Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Кузен, — сказал Людендоф в наступившей тишине.

— Да, мой господин, — ответил Крумхольц, сплюнув и положив руку на Клинок Мясника.

— Исполняй свой долг.

Клинок Мясника с поразительной скоростью покинул ножны и пять голов упали в придорожную канаву. Над головой шестого клинок остановился, пару дюймов не дойдя до тонкой мальчишеской шеи. Крумхольц отступил назад, его лицо окаменело. — Пять, я думаю, станут адекватным примером.

— Ты думаешь? — прорычал Людендорф. Его рука метнулась к рукояти руноклыка, и на мгновение Крумхольцу показалось, что выборщик сам завершит дело, но тут рука Людендорфа обмякла и безвольно опустилась. Выборщик оглядел двор, встречая пустые взгляды своих подданных. — Куда бы ты пошёл, Арик? — спросил он мягко.

— Талабхайм, — произнёс кто-то. Другие советники забормотали в знак согласия.

Людендорф улыбнулся.

— Ответь тогда. Что будет после? Ты добрался до Талабхайма, и что дальше? Да, здесь есть малый шанс, что звери проломят стены, но иначе они могут заполонить землю, не встречая сопротивления, чего собственно и хотят. Пока он есть, Драквальд остаётся раковой опухолью Хохланда… представьте же его в сезон, когда у зверей будет целая провинция, кормящая их. И тогда кровоточащей опухолью в брюхе Империи станет весь Хохланд, Арик. На выжигание которой потребуются годы, если это вообще удастся. Цивилизация сократится до нескольких могучих городов, окружённых и изолированных друг от друга. Это — то, чего ты хочешь, Арик?

— Нет, но…

— Только сохранение Империи имеет важность. А значит — мы должны разбить их здесь, — сказал Людендорф.

— А народ Хохланда?

— Есть старая охотничья поговорка. Если за вами и вашим другом гонится медведь, не пытайтесь обогнать медведя — обгоните своего друга, — ответил Людендорф, глядя на столбы дыма. Из них, воя и визжа, вылетали гарпии. Заговорили луки и длинные винтовки, сбив несколько гротескных фигур. — В то время, пока медведь занят нами, мы можем выхолостить его и сделать бессильным, — продолжил он и посмотрел на Крумхольца. — В моём безумстве есть причина, Арик. И это не просто упрямство.

— Ты уверен в этом? — спросил Крумхольц, понизив голос. — Будь честен со мной, Микаэль. Не твоя ли это гордыня говорит?

— Не слишком сильно рассчитывай на наше родство, — ответил Людендорф, не глядя на него.

— Микаэль, Остланд уже пал. Даже если подкрепления прибудут, что маловероятно, они вряд ли успеют вовремя добраться до нас. Особенно не с разожжённым твоими усилиями городом под нашими ногами! — сказал Крумхольц. Его голос с каждым словом становился всё громче. — Но мы можем спасти наш народ прямо сейчас. Всё, что нам нужно сделать, это…

— Как? Оставить столицу? Сбежать в пустыню? И как бы их это спасло, кузен?

— Переговоры, — ответил Крумхольц.

— Что ты сказал?

Крумхольц сглотнул.

— Мы проведём переговоры. Об этом чудовище можно многое сказать, но он не глуп. Чем больше времени он тратит на нас, тем больше шансов, что его армия уменьшится от дезертирства, распрей и нападений. Но если мы предложим ему город, мы могли бы уйти! Мы могли бы сопроводить выживших, дать им время скрыться, а затем идти на соединение с нашими силами в Талабхайм!

— Просто отдать ему город? Мой город? — спросил Людендорф.

— Лучше один город, чем жизнь всех наших людей!

— Их жизнь принадлежит мне, и я потрачу её так, как считаю нужным! — выкрикнул Людендорф. Он указал на горстку выживших. — Я бы пролил кровь каждого жителя в провинции, до последнего человека, до последней капли, лишь бы уничтожить эту тварь! Этот зверь осмелился думать, что может бросить нам вызов! А ты предлагаешь сдаться!?

— Ради Хохланда… — начал Крумхольц.

— Я — Хохланд! — взревел Людендорф. Его выкрик эхом разнёсся по всему двору.

— Нет! Ты — обезумевший гордец! — выкрикнул в ответ Крумхольц, слова сорвались с его губ даже прежде, чем он осознал это.

Людендорф замер. Затем указал дрожащей рукой на меч Крумхольца.

— Отдай мне свой меч.

— Что? — моргнул Крумхольц. Он вдруг осознал, что другие отступили от него, и внезапную слабость, что появилась глубоко в кишечнике.

— Твой меч. Отдай его мне. Я не буду трусом, как мой Пёс.

Лицо Крумхольца ожесточилось. — Я не трус.

— Правда? То "отступаем", то "назад". Ты все время бежишь, Арик, никогда не защищаешься, не стоишь за до конца, — сердито прошипел Людендорф. Его кулаки сжались. — Ну давай, удирай. Вот прямо через эти ворота. Посмотрим, как далеко ты убежишь.

