СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Фельдмаршал фон Бломберг в 1932 году остался вдовцом с двоими сыновьями и тремя дочерьми. 12 января 1938 года он женился снова на стенографистке Эрне Грюн. Церемонию провели в узком кругу, свидетелями были Гитлер и Геринг, и молодожены сразу же отбыли в свадебное путешествие. Как раз в это время Курт Мюллер, глава отдела идентификации криминальной полиции, получил из отдела преступлений против нравственности пачку непристойных фотографий. Ему показалось, что даму на одном снимке он уже знает, но вот только не может вспомнить, кто она такая. Он велел это установить, и выяснилось, что дама, сфотографированная с неизвестным партнером, – новая жена Бломберга. Мюллер кинулся к своему шефу Небе, и тот воскликнул: «Господи, и эта женщина целовала руку фюрера!» Артур Небе осторожно посвятил в тайну Гельдорфа, и утром 23 января шеф полиции явился с регистрационной карточкой означенной дамы к генералу Кейтелю, в то время начальнику управления вермахта в министерстве обороны и близкому другу Бломберга, с просьбой подтвердить, что это и есть фрау Бломберг. Кейтель ответил, что не знает его новую жену. Он позвонил своему министру, но не застал его. Тогда Кейтеля и осенила фатальная идея: он посоветовал Гельдорфу зайти к Герингу. В конце концов, тот был свидетелем на свадьбе, значит, должен знать супругу Бломберга.

Вот таким образом вечером 23 января Геринг и получил решающий козырь в своей игре. Он понимал, что за скандалом должна последовать отставка Бломберга. А кто мог занять это место? Только его главный соперник – фон Фрич. Ну нет, такого развития событий допускать нельзя, сказал себе глава гестапо. С трудом выждав двадцать четыре часа, когда фюрер вернется из Баварии, он явился в рейхсканцелярию для доклада. Геринг успел пожаловаться Хоссбаху, что вот вечно ему приходится приносить плохие новости, и дал понять, что дело касается Бломберга. Видимо, Фрича он упомянул непосредственно в разговоре с Гитлером, и то мимоходом. Когда он удалился, Хоссбах нашел своего шефа очень возбужденным, но не встревоженным и не расстроенным. Именно в это время Геринг и должен был приказать Майзингеру восстановить папку фон Фрича. У него не было ее с собой вечером. А утром 25 января она уже лежала на столе у фюрера. Резонно предположить, что дело было оформлено в начале ночи (гестаповское начальство однозначно утверждает, что это была «очень напряженная ночная работа»). Да и звонок, разбудивший Хоссбаха в 2.15 пополуночи, с приказом немедленно явиться к фюреру, тоже укладывается в эту схему. Вероятнее всего, Майзингерова папка уже была доставлена. На этот раз, по словам Хоссбаха, Гитлера трудно было узнать. Очевидно, двойное дело, связанное с именами главных военачальников страны, крепко его ударило, поколебало веру в прусско-немецкое офицерство. Его помощник вспоминал:

«За все четыре года службы у фюрера я никогда еще не видел его таким подавленным. Он медленно мерил шагами комнату, заложив руки за спину и бормоча, что если немецкий генерал способен на подобные вещи, то от людей можно ожидать чего угодно. Чуть позже его видел генерал Рундштедт и тоже был поражен – но только уже силой ярости».

Было ли все это игрой? Поначалу, конечно, нет. Но врожденный инстинкт хищника вскоре взял верх. Гитлер понял, что у него появился реальный шанс одним ударом снести верхушку армии и самому стать во главе, чтобы отныне ни один солдат не мог помешать его внешнеполитическим авантюрам.

И потому Гитлер сменил линию и стал на сторону Геринга против военных. Доблестный Геринг дважды прокатился в полицию и узнал то, что они оба хотели теперь услышать: Шмидт подтвердил свое свидетельство. Тогда Хоссбах, вопреки приказу Гитлера, на следующую ночь поехал к Фричу и рассказал ему, какая заваривается каша. Тот был потрясен. «Это зловонная ложь!» – только и смог он вымолвить. Современники ошибочно числили фон Фрича в тайных противниках Гитлера. На самом деле он, пожалуй, больше других генералов подпал под обаяние Гитлера и просто не мог понять, что же это сделал с ним его фюрер. Позднее он писал о своем идоле: «Этот человек, к добру или к худу, стал судьбой Германии… Если его дорога ведет в пропасть, то он увлечет за собой всех нас, но с этим ничего не поделаешь». И все же среди военных находились люди, не готовые вот так покорно принимать удары судьбы, – Хоссбах еще раз попытался вступиться за главнокомандующего. Он так долго спорил на этот предмет с Гитлером, что тот в конце концов согласился принять фон Фрича.

