Мой Гамлет. Стихи, проза - Александр Лынник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы не падаем
Моему инструктору по AFF из Мензелинского аэро-
клуба Сергею Максимову посвящается.
Нам не с руки ругаться на ветра,Ведь даже в штиль в ветрах живет прыжок,И знаем мы, как велика цена,Простому шагу в бешеный поток.
Мы, словно беглый узник замка Иф,Свободу пьём, как терпкое вино,Глотаем воздух небу подарив,Свободное падение своё.
Если спросит кто: что нас тянет ввысь,Побеждая страх, падать камнем вниз?На вопрос такой, есть ответ один:Мы не падаем, мы – летим!!!
Вот и она – царица-высота,Затягивает, как в водоворот,За горизонт цепляются глаза,Внизу колдун колдует нам заход.
Летим и жжём потоками лицо,Хранитель-ангел рядом, знаем мы,И хочет сердце выдернуть кольцо,Но сердце не указчик для руки.
Если спросит кто: что нас тянет ввысь,Побеждая страх, падать камнем вниз?На вопрос такой, есть ответ один:Мы не падаем, мы – летим!!!
Ещё не время – тысяча шестьсот,Ещё сто метров, а потом – пора,Ну, а пока – не прерванный полёт,И раздвигают плечи облака.
Пошла «отмашка», стянут каждый нерв,В руках медуза рвётся к небесам,Разжата кисть и взгляд на купол вверх,Дай Бог, чтоб каждый видел его там.
Если спросит кто: что нас тянет ввысь,Побеждая страх, падать камнем вниз?На вопрос такой, есть ответ один:Мы не падаем, мы – летим!!!
Опять земля и купол на плече,И ровно пульс стучит в моей груди,Иду к друзьям по небу, по судьбе,Как от себя, от них мне не уйти…
Аэродромы России
Утро тронуло лётное поле,Снова быль превратилась в небыль,И у поля есть трудная доля,Перестать быть трамплином в небо.
Перестать слышать шум моторов,И шасси ощущать касание,Сводки метеослужб, прогнозы,Разрешения, ожидания.
Лишь на картах, как в поле некошеном,Нежат взгляд, как цветы полевыеУничтоженные и заброшенныеАэродромы России.
Ветер бьёт по лохмотьям крыльев,«Кукурузники» сбились в стаи,Их штурвалы покрылись пылью,Им сказали: «Всё! Вы отлетали…»
И опять блудный сын к порогу,И опять на волнах печалиВремя снова нам скажет строго:– Друг вставай, начинай сначала!
И тогда над мечтой окрылённой,Прорастут, как цветы полевые,Вновь рождённые и возрождённые,Аэродромы России…
Под куполом
Под брюхом биплана АН-аВинты гнут траву июля,Дропзона – родная мама,Спасительная пилюля.
И будет коротким слово,На пафос не будет видов,Кивнёт командир: «Готовы?»И «Ха!» – прогремит на выдох.
Спасённые Богом за веру,Мы словно под куполом храма,Спускаемся с неба на землю,Но мало нам этого, мало…
И снова нас борт встречает,А мы же за борт всем скопом,Секунды в года вращаем,Коль вдруг не заладится что-то.
Расслабившись на потоке,Подальше пошлём приметы.И снова по струнам-стропам,Пройдёт перебором ветер.
Не надо нам песен гордых,И гимны слагать не стоит,Пусть будут лишь два аккорда,Но слушать мы их будем стоя.
Пусть мысли не лягут в рифмы,Была бы лишь малость яви,О том, кем мы раньше были,О том, кем теперь мы стали…
Спасённые Богом за веру,Мы словно под куполом храма,Спускаемся с неба на землю,Но мало нам этого, мало…
Полюс
Я о Северном полюсе в детстве далёком мечтал,Так бывает, друзья, и мечты мои всё же сбылись,И когда я в свободном падении в полюс влетал,Я подумал о тех, кто ему отдал целую жизнь.
Солнце над горизонтом повисло в сплошной синеве,И в рубашке смирительной спит океан подо льдом,Вроде не далеко, всего несколько тысяч «км»,Но мне кажется здесь бесконечно далёким мой дом…
Полюс, полюс, тишина вокругИ куда не пойди – всюду юг…
К этим льдам шел Седов обезноженный стервой-цингой,Пробиваясь по градусу, жизнью вгрызаясь в снега,И макушка Земли приближалась строка за строкойВ дневниках экспедиций оставшихся там навсегда.
