Все проклятые королевы - Паула Гальего

Беру стакан, хотя пить не собираюсь, боясь, что пальцы выдадут мой страх. — Эту информацию раздобыли не шпионы Ордена.

— Что ты имеешь в виду? — снова спрашивает Нирида.

Я смотрю на Кириана, который внимательно следит за мной, и глубоко вдыхаю, прежде чем начать:

— Нас было двадцать одна. Двадцать один Ворон, которые в девять лет приняли облик Лиры. Некоторые погибли, другие отказались, третьих изгнали за провал… Но в конце, когда настал момент… подмены, — я тщательно подбираю слово, одновременно наблюдая за реакцией Кириана, — нас осталось достаточно много, чтобы у руководителей возникли сомнения, кого именно отправить. Тогда нам устроили последнее испытание, которое должно было оценить всё: наши умения, стойкость и готовность к жертвам. Последним летом меня отправили в Рунтру. Лира время от времени ездила туда подышать свежим воздухом после болезни, которая едва не убила ее пару лет назад. Болезни, которая почти уничтожила всех.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Нирида.

— Все мы должны были испытать то же, что и Лира, страдать, когда она страдала. Программа была строгой, продуманной до мельчайших деталей. Когда Лира из-за болезни перестала есть, мы тоже перестали.

Я замечаю, как их выражения лиц меняются: холод и напряжение отражаются и у Нириды, и у Кириана, хотя у последнего взгляд становится особенно мрачным.

— Это ужасно, — шепчет она.

— Так и было. Не все… не все это выдержали.

— Я помню те дни, — говорит Кириан. — Помню, потому что тогда я тоже думал, что Лира умрет. Она сама так считала. Это был единственный раз, когда она показала хоть какую-то привязанность к своей земле, к месту, откуда она родом. Она попросила меня, если умрет, отвезти ее тело и похоронить в Эреа. То, что всех вас заставили пройти через это, что вы так страдали…

Я задерживаю дыхание, а когда убеждаюсь, что он закончил, продолжаю:

— Дело в том, что после этого Лира изредка посещала Рунтру, и мы воспользовались одной из таких поездок. Это произошло летом, в одном из загородных домов Рунтры. Наши шпионы собирали для себя информацию, которой не собирались делиться с нами. Эти данные были засекречены по степени их важности. Нас отправляли туда по очереди. Наша задача заключалась в том, чтобы собрать как можно больше ценной информации. Это могли быть любые тайны — от самых незначительных, за которые давали лишь один-два балла, до наиболее компрометирующих. Я провела там неделю и обнаружила множество этих мелких секретов, которые все кандидатки представили по возвращении: оттенок зеленого, который ей не нравился больше всего, — болотный; когда у нее были критические дни, она добавляла в чай две ложки сахара вместо одной; она забывала третий такт одной песни Львов, которую постоянно напевала…

— Черт, — бормочет Нирида, отставляя стакан в сторону и делая глоток прямо из бутылки. — Искать такие вещи должно быть сущим безумием…

Я киваю.

— Некоторые нашли более ценные секреты: Лира собиралась начать роман с одним из генералов Львов; она убила одного из своих самых верных посланников, чтобы защитить информацию; однажды она застала даму из двора за попыткой провести магический ритуал и сохранила это знание, чтобы потом ее шантажировать… Я превзошла всех. Всех до одной, потому что в те дни я узнала то, чего не знали даже шпионы.

— Что ей нравилось общество женщин, — догадывается Кириан.

Я снова киваю, наблюдая за его реакцией: за линией его губ, за тем, как он смотрит на меня, молча ожидая…

— Как? Как ты это выяснила? — спрашивает Нирида.

Я замолкаю, остаюсь неподвижной. Глядя на Кириана, понимаю, что он уже догадался о причине. Поэтому я делаю вдох, делаю еще один глоток и заканчиваю:

— Я понимаю, почему, несмотря на всё, Кириан был в нее влюблен, — признаюсь и бросаю на него быстрый взгляд, который надеюсь, он воспримет как извинение. — Я знала, какая она, меня этому учили, и я годами тренировалась, чтобы стать такой же. Но до встречи с ней я никогда бы не могла представить себе ту дремлющую силу, это магнетическое притяжение, ту власть, перед которой хотелось склониться…

Кириан почти не моргает. Его мысли остаются загадкой.

— Прости, — говорю я наконец. — Возможно, я не должна была говорить это здесь… сейчас…

— Всё в порядке, — отвечает он.

— Ты оказалась в ее постели? — хочет знать Нирида.

— Да. И я чувствовала себя счастливой, пока это длилось.

Она потирает глаза, словно пытаясь развеять пьяную дымку или понять, правильно ли она всё услышала.

— Она умела заставить тебя так себя чувствовать, — соглашается Кириан.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, и я не знаю, что сказать.

Он тоже молчит.

Нирида откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула, разрывая сложный момент.

— Ну надо же… — пробормотала она, наклонив голову набок. — Это оказалось ещё хуже, чем я думала. После всего, что она тебе наговорила, после всех тех унижений, после того, что она…

— Достаточно, — прервал её Кириан, и в его голосе слышалась боль. Возможно, его ранил этот воспоминание. Или, может быть, он просто был… зол.

Я бы тоже была зла на его месте.

— Хочу, чтобы вы оба знали, — добавила она, переводя взгляд то на него, то на меня, — что у вас был просто отвратительный вкус, и я бы никогда не оказалась у неё под юбкой. Но, знаете, всё в жизни — опыт. Ваши последние решения намного лучше. Нет, не разумнее, конечно, но, безусловно, куда более эстетичные.

Она улыбнулась, едва заметно кивая в мою сторону.

— Это был комплимент? — усомнилась я, нахмурившись.

— А как же.

— Ну, а теперь, с вашего позволения, долг зовёт. — Нирида резко поднялась, вновь взяла бутылку в руку и, слегка пошатываясь, направилась к выходу. Прежде чем уйти, она слегка стукнула Кириана ботинком по ноге. — Не дай ей засиживаться допоздна. Завтра у нас с Одетт тренировка до заседания.

— Да, командир, — ответил он устало.

Мы наблюдали за тем, как она уходит, и когда остались вдвоём, мне показалось, что на плечи Кириана обрушился тот же груз, что и на меня.

Неожиданно он положил руку на мою, и я так удивилась, что даже не смогла скрыть своей реакции.

Кириан посмотрел на наши руки, словно этот жест стал неожиданным и для него самого. Как будто это я коснулась его, а не наоборот.

Его глаза на мгновение отразили тревогу, такую же, что охватила меня.

— Спасибо, что рассказала, — сказал он, с трудом улыбнувшись.

Я сглотнула.

— Прости… — выдохнула я быстро, сбивчиво. — Прости за всё… за многое.

— Тебе не за что извиняться.

— Нет! — я почти выкрикнула