СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Гейдрих решил, что СД не к лицу роль просителя. В конце 1938 года он поручил Шелленбергу проанализировать вопрос об объединении СД и Зипо – полиции безопасности таким образом, чтобы СД стала государственной, а не партийной структурой. А ее бюджет стал бы частью госбюджета. Следовало спешить, потому что уже появились слухи, что дни СД сочтены.

Эти слухи не были чистым вымыслом. Одно время Гиммлер действительно носился с мыслью разогнать СД. Он не сделал этого лишь по соображениям укрепления собственной власти. Что положение в партии во многом держалось СД как на единственной службе разведки в партии, и ее ликвидация могла побудить лидеров других группировок создать нечто новое в этом же роде, но уже не подчиненное рейхсфюреру.

Шелленберг приступил к разработке проекта суперорганизации. Идею гиммлеровского охранного корпуса – СС плюс полиция – расширил путем включения понятия «государственная спецслужба» – СД плюс полиция безопасности. Он также предложил объединить Главные управления. Зипо, как государственной организации и СД, как партийного формирования, и создать общее главное управление государственной безопасности. При этом, что было особенно важно, Зипо не могла поглотить СД. Структуры СД в этом случае не только сохраняли свой особый статус, но и становились автономными от партийных органов, равными по положению Зипо, но закрытыми для выходцев из гестапо.

Кроме того, Шелленберг боялся как чумы юристов старой школы. Подобно своему шефу Гейдриху, он совершенно не выносил догматического мышления. Хотя он сам был юристом, но к людям этой профессии относился с патологическим недоверием; с его точки зрения, они страдали недостатком легкомыслия, у них отсутствовала та беспечная легкость, которая должна отличать новых хозяев жизни. Тип функционера, приемлемый для СД, – это человек, не стесненный рамками закона, общественной морали; он должен быть готов выполнить любой приказ фюрера – даже преступный. Шелленберг считал, что в новом механизме не место старым понятиям – он должен обладать всей возможной гибкостью, чтобы умело управлять страной в соответствии с указаниями фюрера.

Юристы старой школы к такой гибкости были не приспособлены. Одним из них был Вернер Бест, который, конечно, являлся противником подобного курса Шелленберга и Гейдриха, и их вражда уже не умещалась в стенах СД. В апреле 1939 года Бест опубликовал в «Немецком праве» статью, явно направленную против советников Гейдриха с их юридическим нигилизмом. Он утверждал, что в Третьем рейхе юристы должны занимать ключевые позиции во всех сферах государственной жизни, поскольку только они располагают необходимыми профессиональными знаниями и опытом. Гейдрих разгневался и повелел Шелленбергу выступить с опровержением. Шелленберг сразу сел за работу. Он раскритиковал статью Беста «как проявления личного вкуса и вечного высокомерия педантов, желающих поучать лидеров». Бест уперся, крича повсюду, как важна руководителям хотя бы минимальная юридическая подготовка, на что Гейдрих устало откликнулся: «О, ну конечно, представляю себе – вы и ваш детский садик экспертов!»

Но весь этот спор оказался никому не нужным, потому что честолюбивые планы Шелленберга утонули в трясине Гиммлеровой робости. Он не верил, что способен отстоять предложение о системе национальной безопасности перед лицом возражений со стороны партийных деятелей. Настойчивые расспросы и ревнивый интерес Рудольфа Гесса ясно показывали, что партия не допустит, чтобы какое-либо из ее формирований слилось с государственной структурой. Партия может и должна контролировать все дела в государстве, но никому из посторонних не дозволено заглянуть в ее внутреннюю жизнь.

В своем окончательном виде Главное управление государственной безопасности (РСХА) представляло собой жалкий компромисс. Оно действительно было создано 27 сентября 1939 года, но это название не разрешалось употреблять публично и использовать в официальной переписке с другими ведомствами. Партия и государство не пожелали сливаться воедино.

