Ад - Александра Маринина

– Тетя Люба, с папой совсем плохо!

– Что случилось? Кричит? Дерется?

– Нет, он пожелтел весь и температура под сорок. Что делать?

– Срочно вызывать «Скорую», – скомандовала Люба. – Я сейчас спущусь.

Она стала торопливо одеваться.

– Ты куда? – Родислав неохотно оторвался от телевизора, по которому транслировали футбольный матч.

– К Ларисе.

Он недовольно поморщился.

– Что там опять? Скандал? Дебош? Зачем тебе туда ходить? Пусть берет ребенка и идет к нам, как всегда. Не хватало еще тебе под горячую руку этому алкашу попасть.

– Геннадий заболел. Похоже, там что-то серьезное. Как бы не цирроз.

– Допился, козел! – с досадой воскликнул Родислав.

Он выключил телевизор, снял длинный махровый халат и принялся натягивать джинсы и футболку.

– Пойду с тобой. Мало ли какие решения придется принимать, – сказал он, запихивая бумажник в задний карман.

Люба с благодарностью посмотрела на мужа. Какой он все-таки хороший, добрый! Не бросает ее одну в сложной ситуации, всегда готов помочь, поддержать.

Одного взгляда на Геннадия оказалось достаточно, чтобы понять: дело плохо. Лариса стояла рядом с отцом, бледная и перепуганная, руки трясутся.

– Ты вызвала «Скорую»? – спросила Люба.

– Да. Но они, наверное, не приедут.

– То есть как – не приедут? Почему?

– Они спросили, принимал ли больной алкоголь, а я сказала правду.

– Какую правду? – нахмурился Родислав. – Что ты им сказала?

– Что он пьет все время, каждый день, и уже много лет. Они так со мной разговаривали… Как будто я виновата. Как будто если человек пьет, то его лечить не надо, пусть умирает. Ой, тетя Люба, а так боюсь!

Лариса разрыдалась. Люба обняла ее, прижала мокрое от слез лицо к своему плечу, до которого невысокая девушка еле доставала.

– Они приедут, – успокаивал она Ларису, – никуда не денутся, не имеют права не приехать. Другое дело – они могут не забрать его в больницу. Но это мы будем разбираться. Ничего не бойся, мы рядом.

– Ну да, – поддержал ее Родислав, – мы будем с тобой до тех пор, пока все не устроится. Мы тебя одну не бросим, не бойся.

– Ой, тетя Любочка, – Лариса разрыдалась еще горше, – как хорошо, что вы с дядей Родиком у меня есть! Без вас я бы пропала совсем!

«Скорая» приехала через полтора часа. Все это время Любе пришлось метаться между плачущей Ларисой, проснувшимся и капризничающим двухгодовалым Костиком и лежащим на диване Геннадием, который, несмотря на высокую температуру, грязно бранился, угрожал всех урыть и категорически отказывался от медицинской помощи.

– На хрена вы этих лепил вызвали? Никто мне не нужен, я в порядке, и ни в какую больницу я не поеду, не фиг мне там делать. Слышь, сосед, налей мне стакан, мне лучше всяких лекарств водка помогает.

Он порывался встать и уйти из дома, но сил не было, и мощный Родислав без всяких усилий удерживал Геннадия в лежачем положении.

Наконец приехали врач и фельдшер – двое здоровенных молодых мужиков, от которых исходил легкий запах спиртного. Родислав встретил их у двери и на несколько минут задержал в прихожей, прежде чем провести к больному. После этого короткого разговора все пошло как по маслу, и опасения Ларисы не оправдались. Медики были вежливы и доброжелательны, к больному отнеслись с сочувствием и его алкогольную практику никак не комментировали, только задавали вопросы, на которые все присутствующие добросовестно отвечали.

– Будем госпитализировать в инфекцию, – негромко обратился к Родиславу тот, который был врачом. – Вам все равно – куда? Или поискать, что получше? Можно на Соколиную гору, а можно в Боткинскую, но на Соколинку бесплатно, а за Боткинскую надо будет… сами понимаете.

Родислав понимал. Платить за соседа-алкоголика ему не хотелось. И сочувствия к нему не было. Сам допился – вот и пусть лежит в первой попавшейся больнице. Он уже открыл было рот, чтобы сказать, что ему все равно, куда увезут Геннадия, но поймал панический взгляд Ларисы и умоляющий – Любы, и вспомнил о своей вине перед этим спившимся человеком и перед его ни в чем не виноватой дочерью. Как знать, если бы тогда, восемнадцать лет назад, он, Родислав Романов, не струсил и честно рассказал обо всем, что видел, судьба Геннадия и его семьи сложилась бы совсем по-другому, более благополучно, и Лариска не была бы сейчас матерью-одиночкой, и Татьяна Федоровна осталась бы жива и здорова, и сам Геннадий спокойно работал бы и не пил так много.

