Инка - Улья Нова

В Инкиных глазах завелся огонек, на ее шейке сияет золотая пластинка, искрят золотые кольца и перстни на ее тонких пальцах, волосы, заплетенные во множество косиц, блестят на солнце и в тени, днем и ночью источают ароматы благовоний. Ее плавные движения стремительны, шаги – мягкие, но твердые, ее кожа растеряла серые тени, стала гладкая и белая, как отполированный ветром известняк. Теперь Инка – администратор в лавке диковинных вещиц. Большую часть дня она проводит в зале. В синем платье прижимается Инка к синей стене, как бабочка становится незаметной для посторонних глаз. Застыв у стены, идолом зоркой, проницательной женщины наблюдает она за происходящим в лавке, и камера для отлова воришек не нужна, за все время украли, кажется, только браслетик на ногу.

Внимательно следит Инка и за продавцами: со старанием подбирают они амулет покупателю или так, впаривают первое попавшееся, лишь бы поскорее продать. Затаив дыхание, она недоверчиво высматривает, не привирают ли цен ее юркие подчиненные, не обсчитывают ли, не обделяют ли сдачей мечтательных, беззащитных существ. Инка администратор суровый, если заметит что-нибудь подозрительное, как бог дождя хмурится на пугливую стайку продавцов, гремит, шумит, безжалостно выпалывает оплошности, как сорняки.

Убедившись, что никто не грубит и не самоуправствует, Инка выходит из игры в администратора и предается изучению посетителей. От нее не укрылось, что чаще других забредают в лавку существа, имеющие особую связь с дождем а также мифические и глухие Зеваки, напевающие себе под нос, долго и подозрительно бродят по залу, а неподдающиеся пониманию особы чаще всего покупают неприметные деревянные коробочки и сушеные растения.

Если прилежно занимаешься изучением гостей лавки, нетрудно отличать верных посетителей от случайно заглянувших зевак. Инка пошла и дальше, она безошибочно угадывает, кто уйдет с пустыми руками, кто бездумно купит браслетик из ракушек, а кто просияет молнией радости и тут же купит предмет мечтаний, не оглядываясь на ценник.

Незаметная для посторонних глаз, Инка замирает и нюхает день посетителей, теперь она знает: каждый человек окутан собственным запахом, как огонь – дымом. Аромат людской следует нюхать не носом, а сердцем, тогда становится ясно: у иных запах сильный, стойкий, но приветливый, а у других слабый, зато прекрасно отпугивает соплеменников, чужеземцев, зверей и птиц, всех без разбора обращает в бегство, как фумигатор – москитов. От некоторых людей попахивает тревогой, у других кожа испускает аромат лени и водорослей, а находятся и такие, от кого тянет хрустом и усталостью.

Частенько духовные упражнения прерывают, кто-нибудь кружит по лавке, мозолит глаза, заглядывает в калабасы, нюхает свечи, пробует на зуб кольца, хватает браслеты, примеряет ожерелья, взвешивает на руке глиняные горшки. Снуют по лавке эти случайно заблудшие, подозрительные существа у них запах едкий, навязчивый, кислый, как бессонная ночь, и тревожный. Хочешь не хочешь, надо накидывать шкуру строгого администратора, существа с железными нервами, которому палец в рот не клади и слово в глаза не шипи.

Лавка маленькая, но ни дня здесь не обходится без происшествий. Вчера к Инке подскочил великан в косухе, ткнул локтем в бок и затрубил что-то в самое ухо. Своим неожиданным нападением он здорово напугал Инку, она задрожала как лист на ветру, не сразу сообразив, что от нее хотят. Оглушенная, она собиралась поразить обидчика возмущенным рыком, обезоружить его замечанием, но вовремя заметила на большом пальце великана два серебряных перстня ручной работы. Оказалось, иной с пушистым хвостом и широкими скулами искал метро и забрел в лавку. Сам не зная, зачем пришел, долго кружил он по залу, пригибаясь, чтобы не задеть потолок, потом, заметив Инку, двинулся к ней:

 – Офигел выбирать, какой перстень круче, помоги.

Пахло от него сеном. Сообразив, что от нее хотят, Инка осмотрела сначала один перстень, потом другой, заглянула глубоко в глаза беспомощному великану, привела его в смятение, обезвредила и тогда веско, но мягко высказалась:

 – Среди этих перстней один – твой, а другой – чужой, дальше решай сам, – и ее совет попал прямо в цель. Ободренный великан побежал к кассе расплачиваться, махая Инке в знак благодарности рукой, что на вид была не меньше лодки из пальмовых листьев.

Целый день теперь проводит Инка в оазисе, среди браслетов, амулетов, бус и колец, когда надоедает стоять истуканом, она хлопочет, поправляет на полочках бруски мыла и тяжелые восковые свечи, стирает пыль с глиняных горшков и каменных ваз, пересчитывает пакетики с благовониями и специями. Целый день проводит Инка среди браслетов и бус, а под вечер сервизы для кофе, чая и мате, статуэтки из дерева, кости и серебра, циновки, тыквенные бутыли и прочие мелочи, бессмысленные на вид, но пригодные для поддержания маленьких личных чудес, кружатся у нее перед глазами в медленном, усыпляющем танце.

Когда силы покидают Инку, взгляд ее угасает как у сытой и разморенной солнцем змеи. Тогда она прячется в укрытии, в четырех стенах маленького кабинета. Здесь, в своей крепости-вилькабамбе[25], в магическом кругу мягкого ковра из ламы, она сидит лицом к окну, развернув ладони к Солнцу Виракоча ее души торжественно пьет тепло лучей, от проспектов доносится приглушенный шум, напоминающий шептание волн, и ни одному из демонов мегаполиса не под силу пробиться сюда и потревожить Инкин покой. Здесь, в своей крепости, Инка задумчиво плетет амулеты, которые и продаются лучше всех остальных, она учится разговаривать с духами амулетов хочет выведать, что они оберегают и как, но духи отмалчиваются или хамят. Инка недовольна, она чувствует: не обойтись без опытного настройщика, который бы укротил духов, вдохнул в амулет силы и укрепил против любых невзгод. Раздумывая, царственно бродит она по кабинету-крепости, при этом длинная юбка колышется и шелестит, ноги в мокасинах ступают мягко и твердо, руки не висят, как лианы, а величаво подпирают бока. Но и кроме укрепления амулетов, есть о чем призадуматься Инке, есть о чем поболеть ее сердцу. Вот снова останавливается она посреди кабинета-крепости, маска спокойствия стекает с ее лица, жалобно привязывает Инка взгляд к Солнцу, и кецаль в ее груди щебечет пронзительно и печально. «Уаскаро, Уаскаро, ты меня, наверное, уже не помнишь, и я задыхаюсь в море забвения, ползаю по каменистому дну, среди водорослей, губок и мурен».

Чтобы торговля шла удачнее, Инка молит Солнце о хорошей погоде и небо – о попутном ветре. Закрывшись в вилькабамбе, она застывает, оборотив лицо к маленькому оконцу под потолком. Солнце пробивается и подмигивает ей длинными ресницами лучей, ручное, лижет ей лоб, наносит на щеки стойкий северный загар. В такие минуты даже хозяина, Человека-Краба, к Инке не допускают – продавцы, верные как прирученные койоты, даже ему преграждают дорогу и говорят: «Администратор занята, подождите, она вас вызовет, когда освободится». Никто не может проникнуть в крепость-кабинет, прервав Инкину молитву. И торговля кое-как продвигается.

Человек-Краб не нарушает Инкины традиции, не лезет внутрь ритуальных барабанов, не заглядывает в сакральные пещеры, предоставив полную свободу работать с той руки, с какой удобнее. На доходы он не жалуется, даже задумал открыть смежное с лавкой кафе. В присутствии Инки, как в присутствии любого идола-хранителя Человек-Краб теряет дыхание, слова его разлетаются как испуганные галки, кажется, что он пугливее мокрицы и скользкий, как мидия.

Однажды он обмолвился, что где-то в городе живет Огнеопасный человек, который, как говорят, любые невзрачные бусики превращает в орудие удачи, а непокорных духов укрощает как дрессировщик – ядовитых змей. Тихие речи хозяина Инка слушала внимательно, лицо ее не выдавало волнения, и нельзя было предположить, глядя на царственное спокойствие ее черт, что сердце ее трубит в большие тростниковые дудки. И вот, внимательно вглядываясь в лицо хозяина, задает ему Инка вопрос, меткий, как камень, пущенный из пращи: говори, откуда тебе известно про Огнеопасного человека.

 – Откуда, откуда, – растерянно разводит руками и пятится от нее Человек-Краб, – легенды об Огнеопасном человеке как стая перелетных птиц мечутся по всей земле. Пролетели они как-то и над моим домом, прокричали, что упрятан Огнеопасный человек среди горного массива небоскребов и хрущоб, что надежно затерян он в городе, как дротик в зарослях, искать его бесполезно. Вот и все, что я знаю.

Прищурившись, смотрит на него Инка, пытается прочитать по его лицу, много ли он скрыл, почему недосказал. Но Человек-Краб пятится от нее, выскальзывает из кабинета-крепости, оставляет Инке на сердце тревогу. Грустная песня кецали звучит в ее душе: вот опять повстречался на пути Огнеопасный человек, надо разузнать, кто же он такой, и найти его.