От Белого моря до Черного - Алексей Стражевский

Складская площадка обрывается к низине. С обрыва открывается вид на широчайшую долину реки. Ее противоположный плоский берег до самого горизонта одет густым лесом, где матовая хвоя сосен и зелень лиственных крон, чуть пестреющая уже осенним разноцветьем, сливаются вдали в сплошное синевато-линялое покрывало.

А по нашу сторону под самой кручей примостился завод. Он в общем-то не так уж мал, но отсюда, с высоты, выглядит игрушечным. Перед главным корпусом груды свеклы и известняка, которые с нашего наблюдательного пункта кажутся кучками камушков и песка, насыпанными рукою ребенка. Откуда-то из-за реки, описывая широкую петлю, к заводу ведет узкоколейка, по ней бегут крошечные поезда, паровозик пускает белый пар. В воздухе растворен сладковатый запах.

Поселок вытянулся от завода на север вдоль высокого обрывистого берега долины, спускаясь книзу вдоль дороги, ведущей за реку. А над самым заводом на краю обрыва стоит необычайное, неожиданное и неуместное в русском ландшафте здание с плосковерхой зубчатой башней в стиле западноевропейских средневековых замков. Однако сложено оно не из камня, а из красного кирпича. Интересно: что за диковинка? Рядовые российские помещики и купцы так не строили.

Но пока что нам не до замка, прежде надо побывать на заводе.

Главного инженера Г. И. Стасеева мы нашли в его кабинете по соседству с лабораторией.

— Давайте посмотрим, а по пути поговорим, — ответил он, когда мы попросили его рассказать о заводе. — Так вам будет понятней…

Для подачи свеклы от места хранения или разгрузки служит мощная водяная струя. По наклонным бетонированным желобам она несет корни в моечное отделение. Насос вместе с водой поднимает их в громадные грохочущие баки. Претерпев там страшные мытарства от механических мешалок, встряхивающих сит и водяных напорных струй, свекла уже чистенькой поступает в резальную машину, которая с огромной скоростью изрубает ее на тонкие палочки.

Эту свекловичную стружку, похожую на редьку, нарезанную к столу, транспортер загружает в диффузоры — котлы, последовательно соединенные в единую батарею. Извлекается сахаристый сок, остается высоложенная свекловичная стружка, или жом, который идет на корм скоту.

Резальная машина пронзительно жужжит, аппараты гудят — в цеху шумно и жарко, рабочие одеты предельно легко. От сладкого свекольного запаха с непривычки несколько мутит.

На всем своем долгом пути через различные машины и аппараты свекла, а затем ее сок движутся вертикальными зигзагами: вверх — вниз, вверх — вниз… Наконец, очищенный при помощи пара, извести, сернистого и углекислого газов, сахарный сироп попадает в высокие вакуум-аппараты, где происходит кристаллизация сахара.

Эта ответственная операция требует от мастера большой сноровки, ибо теоретически тут «все ясно», но на практике никто не может толком объяснить, при каких условиях быстрее всего образуются кристаллики сахара, и только опытный аппаратчик способен добиться максимальной производительности агрегата.

Знакомя нас с одним из старейших мастеров Рамонского завода И. В. Париновым, главный инженер говорит:

— Я, конечно, знаю, как работает аппарат, и могу сварить сахар часа за четыре с половиной. А вот Иван Варфоломеевич варит за полтора часа. Иван Варфоломеевич, ну как ты это делаешь?

— А вот посмотри, Георгий Иваныч, — с веселым прищуром отвечает мастер и подводит инженера к смотровому стеклышку в стенке котла. — Видишь, забегало? Значит, скоро будет сахар. Понял?

— Ничего не понял, — чистосердечно признается Стасеев.

Масса кристалликов, еще плавающих в сиропе, отправляется на центрифуги. Они отбирают сахар, а патока возвращается на переделку до тех пор, пока не остается черная патока, или меласса, идущая на спиртозаводы. Из-под центрифуг сахар-песок поступает в сушильное отделение. Внутри огромного вращающегося барабана, осыпаясь с его лопастей, он теряет влагу и, дойдя до края, ссыпается в бункер, а оттуда в мешки.

Теперь мы возвращаемся с главным инженером в его кабинет, и наша беседа с техники переключается на экономику.

