Нациестроительство в современной России - С. Кара-Мурза

На картосхемах (рис. 3.1-3.2)274 показано распределение регионов России по душевому ВРП, пересчитанному в долларах США (по паритету покупательной способности — ППС) в сопоставлении со странами мира. Такое сравнение, конечно, условно, поскольку в рамках страны материальные блага подлежат межрегиональному перераспределению. Эти картосхемы, однако, дают определенное представление, но не столько о доходах населения, определяющих его уровень жизни, сколько об экономическом результате деятельности населения регионов в сопоставлении с этими показателями в странах мира.

Республика Ингушетия соответствует таким бедным странам, как Сенегал, Кот-д-Ивуар, Кения. Даже Монголия и Филиппины вдвое превосходят эту республику по уровню создаваемого богатства на душу населения. Ненамного богаче и Чеченская Республика, аналогами которой могут служить такие страны, как Йемен и Пакистан. 37 субъектов РФ с душевым ВРП 5-10 тыс. долл. по уровню создаваемого богатства разместились между Намибией и ЮАР.

Однако вершина нашей региональной экономической пирамиды — Тюменская область с округами — вполне адекватна по вновь созданной стоимости вершине мировой иерархии. Тюменская область уступает лишь Люксембургу и Катару и опережает ОАЭ и Норвегию (табл. 3.4275). Москва находится по этому показателю между США и Кувейтом и тоже соответствует уровню мировой экономической элиты.

Рис. 3.1. Душевой валовой региональный продукт (по ППС) в регионах России, 2007 г., тыс. долл.

(Условные обозначения — см. рис. 3.2)

Рис. 3.2. Душевой валовой внутренний продукт (по ППС) в странах мира, 2007 г., тыс. долл.

1. 0.6-1.2; 2. 1.3-2.8; 3. 3.0-4.9; 4. 5.0-9.9; 5. 10.0-14.9; 6. 15.0-24.9; 7. 25.0-39.0; 8. 40.0-60.1; 9. — нет данных

Таблица 3.4

Душевой ВРП (по ППС) в некоторых российских регионах

Из-за неравномерного распределения душевого ВРП по регионам лишь 16 из них достигают среднероссийского показателя. Подавляющее большинство субъектов Российской Федерации занимают серединное положение в условной мировой экономической иерархии (рис. 3.3276), их мало и на ее верхних этажах, и на нижних. Так же, как и в демографической иерархии, в мировой экономической «табели о рангах» у российских регионов есть статистическая мода. Это — интервал с душевым доходом от 5 до 10 тыс. долл., в который попадает почти половина субъектов РФ.

Рис. 3.3. Российские регионы в мировой экономической иерархии, 2005 г.

Интересны данные по безработице в регионах (табл. 3.5277).

Таблица 3.5

Уровень безработицы в некоторых российских регионах, 2007 г., %

По уровню безработицы в стране лидируют северокавказские республики. Несомненно, здесь сказывается высокая самозанятость населения в личных хозяйствах, высокая развитость теневого сектора, а также отчасти и желание трудиться именно в этих сферах. Программа формирования новых рабочих мест в регионах должна учитывать и эту склонность местного населения.

Другой ареал безработицы локализуется на юге Восточной Сибири (Тыва, Бурятия, Читинская область). С позиций территориальной целостности страны чрезвычайно важно, что высокой безработицей поражены национальные окраины страны. В списке из 10 самых «безработных» — 9 национально-территориальных образований, в том числе 7 северокавказских и Калмыкия.

Беспрецедентна и недопустима в рамках одной страны дифференциация показателей безработицы. Вариационный размах составляет 66 раз (Москва — Чечня, 2007 г.). Но велики различия не только экстремумов (процветающей Москвы и послевоенной Чечни). Различия между отнюдь не столь преуспевающей экономически Тульской областью и невоевавшей Тывой тоже впечатляют — 2,6 против 17,1% (6,57 раза).

Отметим еще и повышенное недовольство федеральной властью в наиболее проблемных регионах — на Северном Кавказе, который остается «котлом», готовым взорваться в любой момент, и на Дальнем Востоке. Традиционно, наряду с Калининградской областью, этот регион, как наиболее отдаленный от Москвы и испытывающий фундаментальные экономические проблемы (в ситуации с Калининградской областью играет роль тот факт, что ее жители могут сравнивать ситуацию в своем регионе с положением дел в соседних странах ЕС), является своего рода рупором протестных настроений в том случае, когда население России, наконец, решается выразить возмущение своим бедственным экономическим положением. Символическое значение имеет и тот факт, что в случае общенациональных акций протеста, проводимых в один день, они по естественным причинам стартуют именно с Дальнего Востока. Таким образом, самая проблемная из населенных преимущественно русскими частей страны просыпается в прямом и переносном смысле первой.

При этом власть демонстрирует полное пренебрежение к мнению жителей региона. Более того — применяет вооруженное насилие против мирных граждан. Ярким примером служит показательная акция, которую устроили московский, хабаровский и дагестанский ОМОН во Владивостоке в конце 2008 г., когда бойцы ОМОНа жестоко разогнали людей, собравшихся на акцию протеста против роста пошлин на иномарки. Несколько человек получили серьезные травмы, журналистам разбили аппаратуру, около ста человек доставили в отделения милиции.278

Раскол между богатыми и бедными

Экономическая война внешне выразилась в лишении народа его общественной собственности («приватизация» земли и промышленности), а также личных сбережений. Это привело к кризису народного хозяйства и утрате социального статуса огромными массами рабочих, технического персонала и квалифицированных работников села. Резкое обеднение привело к изменению образа жизни (типа потребления, профиля потребностей, доступа к образованию и здравоохранению, характера жизненных планов). Это означало глубокое изменение в материальной культуре народа и разрушало его мировоззренческое ядро.

Фундаментальный раскол прошел по экономическим, социальным и мировоззренческим основаниям — раскол на бедных и богатых: «Бедные и богатые в России — два социальных полюса, причем речь идет не просто о естественном для любого общества с рыночной экономикой различных уровнях дохода отдельных социальных страт, источников поступления этого дохода и его структуры, но о таком качественном расслоении общества, при котором на фоне всеобщего обеднения сформировалась когорта сверхбогатых, социальное поведение которых несовместимо с общепризнанными моральными, юридическими и другими нормами».279

Институт социологии РАН с 1994 г. ведет мониторинг «социально-экономической толерантности» в России — регулярные опросы с выявлением субъективной оценки возможности достижения взаимопонимания и сотрудничества между бедными и богатыми. После ноября 1998 г. эти установки стали удивительно устойчивыми. В ноябре 1998 г. они были максимально скептическими: отрицательно оценили такую возможность 53,1% опрошенных, а положительно — 19% (остальные — нейтрально). Затем от года к году (от октября 2001 г. до октября 2006 г.) доля отрицательных оценок колебалась в диапазоне от 42,1 до 46%. Оптимистическую оценку давали от 20 до 22%.280

Таким образом, раскол на бедных и богатых обладает большой инерцией и не «зарастает». Угроза утраты «коммуникабельности» между расколотыми частями со временем нарастает.

Такое состояние общества стабилизировалось. Общие выводы подтверждены социологами и в 2009 г.: «В настоящее время формы социального неравенства структурализованы, фактически закреплены институционально, ибо касаются распределения власти, собственности, дохода, других общественных отношений… Самыми весомыми индикаторами бедности, по мнению опрошенных, являются: «политика властей, направленная на обогащение одних и разорение других» и непосредственно связанная с этим «невозможность получить хорошее образование и хорошую работу». По каждой альтернативе доля отметивших эту позицию колеблется от 52 до 68%. Причем рабочие и непрофессионалы делают больший акцент на «невозможности получить хорошее образование», а специалисты — «получить хорошую работу».281

Аномальная, не поддающаяся рациональным и морально приемлемым объяснениям массовая бедность разрывает соединяющие народ связи. Усредненным, «мягким» показателем расслоения служит фондовый коэффициент дифференциации (отношение суммарных доходов 10% высокооплачиваемых граждан к доходам 10% низкооплачиваемых). В СССР в 1956-1986 гг. он поддерживался на уровне 2,9-3,9; в 1991 г. стал равен 4,5; но уже к 1994 г., по данным Госкомстата РФ, подскочил до 15,1. Официальные данные не учитывают теневые доходы, и в какой-то степени этот пробел восполняют исследования социологов. По данным ВЦИОМ, в январе 1994 г. фондовый коэффициент дифференциации был равен 24,4 по суммарному заработку и 18,9 — по фактическому доходу (с учетом теневых заработков). А группа экспертов Мирового банка, Института социологии РАН и Университета Северной Каролины (США), которая ведет длительное наблюдение за бюджетом 4 тыс. домашних хозяйств (большой исследовательский проект Russia longitudinal monitoring survey), считает фондовый коэффициент дифференциации за 1996 г. равным 36,3.282