Умершие в мире живых. Европейские исследования - Коллектив авторов

«практикой больших чисел». Осмысление этого опыта способствовало «схематизации» смерти, существенно деформировало ментальность человечества и, «не лишив его танатофобии, сделало смерть чем-то информационно-отстраненным» (Zavaroni 2010: 19). Специфика сегодняшней подачи информации способствует переводу смерти из разряда реалий в виртуальное явление, обуславливает ее тривиализацию, дедраматизацию и десакрализацию, вносит игровой момент в ее восприятие (Bilotta 2015). Став чем-то отвлеченным, зрелище виртуальной, в том числе насильственной и массовой смерти, посягает на наши представления о человеке, его месте среди других живых существ и ценности человеческой жизни (Sozzi 2009: 11).

При оценке современного состояния понятия смерти в западном обществе следует учитывать и такой фактор, как появление в повседневности широкого спектра новых реалий танатологического плана, вызывающих неоднозначные реакции и оценки в обществе. Речь идет о явлениях медицинского характера: от массовой практики донации органов и трансплантологии «как опыта, позволяющего осуществить преодоление смерти (одних) за счет кончины (других) и вследствие этого минимизирующего трагизм смерти и приглушающего страх перед ней» (Favole, Ligi 2004: 9), до применения пассивной и активной эвтаназии и ее постепенной легализации (Küng, Jens 2010). По очевидным причинам, «обсуждение эвтаназии в публичном пространстве» создает «ощущение подконтрольности смерти, но и порождает конфликт в обществе, радикализуя социальные и конфессионально обусловленные взаимоотношения его представителей» (Campione 2003: 94). Одним из примеров подобного конфликта, потрясшего Италию и разделившего общество на сторонников эвтаназии и ее противников, за которым пристально наблюдали европейцы, был случай Элуаны Ингларо, молодой женщины, пребывавшей в вегетативном состоянии вследствие травм, полученных в ДТП, начиная с 1992 г. В 1999 г. ее отец обратился к врачам с призывом прекратить поддерживающие ее существование меры. После его длительной травли в СМИ со стороны церкви, политиков и властных структур высшие судебные инстанции Италии оправдали истца и врачей, разрешив отключение Э. Ингларо от систем поддержания жизни (Decreto della Corte di Appello 2008).

Невозможно игнорировать воздействие на общество и новых деонтологических проблем, решаемых медиками, как и многочисленных танатологических дискуссий по поводу границы так называемой клинической смерти и определения рубежа, за которым заканчивается жизнь и начинается смерть, также значительно «десакрализирующих» смерть или, по крайней мере, вносящих значительные коррективы в ее традиционное восприятие (Favole, Ligi 2004: 10; Campione 2003).

Особое место в ряду факторов сегодняшней тривиализации и дедраматизации понятия смерти занимает коммерциализация «индустрии смерти» и похоронной обрядности, о чем подробно писал, например, Ф. Арьес (Арьес 1992: 491–494). Стандартизация похорон, их ускорение и постановка на поток в условиях постиндустриального общества и мегаполисов, неизбежные официализация, формализация и «обезличивание» печали, а часто и ее симуляция, «задающие галопирующий ритм процессу переработки мертвого тела и не оставляющие места и времени скорби» (Tagliapietra 2010: 39), равно как и появление новых «коммерческих посредников (наделенных расширенными функциями моргов, крематориев, похоронных бюро и их персонала), вторгающихся в отношения между усопшим и смертью и между усопшим и его семьей и предельно дистанцирующие первого от второй» (Favole 2008: 62), – тех, кого Ф. Арьес вспоминает как funeral directors (распорядители похоронных бюро) (Арьес 1992: 490), вызывают двоякие последствия – от интенсификации поиска новых персонализированных подходов к похоронным ритуалам до усиления и ревитализации традиций и их адаптации к условиям современности (Sozzi 2014: 94).

