Ярость огня - Розария Мунда

– Значит, твой план был пощадить их, – продолжал он, – и это обернулось бы против нас, не так ли?

Она замерла, забыв о собственной защите. Иксион увидел это, а Нитер напрягся, чтобы изрыгнуть пламя…

…и тут из ниоткуда появилась небесная рыба и атаковала их.

Партнер Антигоны бросился между ней и Иксионом. Тот самый, которого я видел в разведке.

– Дак! – завизжала Антигона.

Небесная рыбка была настолько легкой, что Иксион сюр Нитер с легкостью смог бы отшвырнуть ее со своего пути. И на мгновение мне пришла в голову мысль, что именно так он и поступит.

Но Иксион приостановился, и его шлем съехал набекрень, в давно знакомой мне манере, призванной устрашать противника.

Иксион заметил слабое место в доспехах противника.

И вместо того чтобы отпихнуть небесную рыбу в сторону, он нацелил на нее Нитера.

– Задержи ее, – потребовал он, – пока я займусь Даком.

Я услышал свой запинающийся голос:

– Мой господин…

– Сделай это, – приказал он на норише, – а потом можешь отправляться искать свою мелюзгу.

ЭННИ

Грифф, словно кирпичная стена, удерживал меня, не обращая внимания на огонь, которым мы с Аэлой принялись поливать его. Как будто он не чувствовал его. Как будто его грозовику и дела не было до того, что когти Аэлы царапали крылья, а клыки кромсали броню.

Все, о чем мы могли думать… одна-единственная мысль, заполняющая оба наших разума, объединенных в единое целое: «Добраться до Дака. Добраться до Дака. Добраться до Дака…»

Но дракон Гриффа оказался слишком силен, и каждый удар крыльев грозовика отбрасывал нас назад.

Подальше от них. Подальше от драконьего огня, жар которого исходил от залпов пламени, которыми обменивались Дак с Иксионом.

Но я видела их.

Видела, как грозовик Иксиона навалился на Керту, впиваясь когтями в ее спину, словно огромный медведь.

Видела, как Дак и Керта сопротивлялись, пытаясь сбросить его.

Видела, как грозовик начал что-то разгрызать, и вначале мне показалось, что это крыло Керты, но внезапно я все поняла…

Это была подпруга Керты. Ремень, который удерживал Дака в седле на спине.

И тогда я закричала.

Мы болтались в воздухе под пеленой слоистых облаков, туман смешивался с клубами дыма, затрудняя видимость, а Крепость оставалась так далеко внизу, что крики, доносящиеся с ее башен и валов, были едва слышны.

Аэла зашипела, выплевывая огонь и вырываясь, и я не могла остановить пламя, потому что ее стрельба и мой крик – это одно и то же.

Подпруга была изорвана в клочья. Седло начало сползать набок, и Дак вместе с ним.

Вспышки драконьего огня, освещающие небо, вдруг исчезли. Как бы громко я ни пыталась кричать, нас никто не услышал. Никто не пришел на помощь.

Я слышала, как кричит Дак, слышала, как он выкрикивает мое имя.

И я начала умолять кирпичную стену:

– Грифф, прошу тебя…

Сначала на каллийском, потом на драконьем, затем на норише, а затем Грифф, словно ему не хватало воздуха, сказал мне на своем родном языке:

– Мне жаль.

Подпруга разорвалась. Дак соскользнул вниз. Керта издала пронзительный вопль. И мы наблюдали за падением.

ГРИФФ

Еще несколько мгновений борьбы. Пока я удерживал ее, Иксион не позволял дракону броситься вниз за своим наездником.

Я не услышал удара тела о землю. Мы находились слишком высоко, слишком далеко, чтобы этот звук долетел до нас.

Выше, чем в тот день, когда была сброшена семья Мабалены.

Но небесная рыбка почувствовала.

Пронзительный вопль вырвался из нее, от которого моя душа разорвалась от боли, а волосы на затылке встали дыбом.

Услышав вопль осиротевшего дракона, Антигона затихла. Она бессильно замерла в седле, прекращая бороться со мной.

Иксион отпустил маленькую небесную рыбку, и она с воплем бросилась вниз головой.

Но было уже слишком поздно. Слишком далеко от земли. И больше не раздавалось ни звука.

Крыша Дворца Великого Повелителя потрескивала, пламя вздымалось к небу, но, несмотря на это, небесная рыбка бросилась прямо в эпицентр пламени.

Антигона застыла в седле, ей, казалось, нечем было дышать.

Она была совершенно беззащитна, но я не выстрелил в нее.

Под нами горели корабли. Драконы двух флотилий вокруг нас шипели, изрыгая пепел, когда их боевой огонь иссяк. А с моего родного острова в небо поднялись клубы дыма. Мое тело пылало от ожогов, полученных от аврелианки Антигоны, а Спаркер кряхтел от ее царапин и укусов.

Где-то там, среди пепелища, меня ждали мои маленькие племянники.

– Прошу тебя, – сказал я Антигоне сюр Аэла, и мой голос сорвался. – Иди.

17

Потери

ЛИ

Я ждал вместе с Пэллором во главе отряда обороны, оглядывая горизонт с крепостного вала форта Арон. В лучах восходящего солнца едва виднелся край Башен Моряка, острой пикой торчащий на фоне горизонта, а неподалеку от побережья можно было разглядеть остров Голодный Валун, где питианцы впервые атаковали Каллиполис.

А вскоре начался первый зимний снегопад. Он припорошил валы, погрузив мир вокруг в серые сумерки, чернеющие на горизонте. А значит, в небе началась ледяная изморось.

Я пытался представить, что происходит над Новым Питосом, но не мог.

Я отчетливо помнил бледное с россыпью веснушек лицо Энни, которая просила меня остаться. И я не спорил с ней. Потому что с ночи бунта в Лицее я был уверен только в одном: я больше не собирался сражаться за этот режим.

И хотя это вовсе не значило, что я хотел вернуть свою семью, но и нападать на них с драконьим огнем я не собирался. Джулии было достаточно. Возможно, Джулия была… ошибкой?

Это ужасная мысль не давала мне покоя, ужас нарастал во мне все больше, пока я всматривался в горизонт, ожидая возвращения друзей после битвы с моей семьей.

Было ли это ошибкой? Когда я предпочел Атрея отцу, а Энни – Джулии?

Размышляя об этом, я вспоминал о крутящихся в голове мыслях, когда в залитом лунном светом недостроенном бункере Мегара с улыбкой протянула мне руку.

Город, бурлящий от голода.

«Ты произнес отличную речь».

Существовала только одна война, которую я по-прежнему хотел вести, и она была там, в городе, ожидающем моего возвращения.

Рядом со мной на крепостных стенах зарычал Пэллор, разбрасывая когтями снег, от его фырканья поднимался в воздух пар. Он жаждал битвы, которую я, несмотря на все, не мог с ним разделить.

При такой плохой видимости невозможно было сосчитать наездников, появляющихся из-за горизонта. Мой взгляд скользил по рядам летящих наездников, одного за другим возвращающихся