Дорогая Эмми Блю - Лиа Луис

Мы идём, не глядя друг другу в глаза, рассматривая дома, которые выстроились вдоль Фишерс-Уэй, – большие особняки в викторианском стиле, с эркерами и выложенными гравием подъездными дорожками – и узловатые дубы. Мимо проходит мать, сжимая руку неуклюжего малыша. Марв улыбается ей, и я наконец смотрю на него. Смотрю, пытаясь разглядеть свои черты. Когда он улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки, а ресницы находят друг на друга, скрещиваются. На фотографиях, где я смеюсь, мои светлые ресницы выглядят точно так же.

– Прости меня за тот день, Эммелина, – говорит он.

– Эмми, – поправляю я.

– Ага. Ты предпочитаешь, чтобы тебя звали Эмми.

– Да. Надеюсь, моя просьба не слишком идиотская.

– Нет. Я думаю, это справедливо. Если ты хочешь, чтобы тебя называли определённым образом, это твоё право, – он кивает, прячет руки в карманах джинсов. Он говорит, как учитель. Чётко, авторитетно. – К тому же мне нравится Эмми. Красивое имя.

Я молчу. Я готова. Готова выслышать объяснения, почему он не захотел меня видеть. Пусть даже я не хочу этих объяснений. Все они ни о чём мне не скажут, и всё, что он придумает, не облегчит мою боль. Я – его ребёнок. Какие причины тут могут быть?

– Я думаю… я был просто в шоке, когда ты явилась ко мне со своим приятелем.

– Я тоже, – говорю я. – И даже больше тебя. Ты хотя бы знал. Я – нет.

– Понимаю, солнышко, – ласково отвечает он, и меня захлёстывает волна стыда за то, как сжимается моё сердце. Солнышко. У меня есть отец, и он называет меня солнышком, как папы в книгах и фильмах. – Я… видишь ли, у меня есть жена. Кэрол. Мы вместе тридцать один год. Женаты двадцать восемь.

– У вас с мамой был роман?

Он закрывает глаза.

– Не хочу задеть ничьих чувств, но, думаю, лучше быть честным, – он глубоко вздыхает. – Боюсь, это и романом не назовёшь. Прости меня, Эмми. Я понимаю, «одноразовый секс» звучит слишком грубо.

– Всегда знала, что родилась в результате одноразового секса, – отвечаю я. – Ну, точнее, мама говорила, что это была одна ночь любви…

Он поднимает глаза к небу и говорит:

– Да, одна ночь. Я был в пабе с друзьями, туда пришла и она. Кэтрин. Я мало что помню. Прости меня. Это звучит так ужасно. Но да, так всё и было.

Я поправляю сумку, смотрю на море, которое становится видно вдалеке, когда мы огибаем зелёную аллею Фишерс-Уэй.

– Всё нормально, – говорю я. – Я и не ждала музыки и свеч, – в глубине души я, конечно, надеялась. Я представляла себе ночь, когда они встретились. Представляла, как отец с барабанными палочками в руке, взмокший от пота после выступления, встречается взглядами с моей красивой мамой, и его притягивает к ней по причине, ещё ему неизвестной. Чтобы появилась я. Чудесное совпадение времени, места, генетики и науки привело к моему рождению. Но только не встреча в грязном местном пабе с человеком, у которого есть невеста.

– Мы с Кэрол встречались около года. Это было не то чтобы серьёзно, но всё к тому шло, и… – Марв встряхивает головой. – Чёрт, я был просто молодой и чудовищно глупый, вот и всё.

Я спрашиваю его о семье. Значит, Кэрол. Много лет они пытались завести детей, и после долгих мучений у них наконец появилась дочь. Услышав это, я замираю посреди улицы. Ноги словно примерзают к месту.

– У меня есть сестра. Сводная сестра. У меня есть…

– Да, – глаза Марва сияют. – Кэди. Ей восемнадцать. Она учится. В университете.

– На кого?

– На юриста.

Я шумно выдыхаю.

– Господи. Ничего себе, – мой голос дрожит, глаза наполняются слезами. – У меня есть сестра, которая учится на юриста.

Марв смеётся.

Мы спускаемся к набережной, медленно проходим мимо водных велосипедов и лодок, мимо видавших виды киосков с мороженым, меню которых выцвело на солнце.

– Я помню, – говорю я, – как мы с тобой гуляли вот так, и мне нельзя было рассказывать маме о наших прогулках, а то она расстроилась бы, что мы её не берём. Так говорил мне Дэн. А я больше всего боялась расстроить маму.

– Я знал, что ты моя дочь, Эмми. Я очень хотел участвовать в твоей жизни, быть тебе настоящим отцом. Но Кэтрин – твоя мама – мне запретила. А когда я рассказал ей о Кэрол, что, конечно, было ошибкой, она просто вычеркнула меня из жизни. Я приехал к тебе, когда ты только что родилась. В этом пабе, который назывался «Джордж», новости разлетались быстро. Она меня не впустила. Я приходил ещё и ещё. И однажды дверь мне открыл Дэн, – при словах о Дэне он улыбается, его глаза затуманиваются, и моё сердце подпрыгивает оттого, что его имя произносит кто-то другой. – Он впустил меня. Он не считал, что твоя мать поступает правильно. И как бы он её ни любил, он любил и тебя. Он чувствовал, как тебе не хватает отца, и, наверное, чувствовал, что и мне тебя не хватает. Но присутствовал при каждой нашей встрече. Прятался на заднем плане и не сводил с тебя глаз…

– Он ушёл от нас.

– Нет, милая, – говорит Марв. – Он ушёл от твоей мамы. Не от тебя.

– Но ни разу не захотел со мной встретиться. Как и ты.

– Он пытался, – жалобно говорит Марв. – Но какое он имел право? Новый приятель твоей мамы явно не дал бы ему общаться с семи-восьмилетней девочкой, которая не была его дочерью.

Я это чувствую, и под кожей бурлит гнев. Это всё мама. Это мама не дала мне почувствовать себя любимой. Из-за неё я осталась совсем одна. У меня мог быть Дэн. Мог быть отец. Но у меня не было никого. Только она, но и она бросала меня каждый раз. Каждый месяц уезжала куда-то на выходные, а когда я стала старше, мне исполнилось четырнадцать, потом пятнадцать, выходные всё удлинялись и удлинялись, и вот мы уже не виделись неделями. Она уезжала веселиться. Уезжала делать вид, будто её дома не ждёт ребёнок, которому она нужна. Да, ещё у меня была Джорджия и её семья. И он. Роберт. Человек, которого я считала отцом мечты. Я вздрагиваю, сглатываю слёзы и злость, и рука Марва касается моей руки. Я не шевелюсь, он обнимает меня, и мы молча стоим и смотрим на море. Мне нравится чувствовать тяжесть его руки. Чувствовать её тепло. «Мой папа, – хочу