Кремация – pro и contra

Мы не случайно упомянули все эти процессы и модернизационные веяния, затронувшие в том числе и Италию; не в последнюю очередь это было обусловлено необходимостью задаться вопросом, насколько они влияют на видение смерти населением Юга страны, особенно Сицилии и Сардинии. Ниже мы подробней остановимся на этой проблеме, пока же приведем два замечания, иллюстрирующие сохранение на юге более традиционных взглядов на смерть и неприятие населением инноваций.

Первое касается недавних событий. По свидетельству респондентов, среди всех ограничений на различные виды социальной деятельности, введенных на период карантина во время эпидемии коронавируса (Ecco il decreto 2020) в регионах юга Италии, преимущественно в Сицилии, едва ли не самым тяжелым с моральной и психологической точки зрения для большинства стал запрет на традиционное проведение похорон, предполагающее сбор и участие всего родственного клана, – он интерпретировался как посягательство на главные приоритеты локальной системы ценностей (ПМ3 Фаис-Леутской О.Д.). Отметим для сравнения, что на Севере Италии наиболее «травмирующим» считали запрет на путешествия и на проведение праздничных мероприятий с привлечением широкого круга приглашенных, включая родственников (ПМ1 Фаис-Леутской О.Д.).

Убедительно звучат и факты, связанные с темой кремации. Эта практика в целом не снискала большой популярности на Апеннинах: так, в 2018 г. Италия занимала лишь 12‑е место в списке европейских стран, массово прибегающих к сожжению усопших (в нем лидируют Швейцария – 87,45 %, Дания – 80,90 %, Швеция – 80,11 % и Словения – 74,93 %) (Le statistiche s. a.); в Италии лишь в 29 % случаев предают усопшего огню (Ibid.). Практика кремации больше распространена в Ломбардии (21,31 %), Пьемонте (14,59 %), Эмилии-Романье (13,10 %), в первую очередь в Турине и Милане, где крематории появились еще в 1960‑е гг. и где свыше 50 % усопших предают сожжению (Ibid.).

Значительно меньше к кремации прибегают на юге Италии, где население категорически не приемлет эту форму «завершения земного пути». Цифры говорят сами за себя: если Пьемонт с населением около 4,5 млн человек насчитывает 14, а Ломбардия (свыше 10 млн человек) и Эмилия-Романья (около 4,5 млн человек) – по 12 крематориев, то, например, в регионе Кампания с населением в почти 6 млн человек их всего пять; в Апулии с населением свыше 4 млн человек – только два крематория, причем «индексы кремации» в этих областях соответственно составляют 1,5 % и 1,02 % от всего числа усопших. Крайне редко прибегают к сожжению и в других регионах юга страны: в Сардинии, например, всего в 1,23 % случаев смертей; еще меньше – в Сицилии, где кремация как явление появилась лишь в 2010 г.: на население в 5 млн человек в 2022 г. приходилось всего три крематория – в Палермо, Мессине и в окрестностях Калтаниссеты, а индекс обращения к этой практике составляет всего 1,17 % (Cremazioni in Sicilia s. a.). Более того, судя по ответам респондентов, в Сицилии, например, в последнее время, в частности, в течение 2019–2020 гг., неприятие кремации усилилось (ПМ2 Фаис-Леутской О.Д.), что подтверждают и другие данные (Sicilia 2019). Наоборот, невзирая на дороговизну мест на кладбищах и земли для погребения и острую «нехватку» того и другого, в регионе вновь наблюдается рост ориентированности на традиционные похороны, причем эта тенденция отмечается среди представителей именно тех социальных страт, на которые, в силу экономических факторов, кремация и была «рассчитана», т. е. среди населения с относительно низкими доходами.

Исследуя причины неприятия инновации на юге страны, отметим, что оно обусловлено отнюдь не религиозным фактором: католическая церковь, в соответствии с постановлениями II Ватиканского Собора (Istruzione Piam