От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.) - Элла Задорожнюк

И все же 26 августа 1968 г. 9 представителей с советской (Л. Брежнев, Н. Подгорный, А. Косыгин, Г. Воронов, А. Кириленко, Д. Полянский, М. Суслов, А. Шелепин, П. Шелест) и 19 – с чехословацкой стороны (Л. Свобода, А. Дубчек, Й. Смрковский, О. Черник, В. Биляк, Ф. Барбирек, Я. Пиллер, Э. Риго, Й. Шпачек, О. Швестка, М. Якеш, Й. Ленарт, Б. Шимон, Г. Гусак, А. Индра, З. Млынарж, М. Дзур, Б. Кучера, В. Коуцки) подписали Московский протокол[67]. Тем самым, по словам чешского историка Я. Навратила, «была поставлена точка на так наз. послеянварской политике и положено начало процессу нормализации»[68]. И – можно добавить – процессу становления крайне широкой оппозиции вторжению в ЧССР войск пяти стран-участниц ОВД.

Секретный Московский протокол состоит из 15 пунктов, главное содержание которых сводилось к следующему: аннулирование собрав шегося в условиях советской оккупации нелегального Высочанского съезда КПЧ; согласие на пребывание на чехословацкой территории союзных войск со смутной перспективой их ухода в случае успеха «нормализации»; снятие «чехословацкого вопроса» с обсуждения в Совете Безопасности ООН; созыв пленума ЦК КПЧ по «нормализации»; прекращение деятельности политических клубов и организаций возрождавшейся социал-демократической партии; усиление органов МВД и госбезопасности; недопущение репрессий в отношении содействовавшей интервенции просоветской группы. Предпоследним, 14‑м пунктом, оговаривалось, что контакты между ведущими представителями КПСС и КПЧ после 20 августа, как и содержание проходивших переговоров следует считать «строго конфиденциальными»[69].

Вторым пунктом Московского протокола четко фиксировалось время проведения внеочередного XIV съезда КПЧ: «после нормализации (курсив мой. – Э. З.) положения в партии и стране»[70]. Определение «после нормализации» выглядит весьма расплывчато и достаточно странно. Здесь нужно вспомнить, что, в соответствии с согласованной позицией чехословацкой стороны на переговорах в Кремле и ее концепцией «нормализации», партийный съезд следовало провести после вывода из страны иностранных воинских частей. Реформаторской части чехословацкого руководства в конце августа, наверное, сложно было предвидеть, что как раз безотлагательность созыва партийного съезда станет не только одним из самых популярных требований набиравшего силу протестного движения, но и одним из камней преткновения, из-за которого она проиграет одно из важнейших сражений с консерваторами. Опытные советские партаппаратчики прекрасно понимали, что тактика затягивания съезда и парламентских выборов, а в конечном счете выигрыш во времени – один из важнейших методов укрепления позиций консервативной части руководства КПЧ. В случае же попыток реформаторов добиваться работы съезда в ближайшем будущем, когда еще не был распылен их потенциал, Кремль всегда мог указать на несоблюдение «достигнутых договоренностей», а также на обязательства неукоснительного соблюдения Московского протокола.

В третьем пункте документа шла речь о проведении в ближайшие 6–10 дней объединенного заседания пленума ЦК КПЧ и Центральной контрольно-ревизионной комиссии, в повестку дня которого намечалось включить обсуждение вопросов нормализации положения в стране, актуальные вопросы партийной и государственной жизни, совершенствования работы партийных и государственных органов, экономические проблемы и проблемы жизненного уровня населения. На пленуме предполагалось также поднять вопрос и о смещении с постов тех лиц, деятельность которых «не отвечала интересам обеспечения руководящей роли рабочего класса и коммунистической партии, решениям январского и майского пленумов ЦК КПЧ (1968), интересам укрепления позиций социализма в стране и дальнейшего развития отношений ЧССР с братскими странами социалистического содружества»[71]. Таким образом, вольно или невольно предполагалась комбинация совершенно иного рода: под «нормализацией» подразумевался не столько вывод войск и затем съезд КПЧ, сколько невывод войск и проведение пленума ЦК КПЧ с постановкой вопроса об избавлении от несогласных.

