Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга - Коллектив авторов
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Социология
- Название: Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга
- Автор: Коллектив авторов
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга
От составителей
Книга, предлагаемая вниманию читателей, не совсем обычна. Идея ее принадлежит Юрию Александровичу Леваде. Составители попытались в ней дать представление о двадцатилетней деятельности нашего исследовательского коллектива – с 2003 года он работает в Аналитическом центре Юрия Левады, а до того создал себе репутацию как Всесоюзный (с 1992-го – Всероссийский) центр изучения общественного мнения, ВЦИОМ[1]. Говоря о коллективе и его двадцатилетней деятельности, мы имеем в виду, естественно, не столько имя организации, сколько ту совокупность идей, ценностей, человеческих отношений, исследовательских технологий, способов объяснения действительности, этоса профессии, которые рождают, как раньше говорили немецкие философы, ощущение работы объективного Духа. Поэтому для нас, когда мы далее употребляем слово «Центр», это не вывеска, не фирма, не помещения и оборудование, а люди с определенным отношением к себе и своей профессиональной деятельности, которые, передавая это отношение вновь приходящим работникам, членам коллектива, тем самым сохраняют и воспроизводят его как норму и традицию.
Возникновение нашего Центра непосредственно связано с эпохой горбачевской перестройки, с поисками каналов и инструментов «обратной связи» между позднесоветским руководством и обществом[2]. Своим формированием Центр был обязан усилиям первых его руководителей – директора Т.И. Заславской и ее первого заместителя Б.А. Грушина[3]. Годы с 1987-го по 1994-й можно назвать периодом становления и взросления нашего коллектива. За этот период его руководителям и всему Центру пришлось решать множество сложных задач: поиск и подбор людей, способных учиться новому делу и реализовать его на практике, создание в республиках СССР и регионах России разветвленной сети отделений, без которых невозможно проведение массовых опросов общественного мнения, формирование принципиально нового теоретического и концептуального аппарата для интерпретации социальной реальности посттоталитарного общества и многих других. Всесоюзные репрезентативные опросы типа «Омнибус», каждый из которых объединял от трех до пяти самостоятельных исследований, пошли уже с ноября 1988 года. Через год они стали систематическими и более разнообразными по тематике.
Частота (регулярность) и оперативность обработки все время увеличивалась, что позволяло вести постоянный мониторинг общественных настроений, восприятия актуальных событий, изменений массовых установок, потребность в знании которых в период драматических перемен резко обострилась. В это же время, в период 1992–1994 годов, большая часть коллектива прошла обучение в ведущих американских и европейских центрах и институтах соответствующего профиля.
К середине 1990-х Центр под руководством Ю.А. Левады (который стал директором в 1992 году) в основном приобрел примерно тот вид, который сохраняет и в настоящее время, – это независимый специализированный институт. Его коллектив связан едиными технологическими, идейными и этическими отношениями, нацелен на проведение эмпирических исследований и научного анализа. Он включает не только сотрудников в Москве, но и наших коллег из региональных социологических подразделений, работавших с нами практически с самого начала. В этом плане он представляет собой итог социального эксперимента по строительству в постсоветской России институций нового образца. Он универсалистский по духу взаимоотношений и по мотивам взаимодействия коллег, притом что не калькирует впрямую никаких готовых западных форм, равно как и не приспосабливает к здешним и теперешним задачам структуры прежние, советские.
Структура Центра воспроизводит тематическое и технологическое разнообразие ведущихся в нем исследований. Это социальный организм, старающийся гибко реагировать на функциональные требования анализа и усложняющиеся запросы общества. Так у нас появились специализированные подразделения изучения рынка, доходов и потребительского поведения, отдел, сосредоточившийся на качественных исследованиях. Дифференциация работы – социологу этот процесс в высшей степени понятен – предполагала новый уровень и характер взаимодействия между отделами, совместную разработку программ и анкет, анализ и обобщение результатов. Сосредоточение на каком-то одном типе исследований (полстеры, медиаметрия, маркетинг, экспертные опросы) требовало неизбежной стандартизации методик и технологий организации опросов, что, естественно, приводило рано или поздно к созданию самостоятельных групп и фирм, их отпочкованию от Центра. Главным для нашего коллектива всегда оставался путь «от мнений – к пониманию» – не случайно он стал девизом Центра и дал название представительному сборнику статей Юрия Левады.
Центр с самого начала резко отличался по характеру исследовательской работы от того, что существовало в советской науке: для нее основным заказчиком и судьей в оценке полученных результатов было государство в лице различных ведомств. Такая всесторонняя зависимость ученых от бюрократии, особенно в сфере социального знания, сильнейшим образом ограничивала развитие теории, арсенала методических средств описания и анализа получаемых данных, подавляла разработку новых идей и подходов, особенно в предметных областях, лежащих вне поля узко понимаемых интересов власти. Напротив, наш коллектив прежде всего ориентировался на резко возросшую потребность общества в знании о себе, о процессах, происходящих в различных сферах социальной жизни, о разнообразных социальных группах, о деятельности институтов и т. п. Проводимые нами социологические исследования и опросы общественного мнения в этом плане должны были компенсировать многолетние дефициты информации о том, чем, собственно, было советское и постсоветское общество, советский и постсоветский человек, в чем особенности национальной идентичности россиян, каково отношение населения к смене характера собственности, к власти, к изменениям в жизни людей, как понимают люди происходящее, какими ценностями руководствуются, чего боятся и чего они хотят и т. п. Независимость от власти резко расширила предметное и тематическое поле исследований, а конкуренция, рыночный спрос на надежное, оперативно получаемое и верифицируемое знание заставили уделять много внимания надежности и достоверности полученной социальной информации.
Многообразие тематики исследований, за которым стоит умножение заинтересованных адресатов социального знания, было отражением быстро развивающихся процессов социальной дифференциации, усложнением самого общества. Имея разные источники финансирования, мы вынуждены были учитывать в своей работе взгляды разных партнеров, апеллировать к разным группам общества, сталкиваться с разными публичными позициями. Соответственно, мы оказались перед необходимостью постоянной теоретической рефлексии по поводу возникающих задач и проблем социальной жизни, выработки новых или адаптации используемых на Западе методик для задач изучения собственной страны, перепроверки своих исходных инструментов и гипотез, оценки их адекватности, надежности, результативности. Причем делать это надо было быстро и надежно, поскольку время больших изменений не прощало ошибок, небрежности или равнодушия. Можно сказать, что наш коллектив в своем профессиональном развитии в ускоренном виде проходил основные этапы развития западной социологии.
При этом важной и, может быть, главной особенностью нашего Центра стало принципиальное сочетание двух направлений работы, которые в социальных исследованиях на Западе давно и, скорее всего, бесповоротно разошлись. В развитых обществах Европы и США социология (а она всегда обращена к конкретному социуму, который исследует) после 1960-х годов постепенно превратилась в достаточно благополучную и рутинную дисциплину, чей академический статус и сложившийся образ мира время от времени пытаются поколебать одинокие инсургенты вроде гендерного подхода, мультикультурализма, постколониальной теории и т. п. Эмпирические зондажи общественного мнения при этом с академическими штудиями не связываются: они руководствуются собственными технологическими стандартами и корпоративными нормами, нося характер регулярного, мягкого слежения за более и менее устойчивым состоянием современных обществ. Понятно, что подобная «сверка часов» становится нужнее в моменты запрограммированных изменений вроде выборов, вокруг принятия важных правительственных решений, касающихся всей страны, или, напротив, после внезапных катастрофических событий, опять-таки затрагивающих жизнь всей нации (как, например, 11 сентября в США).
Совершенно иная ситуация – в постсоветском социуме. Он во многом сохраняет мобилизационный характер, где отношения между центром и периферией, властью и массой складываются принципиально иначе, нежели в развитых, модерных обществах Запада. Больше того, советская модель этих отношений, построенная на жестком противопоставлении и репрессивном контроле властного центра над всеми формами коллективной жизни, находится сейчас в состоянии общего, резко выраженного и практически неуправляемого распада, перерождений, новообразований (в медицинском смысле слова). В этих условиях рейтинги первых лиц и линейные распределения ответов на стандартизированные вопросы – конечно же, не венец, а лишь грамотное начало собственно исследовательской работы. А сама она состоит в реконструкции и понимании ориентиров и мотивов опрошенных людей, групповых и институциональных рамок их деятельности, социальных процессов, определяющих их пристрастии и антипатии, надежды и страхи, ответы и умолчания. Без подобной систематической рефлексии и теоретической аналитики даже самые многокрасочные графики остаются и останутся всего лишь витринным муляжом проведенной работы, эпигонской, внутренне зависимой попыткой показать, что и у нас «всё как у больших».