Биографический метод в социологии - Елена Рождественская

§ 1. Жизненный путь и биография

Интерес исследователей к конструкту жизненного пути обусловлен основной тенденцией в социологии – поиском элементов, из которых складывается социальность, а также вниманием к структурам упорядоченной повседневности. Степень этой упорядоченности варьирует от жесткой институционализации до провозглашения эпохи индивидуализации. Но между «мрачной тюрьмой» (термин П. Бергера и П. Лукмана) и «обществом риска» (термин У. Бека) на самом деле много общего. Предложенный в 1975 г. на конференции Американской социологической ассоциации термин «жизненный путь» (life course) заместил распространенный термин «жизненный цикл». Это имело целью размежевание с представлением жизни как движения по кругу, когда в итоге возвращаешься к исходному. Иногда понятие жизненного пути связывают с понятием истории жизни или биографии: история жизни подразумевает жизненный путь, получивший форму истории, т. е. реконструированной последовательности значимых событий и рассказанной в качестве таковой.

Важный аспект теоретических представлений об отношении личности и окружающей среды обнаруживается в том, что индивиды не просто испытывают внешние влияния (в смысле недифференцированного освоения), но и интерпретируют, перерабатывают их. Здесь смыкаются позиции феноменологов, интеракционистов и когнитивных психологов: личности развиваются и изменяются во взаимодействии с задачами, с определением и решением проблем и рефлексивным взаимодействием со своим материальным и социальным окружением. Д. Гелен [Geulen, 1981] предложил в связи с этим различать три модуса интеракции субъекта и среды: усвоение объективно данного, избирательное движение субъекта сквозь социально структурированное поле и, наконец, изменение реальности поступками. С ним можно согласиться в том, что «в интеракции субъекта и реальности задействованы все три модуса, но в различной степени и различным способом… Субъект относится к реальности, частично активно ее преобразуя, частично находясь в избирательном поиске, частично лишь пассивно принимая эту реальность» [Geulen, 1981, p. 553]. Значение избирательности в цикле жизни особенно явно: взрослым в большей степени, чем детям, доступен выбор условий жизни и тем самым выбор контекста социализации (выбор брачных партнеров, мест работы, проживания, способа заполнения досуга и т. д.). Но ту же избирательность следует понимать как встроенную в определенные социальные структуры, где имеется не только простор для действий, но и такие феномены, как принуждение к действиям и цена свободы. То обстоятельство, что разбиение жизненного пути значительно варьирует в межкультурном сравнении и в историческом процессе, является исходным пунктом социологической концептуализации жизненного пути. В результате значительной институционализации жизненного пути, осуществляемой в интересах социального контроля, в современных обществах произошел ряд структурных изменений [Kohli, 1985; 1986].

Развитие Модерна – это процесс хронологизации жизни. Сильно возросло значение жизненного пути/цикла как социального института. От одной формы жизненного пути, в которой возраст имел лишь категориальный статус, общество пришло к другой форме, в центре которой оказался структурный принцип протекания времени жизни. Другими словами, вместо преимущественно статично/ ситуативно (через стабильную принадлежность) упорядоченной формы жизни возникла преимущественно биографически (через программу протекания времени жизни) упорядоченная форма жизненного пути.

Хронологизация жизни в большей степени ориентирована на хронологический (календарный) возраст как основной критерий; социальный возраст в значительной степени совпадает с хронологическим. Через эту хронологизацию он приводится к стандартизованному «течению нормальной жизни». Здесь кумулируются два эмпирических процесса: один из них заключается в возвращении к вариативности возраста, т. е. к более четкому профилированию отдельных возрастов как моментов разбиения жизненного пути, другой связан с ростом значения «нормального» (относительно профессии и семьи) течения жизни в отличие от других (отклоняющихся) течений.

Хронологизация является также частью обширного процесса высвобождения индивидов из локальных связей домодерных форм жизни, т. е. частью новой программы обобществления, которая приложима к индивидам как к социальным единицам (процесс индивидуализирования).

Эта трансформация режима жизненного пути произошла в процессе перехода от экономики домашнего хозяйства к экономике на основе свободного труда. В итоге жизненный путь организован вокруг системы занятости, что касается как ее внешнего образа – очевидного временного членения на фазы подготовки, собственно занятости и выхода на пенсию (детство/юность, активная жизнь взрослого, старость), – так и лежащего в ее основе организационного принципа. Иначе говоря, жизненный путь как институт является частью структуры общества труда.

Система, регулирующая время жизни, существует на двух различных социальных уровнях: а) упорядоченной системы отдельных последовательных позиций («карьеры»), которые индивиды занимают или оставляют со временем, б) их биографической схемы ориентации. Соответственно жизненный путь как социальный институт означает, с одной стороны, регулирование секвенциональным (последовательным) течением жизни, а с другой – структурирование горизонта жизненного мира, на который ориентируются и в рамках которого планируют свои действия индивиды.

На фоне заявленного тренда индивидуализации тем не менее прочной остается и тенденция институционализации жизненного пути, переплетаясь в некое парадоксальное сочетание. Институционализация создает стабильные фреймы, но почему вообще стабильность, непрерывность, например, профессионального пути – без пауз, разрывов – имеет такую привлекательность? Стабильные жизненные пути (особенно восходящие) имеют социально интегративный эффект: они мотивируют к достижениям и росту удовлетворенности. Стабильность социально-профессионального пути личности функциональна для социальной структуры и в ином смысле: она создает предсказуемость действий и вынуждает систему к незатратным приспособлениям к новым состояниям. То есть структурно-функционалистский подход, представленный, например, Рили, Джонсон и Фонер, исходит из стабильности как идеального состояния системы. Но как раз стабильность и является теоретическим артефактом, и в задачи социализации входит приспособление к социальному изменению [Riley, Johnson, Foner, 1972]. Поэтому функционалисты пришли к дилемме: десоциализация, или выход из какой-либо роли, тем затратнее и результат ее тем неяснее, чем лучше личность была первоначально в этой роли социализирована.

На смену ограниченной ролевой модели пришла концепция социализации как «социального строительства» личности. При этом жизненный путь рассматривается не как последовательность привязанных к определенным возрастам ролей, а как цепочка фаз жизни, которые вместе с опытом приобретают в процессе социализации различное значение. Сложность моделирования этого процесса заключается в том, что значение отдельных фаз жизни определяется при учете всех остальных. Об этом упоминал еще Маннгейм, говоря об особом «наслоении пережитого» каждым поколением [Mannheim, 1980, S. 46], т. е. речь идет о сознании как о результате последовательных, хронологически приобретенных опытов. При этом он исходит из известного приоритета раннего детства, первые впечатления которого занимают особое место по отношению к позднейшим и имеют тенденцию запечатлеваться в качестве естественной картины мира, на которую впоследствии ориентируются позднейшие опыты – как позитивные, так и негативные.

Если понимать социализацию более широко (и эта точка зрения теперь превалирует), протяженностью в жизнь, то эмпирически достаточно сложно замерить эффекты изменения личности во взрослом состоянии. Частный пример тому в сфере политической социализации: обнаружение наряду с известными когортными также возрастных эффектов [Riley, Johnson, Foner, 1972]. Во всяком случае, одного признания важности детских впечатлений недостаточно для понимания жизненного пути в целом. Социализация может, по мнению М. Коли, идти по модели кумуляции, когда диспозиции, заложенные в ранних фазах жизни, усиливаются во взрослости, по модели компенсации, когда депривационные эффекты, пережитые в детстве, внезапно сказываются во взрослости, а может свестись к процессам взаимной акцентуации, т. е. социализации и селекции [Kohli, 1985, S. 19]. С социологической точки зрения важно эти различия сопоставить с внешним по отношению к личности источником изменений – социально-историческими условиями, приводящими к специфической истории отдельных когорт.

С помощью концепции когорт рассматривается, как известно, взаимоотношение исторического развития и жизненного пути. При этом макроистория сводится к последовательности формаций – доиндустриальное общество, постиндустриальное общество, общество позднего капитализма, общество постсоциализма и т. д. – и ориентировано в той или иной степени на эволюционную модель. Но будет справедливым сказать, что обобщенные высказывания тем надежнее, чем более они основываются на знании краткосрочных изменений. Исходя из этой перспективы, социология жизненного пути оправданна тогда, когда ей удается получить знание о долгосрочных изменениях через краткосрочные и концептуализировать краткосрочные изменения как часть долгосрочного тренда. Связь исторического анализа, социальной дифференциации и практики социализации обнаруживается в следах важных исторических событий в биографиях соответствующих поколенческих групп/ когорт.