Рамонский завод среднего калибра, тем не менее он перерабатывает огромное количество свеклы. Железнодорожная станция Рамонь, конечный пункт ветки, еще до Октябрьской революции сооруженной для нужд завода, по грузообороту стоит на втором месте в области после станции Воронеж II. Завод обслуживает свеклосеющую зону радиусом около 100 километров.

Как это ни парадоксально, при определении планово-экономических показателей для сахарных заводов и оценке их работы до последнего времени брали за основу не выработку сахара, а переработку свеклы. Правда, выход сахара величина более или менее постоянная и зависит не столько от завода, сколько от качества свеклы. Иными словами, завод не может повысить извлечение больше того, что может дать свекла. Однако понизить его он может очень легко, ускорив переработку ценою отправки в отходы недоиспользованного сырья. Именно на это как будто бы и ориентировала прежняя система. К чести сахарников надо сказать, что они никогда не прибегали к таким методам перевыполнения плана. Лишь в тех случаях, когда в урожайные годы непредвиденно большой приток сырья требовал от них невозможного, они несколько ускоряли процесс, идя на небольшое увеличение потерь.

В Воронежской области девять сахарных заводов, и они дают весьма большую долю продукции совнархоза в ценностном выражении. Поэтому совнархоз, который на первых порах своего существования смотрел на сахарников с некоторым пренебрежением (подумаешь, сахар варят! то ли дело железо), теперь, что называется, повернулся к сахарной промышленности лицом. Создано особое отраслевое управление, и все заказы сахарников машиностроительным заводам на ремонт оборудования выполняются вне очереди.

Это не особая привилегия, а дань необходимости. Дело в том, что сахарное производство непрерывно, и все его звенья связаны воедино. Стоит выйти из строя какому-то одному вентилю, как возникает угроза остановки всего завода, и в таком случае может выручить если не моментальная замена, то только резервный аппарат. По этой же причине так важен для сахарного завода ремонтный период.

Сахарники работают до весны, а потом заводы останавливаются на ремонт. Кадровые рабочие имеют, как правило, несколько специальностей, и аппаратчики становятся ремонтниками. Разборке подвергается все оборудование, все проверяется и собирается заново, чтобы каждый агрегат выдержал полный период работы без остановки.

Рамонский завод существует больше века — еще перед Великой Отечественной войной праздновался его столетний юбилей. Тем не менее оснащение его самое современное. Собственно говоря, от старого завода не осталось ничего, не только оборудования, но даже и здания. Частичная замена стареющего оборудования происходит при каждом ремонте, а недавно была осуществлена капитальная реконструкция. Коллектив Рамонского завода тесно связан с сахарниками дружественных стран и особенно с чехами, большими специалистами сахароварения.

В заключение мы попросили Г. И. Стасеева рассказать об истории завода и задали вопрос, что это за необычное здание над кручей. Инженер виновато улыбнулся:

— Историей мы действительно богаты, да только беда, что я не знаток. Знаю, что строил завод какой-то купец, а потом владела им герцогиня Ольденбургская — или принцесса, кто их там разберет. Вам лучше поговорить с нашим рамонским историком Н. В. Ильинским.

Николай Владимирович Ильинский, ветеран Отечественной войны, завуч Рамонской средней школы, по своей педагогической специальности оказался не историком, а химиком. Историко-краеведческими изысканиями он занимается в порядке научной самодеятельности; это его давнее и серьезное увлечение. Он проштудировал огромное количество литературы, имеющей какое-то отношение к Рамони, перерыл вороха материалов в областном, районном и заводском архивах, охотился за старинными реликвиями и нашел их немало. В довоенные годы много беседовал со стариками, свидетелями событий, происходивших еще в прошлом веке, и до настоящего времени поддерживает связи с участниками революционного движения и гражданской войны.

Николай Владимирович охотно делится своими знаниями о Рамони.

Село Рамонь известно с XVII века, когда оно было одним из звеньев оборонительного пояса, созданного для защиты Руси от кочевников «Дикого поля». В 1840 году здесь был построен кустарный сахарный заводик. В 1868 году царь Александр II изъял рамонское имение у прежнего владельца и дал его в приданое своей племяннице Евгении, выданной замуж за принца Ольденбургского.

Ольденбургские знали толк в экономике, а поэтому занялись всерьез сахарным заводом. Он был реконструирован, появились рафинадный цех и конфетная фабрика. Продукция росла. Однако впоследствии принц и принцесса, охладев к делам, доверились немцу-управляющему, который и не замедлил разорить их Рамонское имение. Завод перешел во владение губернского ведомства..