Миссия"Крест Иоанна Грозного" - Андрей Онищенко

Следуя негласной традиции того времени, которая предписывала соблюдение определенных правил размещения всех людей проживающих в доме, Илья разделил свой "терем" на две части. Верхние горницы оставил за собой, а нижние превратил в людскую, где теперь размещались его дворовые люди, причем помещение возле печи и посудной лавки считалось женской половиной и по этикету того времени заходить на эту половину считалось неприличным. В наружном украшении самого дома сказывался художественный вкус и мастерство русского крестьянина. Силуэт "терема" венчал резной конек, называемый охлупенью, кровля крыльца и фронтон украшали резные причелины и полотенца, плоскости стен – наличники окон, отражавшие влияние архитектуры Калужской волости.

Илья сидел в своем доме за обеденным столом. От забот по хозяйству аппетит пропал напрочь. Он едва прикоснулся к еде, но, выпив кружку хмельной браги, Илья немного оживился и постарался сосредоточиться на насущном.

– Черт, никогда я не любил эти хозяйственные дела, – про себя подумал он, – был бы рядом Алексей, он бы разобрался со всем этим в два счета. Они с Василием молчат, значит, в Москву возвращаться еще не время.

Его унылые размышления прервал приход сельского старосты, который, держа шапку в руках, неожиданно возник на пороге. Заметив его, Илья перевел взгляд с пустой кружки на нежданного гостя.

– Заходи Макар Степанович, прошу к столу.

Старосту не пришлось долго упрашивать, поклонившись Илье и дождавшись приглашения, он уселся за столом напротив него.

– Что приуныл, барин? Урожай в этом году удался, оброк мужики собрали хороший, почитай ни кто не остался у тебя в долгу, радоваться надо, а ты грустишь?

– Выпьешь со мной? – спросил Илья.

– Коли нальешь, то выпью.

Илья взялся за кувшин, разливая остатки браги по кружкам.

– Не мое все это, Степаныч. Толи дело саблей махать да на лихом коне скакать, – с глубоким вздохом и грустью произнес Илья. – Ума не приложу, что со всем этим делать?

Отхлебнув из полной кружки браги и улыбнувшись Илье, староста произнес в ответ.

– Теперь я вижу, нет в тебе поповской хватки, не научил тебя батюшка наш. Не переживай, барин. Сейчас первый снег растаял, на дворе распутица и грязь. Ты пока разбирай и подсчитывай свое добро, но как только морозы ударят по настоящему и Оку покроет крепкий лед, вывози все это в город, а там, на ярмарке сдашь купцам.

– Ну что же, Макар Степанович, спасибо за совет…

Выдержав некоторую паузу в своих отношениях с Ильей, Феклуша загрустила еще пуще. Но где взять влюбленной молодой женщине здравый смысл? Что делает умная женщина, когда про ее существование забывает красавец мужчина и ни как не хочет сделать к ней шаг на встречу? Правильно, плачет от горя или замыкается в себе. Предположить, что она ему не подходит по каким-то параметрам, Феклуша тоже не могла.

– Если он не в состоянии понять, что я его люблю, то он просто дурак набитый, – думала она, затворившись в своей светлице, где каждая вещь напоминала о нем, делая ее душевные муки совсем невыносимыми.

Она объясняла его равнодушие самыми лестными для себя способами, но принять и понять их она не могла, даже покривив душой. Феклуша ломала голову, вспоминала и перебирала в мельчайших подробностях их встречи и разговоры.

– Может, я чем-то обидела его, или он не хочет из-за своей дворянской гордыни снизойти до дочки сельского иерея? – задавала она себе вопрос, ответ на который как не пыталась, так и не находила.

Она сильно затосковала, и начало Рождественского Поста встретила в совсем дурном настроении. В конце концов, она не выдержала и в один из дней, забыв про девичью гордость, отправилась к нему.

– Если прогонит, то хоть буду знать, что он меня не любит, – думала она по дороге к его дому, – и если я ему совсем не нужна, то лучше в петлю или в прорубь студеный головой, чем жить и мучиться рядом с ним.

Илью она нашла во дворе его дома. Мужики с ближайшей деревеньки, входящей в его владение, привезли на подводах бочки с соленой рыбой и еще много чего разного. Илья улыбнулся ей своей очаровательной улыбкой, от которой в душе у Феклуши все задрожало от счастья. Она улыбнулась в ответ, но улыбка у нее вышла какой-то глупой, да такой, что ей самой стало как-то за себя стыдно. Она стояла и молча смотрела на него, в глазах ее светился восторг.

– Ой, Господи, что же это я молчу? Наверное, нужно подойти к нему и что-то сказать? – подумала она.

За дни разлуки, Феклуша многое передумала. Она специально подбирала слова для этой встречи, но в этот момент, все они почему-то выветрились у не из головы.

– Молодец что пришла, иди в дом, там Матрена печь растопила, а то здесь холодно и сыро, да скажи ей, чтоб поставила самовар, а я как освобожусь, подойду.

Феклуша радостно кивнула головой и, не веря своему счастью, направилась к крыльцу. Как следует, вытерев сапоги, через сени, она проследовала на так называемую женскую половину. Привыкшая жить в чистоте и порядке, который был заведен в ее бытность покойной матушкой, а впоследствии принят и Любавой, Феклуша была глубоко поражена той грязью и запустением, которое творилось в доме. И это было не удивительно, крестьяне в быту были неприхотливы. Ветхие деревянные полы были почти во всех избах деревни и не смущали крестьян. Деревянный пол всегда стелился прямо на земляной, лаги были положены прямо в землю, и по этому он быстро прогнивал. Полы мыли обычно к Пасхе. В некоторых избах полы по бедности так и небыли покрыты досками и за долгие годы впитывали в себя все возможные выделения человека, помет кур, поросят и телят, все пролитые за долгие годы щи и прочие продукты. От этого пол превращался в гладкую утрамбованную твердую поверхность, напоминающею кору застывшей грязи. Если на пол случайно проливалась вода, он становился скользким до невозможности. Крестьяне посыпали его соломой, а когда солома истиралась и загрязнялась ее меняли на свежую.

Увидев весь этот ужас, Феклуша от негодования набросилась на дворовых баб, которые попались ей в этот момент под горячую руку. Она немедленно принялась гонять их и работа по уборке дома закипела в полную силу. Феклуша искренне была в недоумении от того, как это ее "милый" не замечает всей этой грязи и нерадивости своих дворовых.

– Впрочем, – подумала она, – мужчины всегда такие неряхи и им ничего не нужно кроме чистой одежды да вкусной еды.

Матрена, считавшая себя в этом доме полновластной хозяйкой, попробовала невнятно что-то возразить, но, получив решительный отпор, умолкла и не стала спорить с поповской дочкой. Тем более что по слухам, ходившим в деревне, по поводу Феклуши и нового хозяина, ситуация, как считали многие, могла сложиться и в пользу поповского "семени" и тогда, стань она равноправной хозяйкой Журавичей, Матрене бы не поздоровилось.

Илья заметил перемены, произошедшие в доме, и сдержанно поблагодарил Феклушу, которая от лестной хвалы расцвела пуще прежнего. Так и повелось вновь. Она приходила каждый день и брала на себя все женские заботы по уходу за хозяйством, грамотно и толково погоняла дворовых, однако, дальше этого их отношения ни как не шли. Илья, рожденный в XX веке, конечно, любил порядок, чистоту и уют. Он искренне привязался к Феклуше, и ее присутствие в доме сделалось постепенно незаменимым.

Ее Взгляд, полный любви, направленный на объект своего обожания, каждый раз красноречиво говорил о ее чувствах. Молчаливая за работой, слегка отрешенная, она была загадкой для Ильи. Он искренне недоумевал, как в такой среде, в которой она воспитывалась, среди сплошных сорняков, мог прорасти такой цветок, внутренняя красота которого долгое время не была раскрытой. В его взгляде, направленном на Феклушу, читались лишь теплота и благодарность и ни каких чувств, кроме как братских он не испытывал к ней.

Как-то вечером, в доме у отца Мирона, помогая по хозяйству кухарке-приживалке Варваре, Феклуша не сдержала своих слез и невольно расплакалась. Варвара отложила жаровню, которую до этого оттирала песком, вытерла руки об фартук, подошла к Феклуше и стала утешать ее.

– Не плачь, дочка, все еще утрясется, – молвила она.

– Откуда ты знаешь, Варвара, от чего я плачу?

– Тут и так все ясно, – усмехнулась та, – ты безответно влюблена в нового хозяина.

Последние оковы терпения пали и Феклуша излила душу Варваре до последней капли, и, вытирая дрожащими пальцами предательски выступавшие слезы, спросила, ни как, не надеясь получить толковый ответ:

– Что мне делать, Варвара, он меня совсем не любит?

Варвара улыбнулась, по-матерински погладила рукой Феклушу по голове и произнесла в ответ:

– Не плачь, девка, у тебя все еще впереди, главное не сдавайся.

– А делать-то что? Я вроде уже все перепробовала, и ни какого толку.

– Как это что? – удивилась Варвара. – Нужно дать ему приворотного зелья и дело с концом. В миг полюбит и ни куда не денется от тебя.