Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Крв дл крвгго бга, — проворчал другой атаман. Он провёл по оплетённому медью рогу топором, вызвав сноп искр. Позади него ярились его последователи.

— Кровавый бог хочет человечьей крови, не звериной крови! — возразил Гортор, оскалив зубы. После Копытодава Меднорог стал одним из самых громких ворчунов. А с ним и его кхорногоры. Жаждущие крови, черепов и душ, и их не очень заботило, откуда они придут.

— Кровавый бог хочет всю кровь, — намеренно подчеркнул Белочервь, чем вызвал согласный рёв среди последователей Меднорога. — Боги требуют нашей крови, Владыка Зверей. Требуют человечьей крови! Требуют, чтобы мы танцевали на руинах городов людей и растаптывали их черепа своими копытами! Сжигать, не строить! Крушить, не говорить! — голос Белочервья стал громче, чем когда-либо прежде, и у Гортора вздыбилась шерсть на загривке. Остальные шаманы присоединились к Белочервю, во всю глотку обличая проволочки Гортора.

Гортор никогда не боялся гнева чудотворцев. Благословенное дитя богов, он знал, что их магия была ничем по сравнению с его. Но сейчас, сейчас он мог почувствовать, как варп танцует на кончике каждого вздыбившегося волоска, и ему понадобилось лишь мгновение, чтобы принять решение.

Череп Белочервя издал хлюпающий звук, когда Пронзатель расколол голову шамана и расплескал его дурные мозги по стене. Наступила тишина, как то было, когда он прикончил Копытодава. Каждым нервным окончанием Гортор мог ощутить гнев богов, но он проигнорировал его, выдёргивая Пронзатель и указывая им на своих советников.

— Боги получат кровь… моря крови, и упьются ей! Гортор даст им эту кровь! Путь Гортора принесёт им эту кровь! В своё время!

Он огляделся, с удовлетворением отметив, что никто не осмелился встретиться с ним взглядом. Он топнул копытом и запрыгнул на борт своей колесницы.

— И Гортор говорит — время пришло! — взревел он, взмахнув над головой копьём. Он ощутил, как судорога надвигается на него, но он отбросил её в сторону. Он послушает богов позже. После! Теперь — вперёд, за тем, что они требовали.

Его колесница загрохотала вперёд, набирая скорость, когда бивнегоры, тянущие её, зафыркали и зарычали и зарыли землю копытами. Великаны протопали мимо, легко обогнав колесницы, и с размаху опустили на стены грубо сварганенные мосты. А внизу уже были готовы горы, тащившие самодельные лестницы и тараны. Они текли по улицам, словно муравьи, некоторые из них облепили ворота внутреннего замка, даже когда один из великанов, нашпигованный стрелами, навалился на ослабленную стену, которую указала некромантия Белочервя, и заставил её пошатнуться.

Что-то мелькнуло на краю зрения Гортора, когда он откинулся в своей колеснице, размахивая Пронзателем: видение медных всадников, прорезающих ряды его стада. Он отбросил это. Нет. Нет, этого не могло произойти! Боги присматривали за ним. Он делал, как они требовали! Они защитят его, как и всегда! Он взревел и обеими руками ухватился за Пронзатель, взмахнув им высоко над головой, пока его колесница неостановимо мчалась к воротам замка. Великан уже был там, разрывая ворота, даже несмотря на кипящее масло, сжигавшее его плоть, и изрыгающие огонь орудия, лишившие его глаз. Жалобно вскрикнув, он упал, упал, но вместе с ним пали и огромные деревянные створки врат, и лишь когда окованные металлом колёса колесницы Гортора превратили в кашу его череп, великан, наконец, затих.

Последние защитники Хергига ждали его там, и он взревел от смеха, когда его колесница врезалась в их ряды. Пронзатель сверкнул, отсекая конечности и протыкая тела, окрашивая камни в красный. Люди падали под колёса его колесницы, где были стоптаны бивнегорами. Ещё больше колесниц следовало за ним, заполнив широкий проспект катящейся стеной шипастой погибели.

А потом, в один ужасный момент, всё пошло вразнос.

Когда зазвучали рога, Гортор мгновенно почувствовал, что именно хотели сказать ему видения, и ощутил нечто едва уловимое, в чём ему послышался смех Тёмных Богов. Под его ногами затряслась земля. Ветер принёс новые запахи, и он поднял голову, вглядываясь назад, по следам принесённого им разрушения. Над головами сражающихся воинов он увидел нечто, что могло быть проблеском меди на солнце, а затем он услышал грохот копыт. Его видения вернулись, вновь и вновь прорываясь через него, и его спину окутал холод.