– Давайте, ребятки, куда поприличнее, – попросил он. – Мы заплатим, сколько надо.

Врач подсел к телефону и начал куда-то звонить. Через десять минут переговоры были закончены, и больного стали на носилках выносить из квартиры. Родислав и Люба быстро поднялись к себе, чтобы передать маленького Костика на попечение Лели, одеться и взять ключи от машины. Лариса поехала с отцом в карете «Скорой помощи», а Романовы – следом на своей «Шкоде». Когда подъехали к больнице, выяснилось, что Геннадию в дороге стало значительно хуже и его прямо из приемного покоя отвезли в реанимацию. Дежурный врач была сердитой, ничего не объясняла, на вопросы не отвечала и разговаривала с ними сквозь зубы. Родислав попросил Любу и Ларису отойти и о чем-то побеседовал с врачом наедине, после чего женщина заметно смягчилась.

– Пока никаких прогнозов дать я не могу, больной в реанимации, мы его начнем прокапывать глюкозой и раствором Рингера, сделаем анализы, ультразвук, томографию, обследуем, тогда можно будет сказать что-то более определенное. Похоже на гепатит, но, учитывая ваш анамнез, все может оказаться куда серьезнее.

– Цирроз? – спросила Люба.

Врач отвела глаза и вздохнула.

– Не будем загадывать. Вот сделаем завтра УЗИ – и наступит ясность. Высокую температуру может дать гепатит, а может интоксикация, вызванная тем, что печень уже полностью разрушена и не работает. Поезжайте домой, здесь вам делать нечего.

На обратной дороге Лариса спросила:

– А цирроз – это смертельно? Или можно вылечить?

– Не думай об этом, – сказала Люба. – Врачи сделают все, что смогут.

Лариса помолчала несколько минут, потом осторожно дотронулась до Любиной руки.

– Тетя Люба, мне очень стыдно, но… Как вы думаете, может быть, лучше, чтобы папа уже умер? У меня больше нет сил. Он все время ворует у меня деньги, продает вещи, хорошие вещи, которые вы мне дарили. Он орет, дерется, приводит каких-то собутыльников. Костик его боится. И я тоже боюсь. Я больше не могу. Грех так говорить, да?

– Не казни себя, – мягко ответила Люба, обнимая ее, – ты действительно очень устала. Как будет – так будет. Так и правильно.

«Как это ужасно, когда твоя семья состоит из людей, смерть которых приносит тебе только облегчение, – думала Люба, глядя на мелькающие за окном огни ночного города. – Ты их любишь, как умеешь, но жизнь рядом с ними превращается в адскую муку. Сначала Татьяна Федоровна, лежачая, полубезумная, требующая постоянного ухода и внимания, потом окончательно спившийся буйный отец, от которого нет покоя ни днем, ни ночью, который отбирает последние копейки и ворует вещи, а на руках у тебя крошечный ребенок, которым некому заняться, кроме тебя самой».

На следующий день лечащий врач сообщила Ларисе и Любе, что у Геннадия цирроз в последней стадии и им следует быть готовыми ко всему. Лариса окаменела и долго молчала. Они возвращались домой на служебной машине Любы, по дороге нужно было еще забрать Костика из яслей, и водителю пришлось сделать крюк.

– Саша, постарайтесь не попасть в пробку, – попросила Люба. – Ясли закрываются, и воспитательницы недовольны, когда родители опаздывают и вовремя деток не забирают.

– Постараемся, Любовь Николаевна, – весело отозвался водитель Саша. – Если что – переулками проберемся.

Лариса по-прежнему молчала, уставившись в собственные колени.

– Лариса, а как у тебя с личной жизнью? – спросила Люба. – Ты не думай, что я требую отчет, просто я подумала, что отец Костика мог бы помочь тебе, если что… У тебя с ним какие отношения?

– Никакие, – буркнула Лариса.

– Но он хотя бы знает, что у него есть сын?

– Не знает он ничего!

– Почему? – продолжала допытываться Люба. – Я не спрашиваю тебя, почему он на тебе не женился, это ваше с ним дело, но почему он не знает?

– Потому что я сама не знаю, – тихо проговорила Лариса, бросив опасливый взгляд на широкую спину сидящего впереди Саши.

Люба поняла, что девушка не хочет говорить об этом при водителе, и замолчала. Однако когда они уже забрали Костика и вышли из машины у дома, Люба не поехала в лифте на четвертый этаж, а зашла к Ларисе. Ей не давала покоя сказанная соседкой фраза: «Потому что я сама не знаю».

– Так чего ты сама не знаешь? – строго просила Люба. – Выкладывай.

Лариса залилась краской и попыталась увильнуть от ответа, но Люба проявила неожиданную настойчивость.

– Я не знаю, от кого у меня Костик, – призналась наконец Лариса.