Последнее письмо из Греции - Эмма Коуэлл

– После ухода от Роберта я вернулась к матери. Потом она заболела. Остальное ты знаешь. Ты сердишься за то, что я не рассказала тебе всего, но говорить об этом нелегко. По крайней мере, для меня. И не хотелось портить наши отношения. Мы прекрасно проводили время вместе, такая связь редко встречается. Я боялась, что, если что-нибудь расскажу, ты сочтешь меня слабой и осудишь за то, что я забеременела от такого ужасного человека, а не ушла от него раньше. Веришь? Я сама себя ругаю.

Он поднимает руку с колена в знак протеста, но я продолжаю, отчаянно желая высказать все, что накопилось.

– Я не слабая. Я не пошла у него на поводу, не стала такой, как он хотел, но получила жестокий урок. Прошлого не изменить, но я не позволю ему влиять на настоящее. Ты должен мне поверить, Тео. Я тебя не обманывала. Мне грустно, что ты так подумал. Это правда. Тот поцелуй был ошибкой, и я на него не ответила. Не знаю, что между нами будет дальше, но я приехала в Метони, чтобы найти мамину картину, и не хочу отвлекаться от дела.

Тео пристально наблюдает, как я выкладываю правду, вставляя недостающие драгоценные фрагменты в мозаику, которые привели нас к недопониманию. Я чувствую себя свободнее, словно сижу на пепле прошлого, возрождаюсь, как феникс, готовая сделать новый шаг в будущее. С Тео или без него.

На его лицо падают тени. Глаза кажутся зеленее, чем прежде. Он обдумывает мои слова. И тут меня осеняет: мне не нужно чье-то мнение. Я не ищу ни сочувствия, ни одобрения. Если надо, я пойду по выбранному пути в одиночку. В это место, в эту лодку, к этому дорогому человеку меня привели слезы, пролитые по маме. Я влюбилась в него вопреки здравому смыслу. Но если нам не суждено быть вместе, я и с этим справлюсь.

Я медленно встаю и, оглядываясь на открытое море, собираюсь уходить. Ответ мне не нужен – я только хотела исправить недоразумение. Я поворачиваю к Тео голову, желая его прикосновения. Нужно еще извиниться за прощальные слова.

– И то, что я тебе сказала, – неправда. Я никогда не пожалею, что встретила тебя или приехала сюда. К тебе меня привели испытания, через которые я прошла. Ты даже не представляешь, что помог мне многое понять. Я всегда буду тебе благодарна.

Я собираюсь уходить. Дотянувшись до веревки над головой, чтобы удержать равновесие, я пытаюсь сделать шаг в сторону и уйти грациозно и достойно. Но не тут-то было. Взобраться на понтон, стоя одной ногой на палубе, не так просто. А тут еще слезы наворачиваются при мысли, что я от него ухожу. Ноги скользят, я пытаюсь встать на лодку. Потом собираюсь прыгнуть назад на понтон, сквозь туман оценивая расстояние, как вдруг вспоминаю, что не спросила про Григора, его отца.

Но я застряла.

– Софи, погоди.

Я хочу повернуться, но теряю опору.

Соскальзывая назад, я цепляюсь руками за веревку, чтобы подняться, но в результате зависаю над палубой под нелепым углом, пытаясь встать на ноги и не в силах выпрямиться. Тео обхватывает меня за талию.

– Отпусти руки, я тебя поймаю.

Я не хочу, чтобы меня спасали, но Тео всегда появляется, когда нужен, будто послан помочь.

Врожденное упрямство не дает сдаться спасателю. Я смеюсь над абсурдностью положения. Удержаться на веревке все труднее, но я просто не могу остановиться. По лицу безудержно струятся истерические слезы, мышцы живота болят от неудобной позы, в которой я непрочно вишу. Слышу, как Тео внизу начинает смеяться, и сдаюсь, позволяя опустить меня на палубу.

Он разворачивает меня, и мы оба хохочем. Смех постепенно стихает. Тео смотрит на меня с такой нежностью.

– Мне очень жаль, что все так вышло, Софи. Но сейчас я тебя осуждаю лишь за то, что пыталась от меня уйти и повисла над лодкой, как безумный циркач на трапеции.

На его лице появляется улыбка, настроение меняется от серьезного до игрового.

– Иногда нужно позволить кому-нибудь себя поймать, Софи. В твоей жизни было столько боли, столько потерь. Не пора ли немного порадоваться? Полюбить?

Он пронизывает меня испытующим взглядом, проникающим глубоко в душу. Я заслужила счастье, знаю.

– А тебе не нужна любовь, Тео?

Я задела струну – мы осторожно обходим тему, которой оба боимся. Травма брошенного ребенка заставляет его сопротивляться любви. Он мягко прикасается губами к моим. Внизу живота вновь вспыхивает желание.

– Нам нужно помочь друг другу все наладить. Обоим. Ты мне очень нравишься, я не в силах этого остановить и, по правде сказать, даже боюсь.

Я облегченно выдыхаю, что он не отгораживается от меня и открывает доступ к сердцу. Я бросаюсь к нему на шею и притягиваю к себе. Прогоняю поцелуями боль и открываю новую возможность, оптимистичную – оказывается, все может быть хорошо. Пока не придется уезжать.

– Да, тебе пора рыбачить, деревня голодает, а я чувствую себя виноватой!

Обольстительная улыбка на его лице говорит о том, что думает он о чем угодно, только не о работе. Он проводит пальцем по моим губам: прикосновение, которого я так жажду.

– Пойдем ко мне, а завтра, обещаю, наловлю рыбы. Сегодня хочу поймать тебя.

Я не могу сдержать ухмылку, но у меня есть еще одна тема для разговора, такая же насущная и очень трудная.

– Нужно обсудить кое-что еще.

– Что на этот раз? – с игривым вздохом спрашивает он, так же, как и я, желая продолжить наше воссоединение.

Я осторожно отодвигаюсь – слишком велико искушение растаять в его объятиях.

– Давай сядем.

Он хмурится, но делает то, что прошу, и мы садимся на корме напротив друг друга.

– Кажется, твой отец знал мою мать.

Как я и ожидала, он смотрит на меня озадаченно, поэтому поясняю, как могу, чтобы избежать недопонимания:

– Между маминой картиной, поиски которой привели меня в Метони, и твоим отцом, возможно, есть связь. Помнишь фотографию, которую я видела в Каламате, на ней был один человек из Метони? Оказывается, это Григор, твой отец.

Я рассказываю ему о встречах с пристально смотрящим на меня человеком, о том, как он отреагировал на встречу со мной. Потом достаю из кармана телефон.

– Вот фотография, которую мне прислал Тони Джовинацци. Это твой отец?

Я передаю Тео телефон, показывая на расплывчатую фигуру. Он берет его, тыча в экран и разглядывая лицо на снимке. Экран освещает в темноте профиль Тео. Он