Покорить невозможно вершин, вы поверьте друзья,Лишь немногим безумцам в глаза им взглянуть довелось,И на грудь покорённого Полюса встать нам нельзя,Побеждённой не будет земная уставшая ось…
Полюс, полюс, тишина вокруг,И куда не пойди – всюду юг…
Здесь без спросу заходят в палатку – таков здесь закон,И хозяина Арктики принято всем уважать,Здесь как будто бы призрачно всё, но всегда есть резон,Край суровых широт по-серьёзному воспринимать.
Над палаткой дымок, и лохматый заснул вертолёт.Пацанам всем под сорок, и сорок мороза уже.Лишь весною на Полюсе город Борнео живёт,И летят с Лонгийера суда и плывет ВПП.
Полюс, полюс, тишина вокруг,И куда не пойди – всюду юг…
На собачьих упряжках отважные сбросят тоску,И туристы шампанское выпьют, в бокалы звеня,И не вспомнит никто, как десант прыгнул в серую мглу,Что б Борнео воскрес в тусклых бликах полярного дня…
Над полосой
Над взлётной полосой туман,Собою поглощает снег,И снова ждёт шасси, седая полоса.Но вот уже зажглись они,Аэродромные огни,Турбины МиГарей поют на голоса…
И крайний чек на фале блещет,Закрыт над лётчиком фонарь,Закрылки «взлёт» и прочь колодки,– В счастливый путь, – махнёт технарь.Корабль, вздрогнув, с места сгинет,На миг у полосы замрёт,И, окатив форсажным громом,В безоблачную даль уйдёт…
Прыжок
Я знал, что жизнь у каждого своя,И жизни счёт разложен по годам,Но я не знал, что жизнь на всех одна,Для тех, кто прикоснулся к небесам.
Те, кто хоть раз оставив мишуру,По своей воле сделав шаг за борт,Летя, глотая терпкую струю,Не ради славы выбрал этот спорт.
Нам горизонт дугой согнёт леса,И словно плетью иссечёт поток,И будем ждать мы снова небеса,Лишь только прыгнем крайний наш прыжок.
Под суетой не списывай мечту,Ведь юность не сдают во власть годам,И коль мечте назначил рандеву,Иди навстречу вЕтрам и ветрАм…
Ссора
Они были друзьями в полку боевом,Об их дружбе в полку плели байки,Один соколом вился в дали голубой,А другой на земле крутил гайки.
А случилось всё так: торопился пилотПобыстрее свой МиГ в поднебесье поднять,Позарез ему нужен был этот полёт,Он до первого класса хотел налетать.
Он стоял над душой и давил на него:Побыстрей, Лёха, мне надо в небо.Но технарь не спешил и твердил всё своё:Дружба дружбой, а дело есть дело.
Нам, механикам, Сеня, не стоит спешить,Это служба, дружок, – не парламент.Чтобы в небе вам было спокойно кружить,Существует НИАС и регламент.
Так что, Сеня, увы, не взыщи на меня,И у нас тоже служба – не сахар.– Ваша служба – пустяк, – он сразил технаря,– С ней легко может справиться прапор.
Ты не знаешь о том, что творится вверху,Риск для нас – наш единственный путь,Вам дано копошиться под нами внизу,Вы – для нас, а не мы. В этом суть.
– Узнаю я в тебе ваш пилотский кураж,Белой костью всё быть норовите?Только, как не клади РУД на полный форсаж,Вам без нас не поднять истребитель.
Слишком рано ты начал икрою метать,Так оставь самолюбие в себе,Ты задался, старлей, в небесах не понять,Как приходится ждать на земле.
Я – пилот, ты – технарь, каждый выбрал своё,Что профессора равнить со слесарем? —Он добавил нервозно, подёрнув плечо:Богу – Богово, кесарю – кесарево.
Зря берёшь ты, Семён, этот на душу грех,Мне с тобой разговаривать скучно,И средь вашего брата немало есть тех,Кто – чуть что, сразу лупит по ручкам.
Он был тоже неправ, он его бы простил,Время лечит и боль, и измены,Но в тот день роковой он законтрить забылПробку бака от маслосистемы.
И ушёл его МиГ в поднебесную даль,Долго гул отдавал в перепонки,Как ни ждал возвращения друга технарь,Шасси вновь не коснулись бетонки.
И когда вертолёт его тело принёс,А точнее остатки от тела,Технаря «особисты» вели на допросВ кабинет, где верстается дело.
Восемь лет украшают цветы пьедестал,Восемь лет жизнь на нарах бесова.И не важно уже, кто когда-то сказал:БОГУ – БОГОВО, КЕСАРЮ – КЕСАРЕВО…
Анатолию Данильченко
