Доктор гад - Евгения Дербоглав

так раньше, думал Рофомм, переодеваясь в чистую блузу с завязками на запястьях и безрукавный кафтан, длинный, как и положено человеку старых кровей. Но чистоплюйство младшего заместителя вдруг стало ему приятно. То ли дело общее состояние клиники.

– Ну что это, что это такое? – шипел он на сотрудников, указывая на обрывки бинтов и ваты на полу. – Дорогое заведение! Уберите сейчас же! Поправьте рубаху, Варл, у вас ворот перекосился. Ширеа, волосы длиннее двадцати ногтей следует собирать. Вы не видели моего кота? Немудрёно, что он куда-то делся – в таком-то хаосе! – С детишками сидит, – ответила Ширеа, переглянувшись с фельдшером. Шеф был странный даже для себя – и не потому, что трезвый. – Он же маленький, играется с ровесниками.

Был уже поздний вечер, дети сонно ждали, пока мамаши освободятся, активной казалась только Вирцела – она-то и играла с Пауком хлёстким прутиком с перьями на конце. Увидев хозяина, кот сначала припустил к нему, но вдруг затормозил, зашипел и ощетинился. Резко развернувшись, он прыжком ринулся под стул.

– Вы больше не похожи на сумасшедшего, дядя, – разочарованно проговорила Вирцела.

Рофомм хмыкнул. Раньше дети его раздражали, но вдруг они стали вызывать любопытство. Эдтина племянница плевать хотела на туман, её огненная жизнь согревала всю комнатку – такое существо не даст себя в обиду. У некоторых мелких особей потрясающая живучесть – не телесная, но всемирная. Он повертел в длинных пальцах тяжёлый керамический стакан для горячих жидкостей – такой может и убить. А может и не убить. Вирцеле, конечно же, со стаканом было справиться раз плюнуть. Он разлетелся острыми брызгами в шаге от неё, и девочка радостно вскочила, захлопав в ладоши.

– Салют из крошки, салют из крошки! А вы сможете ножик бросить? Или пулю?

– У меня украли револьвер, Вирцела, – проговорил он, наклонив голову вбок. – А отцовский из Акка ещё не доехал, только жду посылки. Но если ты пообещаешь мачехе и тёткам ничего не говорить, я обязательно в тебя выстрелю. – А из него кого-нибудь уже убили? Мне папа рассказывал, что оружию лучше наесться крови, тогда оно будет лучше работать.

– Ну что ты, это военное поверье. Их не делают из всемирно закалённой стали, чтобы кровь убитых как-то влияла. Но да, из того револьвера застрелился мой отец, когда мама умерла.

– А зачем? – девочка хлопнула умными глазами.

– У благородных гралейцев так принято, – объяснил он. – Когда ценности и продолжение линии в порядке – а мы с сестрой обеспечены и уже взрослые, чтобы жить без родителей, – можно раствориться следом за супругом, слившись с ним или с нею в едином одушевлении. Папа долгое время принимал яд, когда мама заболела, но в итоге не выдержал и застрелился. Но ещё думаю, он боялся преследования – у мамы было очень сильное посмертие. – «Папаша был трусом и слабаком», – ни с того ни с сего подумал он. – Но тебя убивать не хотелось бы. Во-первых, меня за это казнят, а ещё из тебя сможет выйти что-нибудь толковое. Постараешься, чтобы я тебя не убил? Ну вот и славненько. Паук, пошли домой, – он приблизился к стулу, пытаясь вытащить кота, а тот сиганул в другой конец комнаты. – Ты обезумел, тварь?! А ну иди сюда! Ах ты мудак шерстяной, – он прижал ладонь к губам, высасывая кровь из свежей царапины. – Ну и сиди здесь, пойду без тебя.

Котёнок, однако, и не думал бросать хозяина – он был верным животным. Большой друг всегда ему нравился, он был тёплым. Но сейчас, понимал Паук, топая за ним на пушистых лапах, большой какой-то странный, потемневший. Раньше был безопасный. А сейчас даже не тёплый. Друг обернулся и сказал что-то, изменив лицо. Большие обычно меняли лицо, особенно рот и глаза, когда злились или наоборот, но сейчас у друга изменился только рот. Пауку стало страшно, но он все равно шёл за ним, держа расстояние в восемь-десять кошачьих тушек. Главное – не касаться его тени.

* * *

После случая в Администрации туман стал активнее – людей пачками увозили в Больничную дугу, а когда места закончились, просто стали отправлять в камеры временного заключения. Несмотря на беспорядок во власти, патрули усилили и увеличили их количество. Но проблема заключалась в том, что и патрульных проклятия тумана не миновали, и поэтому полиции порой приходилось отчаливать обратно, таща на себе обезумевшего сослуживца.

– Обращались к частным душевным приютам, давили на гражданскую совесть, – говорил кто-то из всемирщиков «Чистки-1008». – Так знаешь, что мне заявили? Час, мол, её рабочего дня стоит триста союзных, она не настолько богата, чтобы бесплатно сливать своё время. Ирмитская шакалиха.

– Вот поэтому ты никогда и не видел бедных ирмитов, – хмыкнул кто-то из коллег.

«Чистка-1008» была бесполезна – маленькая группа учёных может по полочкам разложить всю суть чистки туманом, но без общего порядка страна не избавится от бедствия. Но Эдте уже было без разницы – она не сможет совмещать управление ценностями покойной свекрови и опекунство с работой в Администрации. А уволившись из Министерства, она уйдёт из «Чистки-1008». Бумаг она ещё никуда не подавала, но решила после работы предупредить Сафла Лереэ. С одной стороны, он расстроился. – С другой стороны, мы с вами больше не коллеги, – осклабился он, вышагивая подле неё по тёмным радиусам. В Кампусном Циркуляре стало темно, как во время войны, – поговаривали, что половина городского персонала слегла с неведомыми проклятиями, за освещением следить стало некому. Лереэ вызвался проводить Эдту до общежития. – Общаться сможем менее формально. Вы были на торфяных озёрах? У меня там дом. Озеро в дымке имеет своеобразное очарование, словно вечное предрассветье…

Эдта терпеть не могла, когда её пытались затащить в постель такими долгими словесными вывертами. Но состоятельный, да к тому же спокойный любовник ей бы не помешал – из гордости Эдта жила на свой мелкочиновничий оклад, хотя бывший муж предлагал ей ренту. Ренту она у него потребует – равную окладу в Министерстве, не больше.

Тихий радиус, где находились общежития, впервые соответствовал своему названию – студенты попрятались по комнатам, а те, что были снаружи, вели себя странно. Какая-то девушка сидела на булыжнике, покачиваясь взад-вперёд и бесконечно повторяя своё «зачем». Какой-то парень, прижимая к себе стопку книг, бежал наперегонки с туманом, которые хватали его за край юбки мундира и за волосы, а у входа ему молча махали сокурсники. Добежав, он ринулся им прямо в руки, а туманные вихры разбились, словно волна об берег.

В женском общежитии комендант нудным голосом заявила, что Зироммы Ребусы здесь нет. Эдта досадливо покусала губы – девочку надо было забрать с собой, чтобы завтра повести к законнику, затягивать ей