Мой Гамлет. Стихи, проза - Александр Лынник

Монолог капитана Блада

Я – фрегат, мои мачты глядят в небеса,Ветер дует в тугие мои паруса,Правым галсом иду на крутую волну,Ни за что, никогда не пойду я ко дну.

А шпангоуты песню родную скрипят,Брызги, словно янтарь, на канаты летят,Чёрный флаг, а на нем белый грозный костяк,Жизнь и смерть вечно рядом, но это пустяк.

Мне знаком абордаж, штиль и каверзный шторм,В моих трюмах, как кровь, в бочках плещется ром,Сотни раз за фальшбортом кричали: «Спаси!»Но пощады не будет, её не проси.

Вот форштевень, как флюгер, мне курс указал,А до шхуны пять миль, и в ходу уже фал,Кливер бьётся – молись от души, капеллан,Знает дело прилично своё капитан.

Сколько там человек на сундук мертвеца?«Йо-хо-хо!» – и веселью не будет конца,Снова палуба золотом будет гореть,А за борт чьим-то жизням к акулам лететь.

Галеоны! Вы кормите нас, дураки,Ваше золото в наши летит сундуки,Словно румпель сверкает на солнце оно,А над палубой снова гремит: «Йо-хо-хо!»

Питер Блад, капитан, благородный пират,Закричал: «Абордаж!». Крюки за борт летят,Все смешалось вокруг, лязг ножа, пули свист,Запах пороха в угол забил трюмных крыс.

Я – фрегат! Мне команда моя по душе,Весь до киля пропитан я кровью уже,Режу я океан, я – морская краса,ВЕТЕР ДУЕТ В ТУГИЕ МОИ ПАРУСА!

Гладиаторы

Туч обветшалых пледСвет проточил еле-еле,Красится парапетСумрачным цветом тени.

Утренний ветер жжёт,Кутая в столы и тоги,Амфитеатр ждёт —Скоро рассядутся «боги».

Арена вот-вот проснётся —Кровь на песок прольётся,И повлекут телаРжавым крюком багра.Рукоплещите, скороТолпу опьянят их стоны…

Клетка

Один – с трезубцем и сеткой,Другой – с мечом и щитом,Два зверя взбесились в клетке —И это, увы, не сон.

Ага! Одного задело,Кровь хлынула по спине,Исчезла черта, где звери —Внутри клетки или вне.

Император приносит жертвы,Исполняя толпы каприз,Палец вверх – это крайне редко,А, как правило, только вниз.

Всех пьянит крик души последнийИ отточенной стали звон,И неважно, кто будет первый,Лишь бы корчился в муках он.

Сверху подали знак: «Довольно!»В ожидание другие бои,И трезубец готов впиться в горлоПод неистовый вопль толпы.

Жизнь для брата просил гладиатор,Только смерти желал Колизей,Вот он – римский амфитеатр,Развлечения для нелюдей.

Коррида

Арена уже до отказа забита,С минуты в минуту начнется коррида,Тебе б только выжить иль сгинуть без боли,А тем, наверху, – зрелищ и крови.

За это уплачено ими сполна,Тореро, глотни на удачу вина,Забудь, что есть страх и что жизнь лишь одна,Там чувства некстати, там им грош цена.

Твёрже шаг, матадор,Что нам жизнь – блеф и вздор,Только риск – враг и друг,Он почётный и траурный круг.Красный плащ,Крик толпы,Миг – и всё позади.Как огонь вдалеке,Кровь горит на песке.

Измотанный бык обезумел от злости,Один только промах – и всё позади,Но взгляд его мутный скользнул из-под век,И вдруг показалось, что он – человек.

Как выдержать взгляд этот, как устоять,Но жертвой обязан один кто-то стать,Смелей, матадор, здесь для чувств места нет,Будь проклят кровавый безжалостный цвет!

Твёрже шаг, матадор,Что нам жизнь – блеф и вздор,Только риск – враг и друг,Он почётный, и траурный круг.Красный плащ,Крик толпы,Миг – и все позади.Как огонь вдалеке,Кровь горит на песке.

Крылья судьбы

Чёрное поле и нету цветов,Только ковыль и ветер,Долго бродил я по этому полю,Но никого не встретил.Лунной дорожкой пошёл не спеша,Выпь тянет «У…у» занудно,Чёрные волны тащит рекаИ на душе паскудно.

