиндан свой погружает хвост.Хвост Хаким увидел — и возликовал,—Не напрасно он спасенья ожидал!Сорокасаженным тем хвостом — свой станАлпамыш-батыр покрепче обмотал, —Обвязавшись, крикнул он коню: «Тяни!Ты моих надежд, мой конь, не обмани:Вытянешь — заблещут снова счастья дни!..»Байчибар надежд его не обманул:Голову к земле, натужась, он пригнул,На своем хвосте батыра потянул —Вытянул! На вольный мир батыр взглянул.Осмотрел он сбрую на коне, — вздохнул:Видит, что порядка в конской сбруе нет, —Истрепалась, ветхой стала за семь лет.Алпамыш подпругу друга отвязал,Очищать со сбруи пот и грязь он стал, —Надо же коня в порядок привести.Много всякой дряни завелось в шерсти, —Стал ногтями шерсть усердно он скрести.Нравится коню хозяина уход, —Кротко он стоит и благодарно ржет…

А со стороны вершины Зиль сюдаКараван груженных камнем арб идет.Много потрудясь и претерпев невзгод,Арбакешей приближается народ.Ехали-спешили, прибыли — глядят, —Собственным глазам поверить не хотят, —Думают: «Ужель мы все сошли с ума?»Смотрят — на вершине лысого холмаКонь стоит, а рядом — человек один, —Издали заметно — грозный исполин.Кто же он, такой могучий великан,Коль не Алпамыш, покинувший зиндан?Чьими же руками он освобожден?Для чего же этот камень привезен?Каждый арбакеш смертельно устрашен:«Этот Алпамыш — не он ли тот дракон,С Зиль-горы пришедший на Мурад-Тюбе?Пропадай в степи и кони и арбы!»Покидая все на произвол судьбы,Арбакеши эти, все пятьсот, как есть,Пешие бегут — приносят в город весть…Амальдары шаху весть передают:«Алпамыш сбежал из ямы! — говорят, —С ним и конь его, тот самый! — говорят:Есть тому полтыщи очевидцев, шах!Поскорей изволь распорядиться, шах!»Окружить столицу! — шах дает приказ.Запереть границу! — шах дает приказ;Войску снарядиться! — шах приказ дает;Изловить узбека — и вернуть назадИли — насмерть биться! — шах приказ дает…Переполошив и взрослых и ребят,По столице трубы медные трубят,Шахские гонцы во все концы летят,И, вооружась, отряду вслед отряд, —Конники-сипахи по степям пылят.Вся страна в тревоге. Алпамыш сбежал!Те, которым шах семь лет тому назадРаздавал баранов из узбекских стад,В ужасе теперь друг другу говорят:«Счастлив, кто таких не получал наград!»

Увидев приближающееся калмыцкое войско, Алпамыш взял оружие в руки, на коня сел — и, на врага идя, сказал такие слова: