Фантастическое путешествие II - Айзек Азимов

— Нет, у них не получится. Они не пытались сосредоточиться на вашем компьютере. И, возможно, что ничей мозг, кроме вашего, не сможет ничего уловить.

— Вы гадаете на кофейной гуще. А что, по-вашему, означает эта фраза?

— «Зеленые поля»? У Шапирова есть домик за городом. И, наверное, он вспомнил это место.

— Вполне возможно, что у него в голове возник лишь один образ. А уж вы дополнили образ словами.

Конев нахмурился, помолчал минуту, затем добавил с неприкрытой враждебностью:

— Почему вы так сопротивляетесь всякой возможности получения какой-либо информации из мозга?

Моррисон ответил в том же духе:

— Потому что однажды я уже обжегся на так называемом восприятии чужих чувств и мыслей. Я был смешон, и стыд не проходил довольно долго. Так что теперь я стал более осторожным. Обыкновенный образ женщины и двух детей не говорит нам ни о чем. Так же как и фраза «зеленые поля». Как вы смогли отличить их от своих собственных образов и мыслей? А сейчас, Юрий, что бы мы ни услышали или ни увидели, все обязательно должно соответствовать физическому соотношению «квант-теория относительности». Тогда только мы и сможем о чем-то заявить во всеуслышанье. А пока этой взаимосвязи нет, никто нам не поверит. Над нами только посмеются. Это я говорю, исходя из собственного опыта.

— Хорошо, — согласился Конев. — А если вам удастся услышать что-нибудь существенное, то, что имеет непосредственное отношение к нашему проекту? Вы никому об этом не скажете?

— Почему же? Если я уловлю что-либо, касающееся физики или теории минимизации, я ведь один ничего не смогу понять, да и попытки самому справиться с этим заведут меня в тупик. Если нам удастся получить какой-то существенный результат, то только благодаря моему компьютеру и моей теории. Почти все лавры достанутся мне. И поэтому мне нет смысла что-то скрывать. Моя личная заинтересованность и честь ученого не позволят мне сделать это. А вы? Как поступите вы?

— Я тоже обязательно все открою. Точно так, как только что это сделал.

— Я не имею в виду фразу «зеленые поля». Это чепуха. Допустим, вы узнаете что-то очень важное, а я нет. Если вам вдруг покажется, что это представляет государственную тайну, как, например, сама теория минимизации? Скажете вы мне что-нибудь в таком случае? Или побоитесь прогневить ваш Центральный Координационный Комитет?..

Хотя они и говорили шепотом, Баранова уловила последние слова:

— Политика, джентльмены? — сурово прозвучал ее вопрос.

— Мы обсуждаем возможность использования компьютера, Наталья, — отозвался Конев. — Альберт думает, что если я получу какую-нибудь важную информацию из скептических волн Шапирова, то я обязательно утаю это от него, мотивируя, что это государственная тайна.

— Вполне возможно, — согласилась Баранова.

— Но нам нужна помощь Альберта, — осторожно сказал Конев. — Это его машина и его программа. Я уверен: только он знает, как сделать нашу работу более эффективной. Если он не будет уверен в нашей честности и доброй воле, он может сделать так, что мы вообще ничего не узнаем. Я очень хотел бы сообщить ему любую информацию, которую нам удастся получить в обмен на то же самое с его стороны.

— Но Комитет может этого не одобрить, и Альберт сам понимает, — не соглашалась Баранова.

— Ну и пусть. Меня это совершенно не интересует, — отрезал Конев.

— Я докажу тебе свою любовь, Юрий, — шутливо отозвался Дежнев. — Я никому не скажу, что только что слышал.

Калныня поддержала Конева:

— Наталья, я тоже думаю, мы должны быть откровенны с Альбертом и попросить его быть таким же откровенным. Работая на своей машине и имея определенный опыт, я уверена, он быстрей нас получит интересующую нас информацию. Принцип «услуга — за услугу» более выгоден для нас, чем для него. Так, ведь, Альберт?

Моррисон кивнул:

— Я думал абсолютно так же и собирался сказать об этом, если бы вы вдруг стали убеждать меня, что политика государства превыше всего.

— Ну, хорошо. Не будем торопить события, — сняла напряжение Баранова.

Моррисон продолжал думать о своем, изредка поглядывая на машину, когда Дежнев произнес:

— Впереди другая клетка. До нее один или два километра. Она кажется намного больше, чем предыдущая. Это нейрон, Юрий?

Конев, который тоже было задумался, внимательно вгляделся в появившиеся очертания:

— Альберт, а что говорит ваш компьютер? Это нейрон?

Моррисон помолчал, включаясь:

— Должно быть, да, — ответил он. — Я никогда не получал такого четкого изображения скептических волн.

— Прекрасно, — обрадовался Дежнев. — И что дальше?..

Калныня сосредоточенно вглядывалась в поверхность клетки. Затем она сказала:

— Наталья, нам снова придется уменьшиться до размеров молекулы глюкозы. А ты, Аркадий, осторожно проведи нас между дендритами вниз к поверхности клеточного тельца.

Моррисон тоже разглядывал поверхность клетки. Дендриты были по своему строению намного сложнее, чем на глиальной клетке. Самый ближний из них имел множество разветвлений и был похож на волокнистый лист папоротника. К тому же, он был очень длинный. Даже луча прожектора не хватало, чтобы увидеть его конец. Другие дендриты были меньших размеров, но волокнистыми. Моррисон полагал, что такая волокнистость была отчасти и результатом броуновского движения. Возможно, каждая конечная ниточка разветвлений, каждая веточка соединялась с себе подобной веточкой другого нейрона самой плотной и неразрывной связью, которая и называлась синапсисом. А колебания этих разветвлений не настолько сильны, чтобы нарушить образовавшийся контакт. Иначе мозг не смог бы выполнять свою работу.

Дежнев подвел корабль к поверхности клетки и медленно огибал ближайший дендрит. («Он ловко справляется с двигателями», — подумал Моррисон). И в этот момент ему показалось, что поверхность нейрона меняется.

Конечно, так оно и было: ведь корабль снова уменьшался в размерах. Складки на поверхности клетки сделались более заметными и постепенно переходили в борозды. Между фосфолипидными бороздами поверхность была ворсистая.

«Рецепторы», — подумал Моррисон. Каждый из них был предназначен для соединения с определенной молекулой, которая была бы полезна для нейрона. И молекула глюкозы, конечно же, была такой.

Они уменьшались гораздо быстрее, чем деминимизировались. Получать и использовать энергию извне было проще, в то время как во время деминимизации высвобождающаяся энергия таила в себе скрытую опасность. Теперь Моррисон это прекрасно понимал.

Калныня вдруг забеспокоилась: