Ледяное сердце герцога (СИ) - Ваганова Ирина Львовна

— Что вы говорите, ваше величество? — Виктоу прижал руки к груди.

— Мы получили эту весть уже в пути. Роды герцогини… м-м-м… графини Солоу были трудными.

Виктоу растерянно моргал, слушая речь короля, и ждал завершения аудиенции. Он не был светским человеком и предпочитал общаться с колбами, пробирками, бумагой, пером и чернилами. Однако его ждал сюрприз. Король, находясь в благодушном настроении, и впечатленный успехами ученого в спасении его вассала, вознамерился сделать широкий жест:

— А не перебраться ли вам в Колуи, достопочтенный лорд? Уверн, что могу посодействовать в организации удобной лаборатории при университете. — Видя, что Виктоу шокирован неожиданным предложением, его величество подмигнул герцогу: — надеюсь на вас, постарайтесь убедить своего спасителя дать согласие. Не дело ему прозябать в провинции. Со своей стороны обязуюсь орзанзовать специальный фонд для поддержания илсследовательской деятельности лорда Виктоу.

Герцог и ученый покинули шатер, Эдуан пригласил друга в свою палатку. Предложение короля не обсуждали, ученый не привык принимать решения в спешке и не хотел занимать Громма своими проблемами, тот же не мог не думать о пропавшей жене, что бы ни происходило вокруг. Виктоу тоже беспокоила судьба герцогини, он считал себя виновным в ее похищении.

— Как полагаете, его величество поможет в поисках Милтины? Если так, барон не решится пойти против короля и навредить своей пленнице.

— Если она еще жива, — с горечью произнес Громм.

Они помолчали. Проворный Шугэ уже раздобыл где-то походную кровать для гостя, застелил постель.

— Ваша светлость, пора ложиться, завтра поутру в путь, — обратился слуга к герцогу.

— Хорошо. Ты можешь идти! — кивнул Эдуан.

Громм лежал, слушал шорохи ночи и перекличку часовых, вспоминал жену. Где искать ее? Неужели придется идти на поклон к Данетцу? Обменивать ее на Трио? Так ли важен подручный барону, чтобы он лишил себя удовольствия помучить своего недруга. Мысли Громма уносились все дальше, представились дни счастья в доме Виктоу. Тогда, вняв совету отца Иллария, герцог пригласил Милтину. Он еще не совсем оправился от горячки, внезапно свалившей его после бегства из дома, но уже обрел способность к рассуждению. Громм надеялся вернуть покой и здравомыслие после беседы с очаровавшей его простушкой. В разговоре она обязательно проявит свою неразвитость, невоспитанность и тем самым охладит разгоревшееся сердце влюбленного мужчины.

Воспоминания яркие, как чудесный сон, охватили воображение. Вот он в доме ученого стоит у окна, смотрит в черное, усыпанное крохотными светлячками звезд небо. Оглядывается на шум. Вот заходит девушка светлая и нежная, как майский солнечный день. Она одета в красивое платье — не то концертное, в котором Громм видел ее на помолвке, а скромное, но элегантное. На пышных волосах симпатичная шляпка с вуалью. Тонкие пальчики обтянуты кружевной перчаткой. Растерянная улыбка и чарующий голос:

— Ваша светлость, вы хотели меня видеть?

Простой вопрос вызвал бурю в душе мужчины. Да! Он хочет ее видеть! Видеть всегда! Видеть рядом с собой. Герцог выдержал паузу, пытаясь успокоиться, и тихо предложил:

— Присаживайтесь, сударыня.

— Милтина Уэсли, дочь эсквайра Грэга Уэсли, вашего прежнего лесничего, — сделав реверанс, представилась девушка и села на табурет.

Она убрала вуаль и взглянула на герцога. Цвет глаз можно было бы назвать стальным, если б в нем не было столько тепла и любви. Громм с трудом подавлял в себе желание схватить ее руку, стянуть перчатку и нежно целовать каждый трепетный пальчик.

— Вы прекрасно пели, Милтина, — каким сухим, чужим кажется собственный голос!

— Благодарю, — короткое слово, но как призывно шевелятся губы!

Герцог сделал усилие и отвел взгляд от милого, дорогого личика. Он отчетливо осознавал — ему безразлично, образована девушка или нет, умеет ли поддерживать светскую беседу и владеет ли иностранными языками. Радость от ее присутствия, неодолимое желание прикоснуться, услышать звуки удивительного голоса делали его счастливым.

— Значит, вы родились в семье дворянина?

— Мои родители давно умерли, ваша светлость.

— Я слышал, у вас много поклонников, — Эдуан подошел к столу, рассматривал столешницу, но не видел ничего, кроме собеседницы, услужливо представленной воображением. — Вы наверняка можете найти хорошую партию. Бросить театр и составить счастье какого-нибудь виконта или баронета.

— Не могу, — едва слышно сказала Милтина, — мое сердце не принадлежит мне.

— Вот и мое, — неожиданно для самого себя сказал герцог, — украдено.

Он ждал, что девушка спросит про Луззи, их помолвку, но она молчала. Здесь ли она? Громм поднял глаза. На нежной румяной щечке блестит оставленный сбежавшей слезкой след. Мужчина неосознанно потянулся к этой привлекательной бархатной коже, утер слезу. Милтина вдруг уткнулась в его ладонь и разрыдалась.

Резкий звук вернул Громма к действительности. За пологом палатки послышались крики, чьи-то быстрые шаги, вскоре все стихло. Мужчина повернулся на бок и уснул с мыслью: как свежи воспоминания, будто и дня не прошло с тех светлых, наполненных неизъяснимым счастьем дней!

Каждому немного счастья, а некоторым можно и побольше

Барон Данетц получил письмо от подручного, когда армия была уже на пути в столицу. Хэш, бахвалясь, сообщал о заслугах и полученном рыцарском звании. Тон, полный самодовольства, не понравился сюзерену, но он забыл о своем впечатлении, когда дочитал послание. В конце новый рыцарь поведал о судьбе Трио. Эсквайр выполнил поручение — смертельно ранил графа Солоу, но это уже не имело смысла, ведь Эдуан жив! Невероятно! Каким образом герцог избежал смерти?! Бумага выпала из рук барона, он рванул ворот. Не хватало воздуха. Мужчина судорожно вдыхал, но легкие не наполнялись, будто в бронхах стоял заслон. Страх навалился липкой массой. Еще миг, и он потеряет сознание.

— Милорд, лекарь просит принять его, — доложил камердинер и, увидев, что барону плохо, поспешил впустить врача в комнату.

После кровопускания Данетцу стало легче, он даже смог говорить, правда, не слишком внятно. Выслушав лекаря, который раздобыл-таки где-то мальчугана в надежде получить домик в награду, барон завертел головой:

— Поздно! Слишком поздно!

— Вам теперь не нужен малыш? — разочарованно прошептал доктор.

— Уже нашли, — солгал Данетц, не желая объяснять причин отказа.

Он велел камердинеру щедро заплатить лекарю за своевременную помощь и задремал. В тонком сне к нему приходила Луззи. Она смотрела с укором и молчала. Мужчина тянул к ней руку — тронуть, убедиться, что она жива, но племянница отстранялась и хмурила бровки. От взгляда необыкновенно ярких синих глаз становилось жутковато. Барон вспоминал, какие на самом деле у Луззи глаза? Кажется, светлее, прозрачнее. Почему она глядит небом?

— Что нужно тебе? Зачем пришла? — спрашивал барон, не узнавая своего голоса.

В ответ ни звука, лишь взгляд темнеет. «Скоро черными станут», — думал барон, страшась этого предположения.

— Прости меня! — сказал он, надеясь, что племянница, услышав это, уйдет, но она презрительно скривилась. Не угадал. Поняв это, сделал новое предположение: — Тебе нужна дочь? Хочешь забрать девочку?

Луззи улыбнулась и отрицательно покачала головой. Данетцу стало ясно, что дело в ребенке.

— Я буду заботиться о ней, не беспокойся.

Верно. Улыбка несчастной матери стала шире, глаза посветлели. Погрозив пальчиком, призрак исчез. Барон некоторое время был напряжен, ждал какой-нибудь неприятности. В комнате сгущались сумерки, тикали большие напольные часы. Дверь отворилась, вошла служанка, чтобы зажечь свечи.

— Помоги встать! — сказал ей барон. — Проводи меня к маленькой леди.

Они медленно пошли в сторону детской. Данетц вспомнил, что так и не видел внучки с самого дня родов. Малышка не спала. Нянька меняла ей пеленки, уже накрутила подгузник и хотела заворачивать дитя, но дед отстранил женщину.