Готова на все (СИ) - Кирилл Кащеев

— Но я действительно ничего не знаю! — покачала головой Эля. Не про вафли же ему рассказывать.

— Вот я и даю вам пищу для размышлений, — невозмутимо сообщил он, — Подумайте, если торсионные поля никого больше не интересуют — зачем Савчук просил снять с них гриф секретности?

Глава 28

— Все равно не представляю, — покачала головой Эля. Поданное ей пирожное было почти таким, какие она ела в Вене, но Эля даже не чувствовала вкуса, — Может, просто потому, что по дешевке? — от отчаяния, просто чтоб хоть что-то сказать, предположила она.

— Причем тут дешевка?

— Раз оно никому не нужно, так и рассекречивание обойдется в копейки, — пояснила она, — Что вы на меня так смотрите, как будто не знаете с чего вся ваша служба при науке живет, — и она поглядела на него с неожиданно прорезавшейся неприязнью. Финансовая нелюбовь к «жадным мордам из секретного отдела», с которым невесть почему приходится делиться кровной денежкой — это уже примета нынешнего времени, у предыдущего поколения физиков ее не было, — На ракетном заводе сейчас ваших коллег больше, чем при советской власти. Тогда вы получали зарплату за засекречивание наших исследований. А теперь мы находим себе импортного заказчика — арабов каких-нибудь или китайцев. Чтобы выполнить их заказ, нужны результаты старых исследований, а воспользоваться ими можно, только если снять с них гриф секретности. Вот за смену грифа вы с нас и берете. Были «секретчики» — стали «рассекретчики», — Эля чувствовала, что язык ее слегка заплетается. Великолепное вино, которое так легко пилось, вдруг разом ударило в голову, хмельная дымка предъявила права на ее сознание, глуша привычную осторожность. — Между прочим, расходы на вас ужасно трудно проводить по бухгалтерии! — обидчиво сообщила она. — Не понимают «западники» нашу ситуацию… — она развела руками, сетуя на непонятливость зарубежных партнеров, — По ним: или эти сведения общедоступные, или государственная тайна, а так чтоб рассекречивать за отчисления — ни-ни! — и она многозначительно помахала пальцем перед самым носом у Александра.

— Вы знаете, а я с ними согласен. — скосив глаза на мелькающий палец, сообщил Александр, — Нет, я и с нашими согласен… — поторопился добавить он, — Пользоваться служебным положением можно, — он отхлебнул еще коньяка, полуприкрыв глаза от удовольствия, подержал жидкость на языке, потом проглотил, — Наверное, даже нужно, — заключил с полной убежденностью, — Но с рассекречиванием — это они уже загнули. Вот так кто угодно платит, и что угодно ему рассекречивают…

— Вы прям как барышня 19 века, которая впервые узнала, откуда берутся дети. — в очередной раз присасываясь к бокалу с вином, дернула плечом Эля, — Савчук — не кто угодно, до университета в лабораториях ракетного пятнадцать лет протрубил, все ходы-выходы знает.

— Все равно нехорошо, — опрокидывая в себя коньяк, тоже слегка заплетающимся языком, настаивал Александр, — Вот так вот раздавать направо и налево за здорово живешь? — он воззрился на Элю с пьяным возмущением.

— Не за здорово живешь, а за деньги, — нравоучительно пояснила она, наблюдая, как покачивается вино в бокале. Вот интересно, чего это оно качается, если бокал стоит? Столик у них, что ли, неустойчивый? Такой крутой ресторан, а мебель ни к черту, — А лучше, чтоб пропадало? Тут-то все равно никто не пользуется.

— Но люди же старались, засекречивали, — пригорюнившись над коньяком, переживал за нелегкий труд своих предшественников Александр.

— А, брось, засекречивали они… — неожиданно для самой себя обращаясь к нему на ты, сказала Эля, — Историю тебе расскажу, жутко секретную, — и она подалась поближе к нему, навалившись грудью на стол. Александр очень пристально уставился на эту самую грудь и как-то нервно тяпнул еще коньяка.

— Я на третьем курсе училась, вся секретность еще в полном разгаре, и так она мне нравилась… — Эля помотала головой, — Чертежей из здания не выносить, на курсовой гриф стоит — о такой! — судя по ее размашистому жесту, гриф секретности на Элиной студенческой курсовой был размером минимум с поднос, — Романтика! Сопричастность к великому! И говорят нам преподаватели, что в заводском КБ сделали какую-то очередную самоновейшую ракету — класс ее называют, номер — и такая она вся засекреченная, что даже им еще характеристик знать не положено, а чертежи хранятся в сейфе завода под тройной охраной. И вот дня через три после этого разговора захожу я в книжный магазин, в отдел иностранной литературы и вижу: стоит на полке роскошное немецкое издание «Советские тактические ракеты дальнего действия». Листаю — и на последней странице эта самая ракета! Фотография, разрез, схема, описание! Понял?

Его серые глаза, казавшиеся бездонными, как Балтийское море, куда она ездила в детстве с родителями, были близко-близко…

— Понял, — сосредоточенно кивнул он, тряхнув светлым чубом и вдруг быстро поцеловал ее в губы и тут же отпрянул, словно боясь задержаться возле нее. Его дыхание пахло одновременно свежестью и хорошим коньяком.

Она поднесла руку к губам. Собственное теплое дыхание пощекотало ей пальцы.

— Что это было? — с пьяной строгостью спросила она.

— Вы разрушили мои иллюзии. Жизнь прожита напрасно, дальнейшее существование бессмысленно, — голос его был полон такой глубокой, всеобъемлющей скорби, что Эля мгновенно насторожилась — похоже, он не так пьян, как прикидывается, — Остается лишь искать утешения…

— Жена дома утешит, — сурово объявила Эля.

— Нету, — словно извиняясь за недостачу, развел руками Александр, — Один, совсем один…

— Переигрываете, — сухо сказала Эля, — Думаю, нам пора.

— Хорошо, пойдемте, — неожиданно покладисто согласился он и вскинул руку, прося принести счет, — Действительно, на сегодня достаточно. Не стану просить вас обдумать нашу сегодняшнюю беседу, вы и так будете о ней думать. Хотя бы чтоб сообразить, не сказали ли вы мне чего лишнего.

— Доложить вам результаты размышлений? — процедила Эля.

— Не обязательно, я все равно узнаю, — рассеяно обронил он, вкладывая в папочку со счетом толстую пачку денег.

Эля отвела глаза. Сумма была смущающе велика и Эля, наверное, начала бы переживать на тему — «он потратил на меня такие деньги, теперь я ему вроде как должна…» — если бы была трезвой. Но сквозь хмель ресторан мерцал и искрился, Эле он казался радостным, как воздушный шарик, улетающий в ярко-голубое летнее небо, и настроение у нее тоже было под стать… «шаровое». Ну потратил и потратил, она ж его не заставляла. Деньги не его, выделены конторой, контора живет за счет бюджета, бюджет получается из налогов, налоги Эля платит, так что, в сущности, их роскошный обед оплачен за ее, Элин, счет. Выходит, не она Александру, а Александр ей должен спасибо сказать за доставленное удовольствие? Выходит, что так! Хотя если бы