Московским протоколом зафиксирован ряд моментов, сыгравших позднее решающую роль в судьбе оппозиционного движения в стране. Во-первых, это пассажи документа о «непримиримой борьбе против контрреволюционных сил» (пункт 1), что, собственно, и создавало «идеологическую» основу борьбы с оппозиционным (на тот момент во многом гипотетическим) движением в стране. Во-вторых, советская сторона выдвинула условие, заранее согласованное с президентом Л. Свободой: возвращение на свои посты всех руководителей партии и государства лишь при условии объявления недействительными решений чрезвычайного XIV (Высочанского) съезда. Тем самым в ряды оппозиции могли зачисляться и коммунисты, продолжавшие поддерживать решения этого съезда. В ходе кадровых перемен «здоровые силы» не должны пострадать, «нездоровых» же пока оставляли в покое. Согласие было получено, а советское руководство потребовало предоставить ему гарантии выполнения договоренностей в Чиерне над Тиссой и Братиславе о борьбе с антисоциалистическими силами и о контроле над СМИ. Без этого, как заявили советские лидеры, союзные войска из страны не уйдут.

Почему дезавуированию решений Высочанского съезда уделялось столь важное внимание? Причина заключается в полном неприятии Москвой «социализма с человеческим лицом», что автоматически – хотя и с некоторым временным интервалом – переводило его приверженцев в ряды оппозиционеров. Но ведь они были в своей стране, более того, представляли собой ее руководство. Оставалось найти причины нелегитимности не столько самого съезда, сколько декларировавшейся им линии.

В протоколе констатировалась готовность представителей КПЧ немедленно провести ряд мер с целью упрочения власти трудящихся и позиций социализма (пункт 4). В связи с этим особо подчеркивалось значение следующих шагов: овладение СМИ, которые следует полностью поставить на службу делу социализма; прекращение деятельности различных групп и организаций, занимавших антисоциалистические позиции; запрещение деятельности «антимарксистской социал-демократической партии». Для реализации этих целей, говори лось в док у менте, в ближайшие дни будут приняты соответствующие «эффективные действия»[72]. Массированное наступление на реформаторов, ориентировавшихся на «социализм с человеческим лицом», развернулось, таким образом, по всему фронту.

Чешские авторы в ряду «смягченных положений» перечисл яют следующие: тезис о выводе войск по завершении «временного» пребывания, продолжительность которого зависела от хода «нормализации», а также о поддержке советской стороной политической линии январского и майского пленумов ЦК КПЧ, хотя об одобрении Программы действий периода Пражской весны ничего не говорилось. Чехословацкая сторона могла тем самым представлять общественности Московский протокол как «итог компромисса»[73]. В дальнейшем Кремль требовал неукоснительного и беспрекословного выполнения пунктов протокола, который, несомненно, служил не только одним из факторов сохранения оппозиции, но и важнейшим побудительным мотивом ее действий.

Датируя начало периода «нормализации» днем подписания Московского протокола, можно, на наш взгляд, говорить о мягком варианте «нормализации», который продолжался с 26 августа 1968 г. до апрельского (1969 г.) пленума ЦК КПЧ. Существенной чертой этого периода явилось то, что оппозиция во всех срезах общества действовала легально, хотя против ее радикальных действий власти уже начинали использовать силовые (полицейские) методы борьбы. Смещение А. Дубчека и приход к власти в апреле 1969 г. Г. Гусака положили начало более жесткому варианту «нормализации», а применительно к оппозиции – новому этапу ее деятельности: переходу к исключительно нелегальным формам протеста[74].

Что касается позиции граждан, то они в публичных выступлениях выражали последовательное несогласие с оккупацией, протестуя против политики уступок, которую избрало, как они утверждали, дубчековское руководство. Шло нарастание критики тех лидеров Пражской весны, которые отходили от ее идеалов и ориентировались на Москву. Правда, и граждане, и коммунисты могли пока что легально выражать свою позицию. При этом целью протестных акций являлось не смещение руководства Дубчека, а давление на него, чтобы оно отказалось от политики уступок и продолжало взятый после января 1968 г. курс на реформы.

Таким образом, в августе 1968 г. на свет появились два взаимоисключающих документа – решения XIV Высочанского съезда КПЧ и Московский протокол, которые послужили мощным импульсом ускорения дифференциации в рядах высшего чехословацкого партийно-государственного руководства. Но и в обществе размежевание также проходило по линии принятия или непринятия этих решений. Интернированные лидеры ЧССР вернулись в страну, связанные подписанным (кроме Кригеля) в Кремле документом. Однако тот минимум уступок, который удалось отстоять чехословацкой делегации в Москве, являлся совершенно недостаточным дл я умиротворения и успокоения общества. С этого момента берет начало трагический зазор между реформаторской частью партийного руководства, связанного Московским протоколом, с одной стороны, и большей частью чехословацкого общества, зазор, который неотвратимо и постоянно увеличивался.