Вечером 26 января генерал-полковник был вызван в рейхсканцелярию. Фрич заспешил к фюреру, надеясь понять, что же это за свинью ему подложили, и вдруг столкнулся со Шмидтом, которого тоже вызвали на этот час. Шмидт сразу сказал: «Это он». Фон Фрич дал честное слово, что «не знает этого господина». Через некоторое время, как рассказывал впоследствии Хоссбах, в гостиную, где сам он сидел в ожидании, «ворвался Геринг, закрыв руками лицо, визжа и подвывая; он бросился на диван, снова и снова издавая вопли: „Он виноват! Он виноват!“»

Гитлер объявил, что его не удовлетворяет честное слово генерал-полковника. Геринг решил, что настал его час. Он отвел в сторону помощника Гитлера Видемана и сказал: «Послушайте, вы ведь можете поговорить с фюрером. Скажите ему, что мне можно отдать армию. А я готов передать другому четырехлетний план». Но одного посредника ему было мало. Узнав, что Кейтелю назначено на час дня быть у Гитлера, он зашел и к нему: «Как вы думаете, кто может стать преемником министра?» Кейтель раскланялся: «Какие вопросы, никто, кроме вас. Как командующий во всяком случае вы не можете быть в подчинении у другого генерала». Геринг оценил любезность, но обратился еще и к самому Бломбергу; фельдмаршал тоже рассматривал Геринга как своего естественного преемника.

Однако Гитлер имел свои планы, и не Герингу было их разрушать. В своей неподражаемой манере он нашел три разных причины для отказа этой кандидатуре. Видеману он сказал: «И речи быть не может. Он не знает даже, как провести инспекцию люфтваффе. Я и то разбираюсь лучше». Кейтелю заявил, что Геринг очень загружен: ему поручено руководство четырехлетним планом, к тому же он имеет много государственных дел, как его, Гитлера, преемник. Бломберг вспоминал потом, что Гитлер не очень лестно отозвался о Геринге, назвал его слишком беспечным, промелькнуло даже слово «лодырь». Все трое поняли, что вопрос о новом назначении Геринга не стоит.

Что же касается опозоренного Бломберга, то его переполняла жажда отомстить военной касте. Генералитет и раньше чурался его, гитлеровского протеже, а теперь, видите ли, кодекс чести не позволяет им даже выражать сочувствие павшему фельдмаршалу. Так вот пусть они горько пожалеют. И при прощальном визите к Гитлеру Бломберг сказал, что фюрер должен совместить рейхсканцелярию и пост военного министра. Гитлер смог скрыть свое торжество.

Гитлер принял решение. На другой же день он сказал Кейтелю, что сам возглавит Верховное командование вооруженными силами (ОКБ). Кейтель станет начальником штаба: Гитлер убедил его «не покидать своего фюрера в беде».

4 февраля 1938 года нация услышала весть о том, что все скептики, мешавшие политике Гитлера, устранены. Фон Фрич и фон Бломберг ушли в отставку, министр иностранных дел фон Нейрат заменен никому не известным Иоахимом фон Риббентропом, 16 генералов отправлены в отставку, а военное министерство расформировано. Гитлеровская пропаганда назвала этот немецкий вариант «дела Тухачевского» «концентрацией власти». Теперь путь к катастрофе был открыт. Гитлер превратился в неограниченного диктатора.

Между тем дело Фрича следовало как-то решать. Еще до того как Фрича вынудили уйти, Гитлер придумал очень удобный план: пусть генерал сам подаст рапорт об отставке – и все, никаких разговоров, никаких судебных процессов. Но главнокомандующий отказался. Тогда фюрер предложил некий особый суд. Но тут на сторону Фрича встали военные юристы. Генрих Розенберг, начальник юридического отдела военного министерства, заявил, что суд не подходит и, согласно кодексу о воинских преступлениях, председатель и члены суда по делам офицеров в ранге генерал-лейтенанта и выше назначаются лично фюрером. Кейтель был в ужасе: как можно предъявлять фюреру требования!

Но Розенберга поддержал министр юстиции Гюртнер, он снова решил выступить с противодействием растущей мощи ведомства Гиммлера – Гейдриха. Гитлер вызвал Гюртнера, чтобы узнать его мнение по этому вопросу. Ознакомившись с делом, министр ответил фюреру со всей возможной осторожностью, что «не имеет права выносить свое суждение о виновности или невиновности лица любого ранга – такое право принадлежит только суду». У Гитлера не оставалось выбора, кроме как согласиться на формирование военного суда. В его состав он ввел командующих армией, флотом и люфтваффе, назначил адвокатов Бирона и Зака для предварительного расследования, а чтобы усилить сторону обвинения, назвал Геринга председателем суда и уполномочил гестапо проводить параллельное расследование. И началась драка между СС и армией.