Управления РСХА были преобразованы из отделов главных управлений Зипо и СД, но при этом они были относительно самостоятельны и соответственно имели партийную или государственную принадлежность. 1-е управление, административно-юридическое, было составлено из специалистов двух ведомств, его возглавлял Вернер Бест, это была государственная структура. 2-е управление – идеологический контроль – сформировано на основе отделов СД, его возглавлял профессор Зикс, и подчинялось оно руководству партии. Характер партийной структуры имело также 3-е управление Отто Олендорфа – сферы жизни Германии, или внутренняя СД. 4-е управление – борьба с оппозицией – состояло из офицеров гестапо и специалистов СД. Этим управлением руководил Генрих Мюллер, и оно считалось государственной структурой. 5-е управление – борьба с уголовной преступностью – соответствовало прежнему управлению Крипо. Им руководил Артур Небе, и оно также носило характер государственной структуры. 6-е управление – внешняя разведка – состояло из сотрудников СД. Руководил им в то время Хайнц Йост, и оно было подчинено руководству партии. После отставки Беста в 1940 году РСХА было снова реорганизовано: 1-е управление разделилось на два новых: 1) административно-юридические вопросы; 2) бывшее 2-е управление после этого стало 7-м.

СД фактически продолжала зависеть от партии. Государственное финансирование коснулось только тех сотрудников, которых зачислили в 1-й и 4-й отделы в РСХА. Даже 3-е управление, где работали люди из СД, занимало странное полуофициальное положение, оно было лишь фасадом – просто для того, чтобы в партии не возникло другой службы сбора информации. СД могла бы вовсе потерять значение, если бы Олендорф и его люди не старались изо всех сил расширить сферу ее деятельности, нередко вопреки желаниям рейхсфюрера. Это, естественно, вело к новым конфликтам с партийным руководством, и наконец в 1944 году Гиммлер принес СД в жертву. Отныне у этой службы остались только две реальные функции: она вела шпионаж за границей и поставляла руководителей в опергруппы и зондеркоманды, ставшие орудиями политического террора и геноцида в новой Европе Адольфа Гитлера во время Второй мировой войны.

Однако человек, причастный к основанию этой машины устрашения, уже не был с ней связан. Вернер Бест понимал, что даже его весьма своеобразной концепции права нет места в эсэсовском мире, и постарался уйти из полиции безопасности при первой возможности. В мае 1940 года он попросил Гейдриха отпустить его на фронт – в вермахт. Гейдрих был только рад избавиться от камня на шее. Случалось, Гейдрих говорил Бесту: «Если мне приходит хорошая мысль, на моем пути уже стоите вы и доказываете мне с помощью ваших юридических штучек, что сделать это невозможно или уж, во всяком случае, не таким образом».

Расстались они, правда, дружелюбно, но впоследствии Гейдрих чувствовал к беглецу все большую неприязнь, доходившую до ненависти, и сколько мог, чинил ему препятствия.

Из письма Гейдриха Далюге: «В моем ведомстве юрист не имеет полномочий принимать решения, он только помощник и советчик. В этом и состояла, как вы знаете, суть моих разногласий с доктором Бестом».

Уход юриста Беста из полиции безопасности был почти символичным. И при его контроле права человека были существенно ограничены, а такое понятие, как личная свобода, исчезло вовсе, но еще сохранялись отдельные проявления того, что обычно принято считать законностью. Но и они теперь уже не требовались. Дьявольская колесница Гейдриха больше не нуждалась в тормозах. Начинался период войн и массовых убийств.

Глава 10

СС И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Адольф Гитлер вскинул правую руку в нацистском приветствии и обвел взглядом лица собравшихся. Перед диктатором стояла вся высшая военная элита рейха. Главнокомандующие, начальники штабов, генералы вермахта прибыли в этот день, 22 августа 1939 года, в резиденцию Бергхоф, чтобы из уст своего фюрера услышать роковое решение: быть войне.

«Я собрал вас, – начал Гитлер, – с намерением обрисовать политическую ситуацию, чтобы вам стало предельно ясно, на чем строится мое непреложное решение действовать».

Из монолога фюрера военные узнали, что никогда ранее обстоятельства не складывались столь благоприятно для Германии: Англия – под серьезной угрозой, положение Франции не лучше, Советская Россия готова заключить с Германией пакт о ненападении. Гитлер заключил: «Кто знает, сколько мне жить. Поэтому надо начинать прямо сейчас».

Гитлер мог говорить часами. И тогда в Бергхофе он с каждой минутой становился все агрессивнее, просто впадал в бешенство, глаза горели фанатичным огнем. «Запереть сердца против жалости и сострадания! – выкрикивал он. – Жесточайший образ действий! Восемьдесят миллионов человек должны, наконец, получить то, что им положено по праву!» Внезапно успокоившись, он холодно заявил, что готов хоть завтра объявить точную дату начала военных действий против Польши.