— Микаэль…

Руноклык с грозным свистом вылетел из ножен и Крумхольц отшатнулся, бессознательно обнажая свой собственный клинок. Он остановил себя, не дав ему подняться, и его руки бессильно повисли.

— Уходи, — сказал Людендорф. — Уходи и будь ты проклят.

Крумхольц выпрямился и отстегнул портупею.

— Как пожелаете, мой повелитель, — не глядя на своего двоюродного брата, он бросил Клинок Мясника в пыль и повернулся. Пока он шёл до ворот, он ощущал, как мир смыкается вокруг него, его зрение сузилось до булавочной головки. За воротами ждали и радостно прыгали и скакали проклятые. В глубине души слабый голос задавался вопросом, что хуже: то, что ждёт его на улице, или то, что он увидел здесь внутри.

Никто не попытался остановить его.

Никто его не окликнул.

И когда он умер, никто не смотрел.

ЛЮДЕНДОРФ сидел во дворце, Клинок Мясника лежал на коленях, а клык был воткнут в полированный деревянный пол. Он услышал далёкий рёв и понял, что его кузен умер. Ярость утихла и во рту появился горький привкус.

— Ты должен понять, Арик, — прошептал он, обращаясь к пустой комнате. — Не гордость держит меня здесь. Не гордость…

Он ждал ответа. Когда его не последовало, он закрыл глаза.

— Не гордость, — произнёс он снова.

ВЕЛИКАН был уродливой тварью с зазубренными кусками кости, торчащими из-под кожи. Со стоном он содрал ещё одну крышу и отбросил её в сторону. Четверо огромных зверей ни на секунду не прекращали работу, снося здания и разнося их на куски, в то время как сотни горов ползали по разломанным брусьям, увязывая их вместе. Потребовалось три дня, и огонь лишь мешал. Но Гортор смотрел, и Гортор был доволен. Он поработил великанов лично, его грубая магия привязала их слабые разумы к его собственному. Их мысли трепетали на краю его сознания, словно мотыльки, попавшие в шторм.

— Пустая трата времени, пустая трата времени, — пробормотал Белочервь.

— Нет, — ответил Гортор, бросив ленивый взгляд на шамана. — Мы возьмём город, как и хотят боги. Но мы сделаем это моим способом, способом Гортора.

— Глупо, — заявил один из горов-атаманов. Это был уже не первый случай, когда подчинённые ему вожди стад комментировали упорное желание Гортора строить осадные башни и тараны, вместо того, чтобы просто разломать ворота традиционным способом.

Гортор хмыкнул и протянул руку. Схватив говорливого вождя за загривок, он подкинул поражённого гора в воздух. Напрягши мышцы, он тряхнул гора, как гончая трясёт крысу, и отшвырнул в грязь.

— Одни ворота, — прорычал он. — Одни! — он посмотрел на них, а затем на строящиеся платформы. — Много, — продолжил он. — Невозможно раздавить только одним пальцем, — он сжал кулак. — Необходимо использовать сразу все, — его губы изогнулись, и он рассмеялся. — Одно стадо не может уничтожить их, но многие — все сразу? — Гортор смотрел на них и подивился тому, что только что пытался учить их. Он перехватил взгляд Белочервя, странно смотрящего на него, и уставился на шамана. — Говори, шаман.

— Это не путь богов, — прошипел альбинос. Он развёл когти и их кончики окутал ведьмин свет. — Мы ломаем, мы не строим, — продолжил он. — Вот ворота! Мы должны атаковать!

— Боги хотят город. Гортор даст им город, — как ни в чём не бывало ответил Гортор. — Но я не собираюсь тратить ради этого лишние жизни своих воинов! — он ударил кулаком в борт своей колесницы. — Одна дыра — плохо. Нужно много.

— Крв дл крвгго бга, — проворчал другой атаман. Он провёл по оплетённому медью рогу топором, вызвав сноп искр. Позади него ярились его последователи.

— Кровавый бог хочет человечьей крови, не звериной крови! — возразил Гортор, оскалив зубы. После Копытодава Меднорог стал одним из самых громких ворчунов. А с ним и его кхорногоры. Жаждущие крови, черепов и душ, и их не очень заботило, откуда они придут.

— Кровавый бог хочет всю кровь, — намеренно подчеркнул Белочервь, чем вызвал согласный рёв среди последователей Меднорога. — Боги требуют нашей крови, Владыка Зверей. Требуют человечьей крови! Требуют, чтобы мы танцевали на руинах городов людей и растаптывали их черепа своими копытами! Сжигать, не строить! Крушить, не говорить! — голос Белочервья стал громче, чем когда-либо прежде, и у Гортора вздыбилась шерсть на загривке. Остальные шаманы присоединились к Белочервю, во всю глотку обличая проволочки Гортора.