Всадники в полированных латах ринулись на Гортора, стаптывая его воинов, попавшихся им на пути. Первого, добравшегося до него, Гортор пронзил насквозь, сбросив человека с лошади. Он взмахнул телом медного человека в воздухе и отшвырнул его прочь в порыве бешеной силы. Страх, охвативший его при виде воинов, улетучился, сменившись замешательством. Было ли это тем, что боги хотели сказать ему? Было ли это тем, что они хотели? Он фыркнул и отвернулся от искореженного тела. Его воины сцепились с людьми, а город пылал. Его ноздри раздулись, и новая судорога сотрясла его тело. Он подумал о мёртвых глазах Белочервя и подавил рычание.

Нет, он был благословлён. Благословлён! Хергиг будет его, с богами или без. Взревело ещё больше труб. Он повернулся и увидел, как защитники Хергига напали на его силы через дыры, которые он проделал в их укреплениях. Вновь прибывшие врезались в ряды зверолюдов, с лёгкостью вырезая их, и дети Хаоса запаниковали, оказавшись между молотом и наковальней. Из глотки Гортора вырвался рык ярости. Он должен был сплотить свои войска. Он должен был вновь привести их в порядок и подготовиться к встрече с этой новой угрозой. Он спрыгнул с колесницы и с обезьяньей ловкостью забрался на ближайшую статую. Высоко подняв Пронзатель, он проревел отчаянные приказы. Закованные в броню атаманы и бестигоры ответили на них, прорезая к нему дорогу, но было уже поздно.

Даже собрав весь цвет его боевого стада, он не мог предотвратить неизбежного: остальная часть его армии таяла, пойманная в клешни двух сил. Он услышал смех в своей голове и мгновенно понял — конец наступит здесь.

Боги требовали жертву. Он думал, что это был город, но он ошибался. Или, возможно, был ослеплён. Среди возлюбленных богов зачастую были те, кто призывал домой своих последователей слишком рано, и эта мысль наполнила его яростью. С пеной у рта, с громыхающим в его голове хохотом Богов, Гортор поднял Пронзатель и посмотрел в сторону дворца. Скрипнув клыками, он спрыгнул со статуи. Камни раскололись под его копытами, и Гортор выпрямился. Подняв Пронзатель, он рванул вперёд, и его стадо последовало за ним.

Боги требовали крови. И пусть они и отвернулись от него, Гортор всё равно даст им кровь.

ЛЮДЕНДОРФ взял Клинок Мясника в одну руку, а руноклык в другую. Сегодня, в самом конце, он сам будет своим Псом. Он не потрудился найти другого, а сам никто не вызвался.

Он не осуждал их. Где-то в глубине души, курфюрст и сам задавался вопросом: был ли он действительно безжалостен, или просто безумен. Послал ли он своего кузена на гибель из-за того, что тот вызывал смуту, которую было невозможно терпеть, или за то, что тот просто говорил правду?

— Арик, — тихо пробормотал он, глядя на Клинок Мясника в слабом дневном свете. — Почему бы на этот раз тебе всего лишь не послушать? — его взгляд скользнул к Погибели Гоблинов и он вздохнул. Руноклык Хохланда, казалось, замурлыкал, когда он взмахнул им на пробу. Клинок передавался от отца к сыну, он жаждал битвы с тем же нетерпением, что и сам курфюрст. Он алкал убивать, и заклинания погибели были вбиты в его сущность уже при ковке. Он стремился расколоть череп Владыки Зверей, и чем раньше, тем лучше. — Уже скоро, — пробормотал Людендорф.

Он мрачно усмехнулся, когда услышал рёв горнов рыцарей ордена Сияющего Солнца. Когда его люди сообщили о прибытии воинов ордена, врезавшихся в задние ряды армии зверей, намерившейся атаковать его ворота, он едва ли поверил в это. Теперь же он слышал звуки боя вокруг, когда зверь встретился с человеком на запутанных улочках вокруг дворца, так же, как когда под напором великанов рухнули стены.

Прибытие рыцарей стало знаком его правоты. Сам Зигмар повелел ему держаться, чтобы не отдать город в лапы зверей Хаоса. Его бог поручил ему это, и он выполнил его волю, несмотря на то, что на каждом шагу встречал сопротивление. А теперь… Теперь пришло вознаграждение. Он улыбнулся и повращал кистью, разминая свою боевую руку. Теперь он должен был снять голову с плеч зверя, насадить её на пику и каждый год в день смерти Арика поднимать тост за это событие. Его двоюродный брат был бы благодарен за это, он был уверен.

— Конечно, был бы. Наименьшее из всего, что ты бы мог сделать после предательства, — сказал он, снова переведя взгляд на Клинок Мясника. Он чувствовал неправильность, держа его в руке, но он должен был пролить кровь, в этом Людендорф был уверен. Меч его кузена на его стороне был нужен ему сейчас, как никогда раньше. Арик всегда был рядом при жизни, и это было только правильно, что он будет там же и после смерти.