Прямо с обрыва чёрной реки,Крикнул себе: «Лети!»Но не сумел, налились свинцомЧёрные крылья судьбы.Этот ли сон, которого ждал,В нём нет и толики света,Светлые крылья себе загадал,А выросли чёрного цвета…

Джезказган

(или охота на волков в степях Джезказгана)

Они бежали по рыхлому, глубокому снегу. Шлейф пара,

летящий от огненных тел их, вонзался в леденящую

свежесть воздуха. Лапы искали опору, но она предательски уходила от них, замедляя бег… А за спиной свист лопастей и рёв снегоходов. Что там, впереди? Луч надежды – или тьма безысхода…

В степи гонят стаю не гончие псы,Ревут снегоходы, рвут небо винты.Овраг далеко, не садится туман,И не помогает волкам Джезказган.

Облава вождями взятА под контроль,В стволах не картечь и не дробь номер ноль,Моторы ревут наверху и с боков,На этой охоте нет красных флажков.

Летит стая тая, как лёд под огнем,Степная комета с кровавым хвостом,И только вожак не свернёт ни за что,Ведь те, позади, верят только в него.

С небес снегопад, свинцепад от воякВ последнем прыжке принял в тело вожак,Застыли винты, по сто грамм, егерямИ только лишь ветер провыл: «Джезгазган…»

Небо

Инструктору

Моему другу и инструктору Сергею Минигулову, а также, моему первому самолёту «Бекас», посвящается…

Инструктор мой – пилот крутой,Он с небом венчанный судьбой,Он носит имя Санина Серёги.Спокоен с ним любой полёт,С ним, как в ковчеге в бездне вод,Вернее, как за пазухой у Бога.

И он летать меня учил,А я мозгами тормозилИ самолёт в пике валил на крене влево.С ним понял я – кто я таков,И что, увы, без матюговЕщё никто не отыскал дорогу в небо.

Я с ним летал, проблем не знал,Чуть что не так – он ручку бралИ был момент, я спасовал, а он сначала.Переводил «Бекас» в пике,И материл на вираже,Но вдруг сказал – лети один, пора настала…

Фонарь закрыт, Серёги нет,Я с самолётом «тет-а-тет».И зубы отбивают степ, набухли вены.В судьбу поверив в первый раз,Я двинул РУД на полный газ,И в этот миг пилот вселился в мои гены.

Уходит из-под ног земля,Теперь не посадить, нельзя!Стоп-кран не дёрнет наверху кондуктор.Лечу по кругу, драйв в крови,А там, у взлётной полосыСвои круги, куря, наматывал инструктор.

Я думал, что легко летать,Ну, как два пальца… об асфальт,Но оказалось всё не так под облаками.В груди мотор чечётку бьётИ страх все мысли в клочья рвёт,Оставив лишь одну – о милой маме…

И вот уж рядом полоса,Но высота, увы, не та,Повторным кругом я хлещу себя по роже.Хлещу по гадам всех мастей,По мнимой гордости своей,Здесь, в небе, гордость ни при чём,Здесь жизнь дороже.

Взбесился ветер, как назло.Болтанка мучает крыло,И изнывает всё нутро от напряженья.И понял я, что небо – труд,И скоротечен в небе суд,На нём не будет даже капли снисхождения.

Вот и четвёртый разворот– Пора сажать, инструктор ждёт,Ему досталась очень трудная задача.Что может сделать он внизу?И всё в моих руках вверху,И я, конечно, посажу, а как иначе…

Инструктор мой – пилот крутой,Он с небом венчанный судьбой,Он носит имя Санина Серёги.Теперь и я в любой полётУверенно иду на взлёт,И на посадке – как за пазухой у Бога.

DropZone

(парашютистам ПЦ РБ «Первушино» посвящается)

Случайных людей здесь не было, нет и не будет,На наших весах балансирует быль и небыль,Но чаша весов, не гадание: «любит – не любит»Мы здесь для того, чтоб сказать тебе: «Здравствуй,небо!»

Как после грома,Воздух дропзоны,Смешан озоном с мечтой пополам.Словно часть домаНаша дропзона,Так пусть она снится нам.

Страх в каждом из нас, но на шее его – удавка,И мы его держим надёжно до шага из люка,А там, отдаваясь потоку, мы делаем ставку,На жизнью наполненный наш крыловидный купол.

Мы веруем в Бога, но наши молитвы кратки.Друзья улыбнутся, они, как обычно, рядом.И внутренний голос нам скажет: «Всё будетв порядке!»И он не обманет ни словом, ни делом, ни взглядом.

Мы не падаем

Моему инструктору по AFF из Мензелинского аэро-

клуба Сергею Максимову посвящается.