Картель правосудия - Фридрих Незнанский

Пятница. Конец рабочего дня. Служащие банка украдкой посматривали на часы, уже мечтая об уик-энде на природе или, наоборот, дома у жаркого камина. Миль подошел к стойке, ему требовалось снять со счета некоторую сумму наличными. Немногочисленные посетители с привычной безмятежностью оформляли у стоек приходно-расходные документы, когда пронзительный крик отвлек их от скучной, но необходимой процедуры.

Посреди операционного зала стоял невероятно размалеванный клоун с дикой улыбкой и двумя огромными пистолетами в руках. Откуда он взялся, никто не заметил. Он словно бы материализовался из воздуха.

– Привет. Я – веселый клоун, а это – ограбление.

Взволнованные клиенты недоуменно переглядывались, но оставались на своих местах.

– У меня тут полицейский сканер. -Он похлопал по оттопыренному карману малиново-сине-зеленых штанов, в котором что-то забренчало. – И еще много всяких чувствительных приборов, которые начнут пищать, трещать и пускать пузыри, стоит вам лишь подумать о кнопке тревоги. – Он прошелся вдоль окошечек, разглядывая кассиров.

– Вот вы, как вас зовут? – Он нацелил пистолет на тщедушного пожилого очкарика с бесцветными глазами.

– Родель, Берт Родель, херр.

– Внимание, внимание, – дурным голосом заорал клоун на весь зал, – попрошу всех, и вас, господа, тоже, – указал он на кассиров, – выйти на середину и образовать большой хоровод. Мы будем петь рождественские гимны и веселиться от души. А пока мы будем веселиться, херр Родель соберет в этот мешок ровно двадцать тысяч франков. Не больше. Мне чужого не надо.

Дрожащей рукой кассир принял огромный желтый полотняный мешок в сиреневый цветочек и, прижав его к груди, застыл как изваяние.

– Работайте, работайте, – подтолкнул его грабитель и, засунув пистолеты за широкий пояс, присоединился к нестройной группке заложников. – Ну-ка все взялись за руки и поем вместе: рождественские колокольчики звенят… – Грабитель пел то басом, то жутким фальцетом, поминутно выпуская струи слез, при этом его громадные башмаки попискивали при каждом шаге.

Миль, как и все остальные, тоже был вовлечен в дурацкую игру. Как ни странно, публике это начинало нравиться. В конце концов, что плохого в том, что человек разнообразил кому-то конец рабочей недели и взял за это скромный гонорар?

Миль посматривал на настенные часы. Уже двадцать минут пятого, в половине десятого заканчивается регистрация рейса, а еще нужно добираться до аэропорта, да и деньги он так и не получил, а после этой буффонады понаедет полиция и банк закроют до понедельника. Как все некстати… Миль начал подбираться к грабителю, стараясь не нарушать стройность хоровода, но тот в своих икающих ботинках все время перемещался с места на место, подбадривая заложников плоскими шутками и поминутно доставая кассира.

– Ну как там, Родель, скоро?

Взмокший от усердия кассир только кивал.

– Смотрите, ни на франк больше, иначе я приду в понедельник и заставлю пересчитать. Понедельник – день тяжелый.

Увидев, что кассир с мешком семенит по проходу, грабитель на полуслове оборвал песню и выскользнул из строя, который по инерции еще некоторое время продолжал двигаться.

– Внимание, внимание! А теперь приз лучшему хороводоводильщику. – Он извлек из-за пояса пистолет и прицелился в обезумевшего от страха кассира.

– П-почему я? Я в-ведь не участвовал. – Кассир, заикаясь, пятился от грабителя.

– Вы смотритесь в зеркало, Родель? У вас же лицо лучшего в мире хороводоводильщика.

Клоун повесил мешок на плечо. Миль тихо подошел сзади и ткнул ему в бок «Паркер».

– Мсье, у вас с дула капает, – шепнул он клоуну в самое ухо. Тот напрягся и выронил мешок. Пистолет у него действительно был водяной.

– А теперь извинитесь перед этими людьми, иначе мой пистолет может и выстрелить. – Он зажал двумя пальцами нос клоуна, свернув его набок.

Незадачливый грабитель, у которого от боли потекло из глаз и носа, поднял руки вверх и перепуганно прогнусавил:

– Ы-ы-ы! Господа, прошу прощения, это была шутка, просто глупая шутка. – Он пнул мешок к ногам совершенно растерявшегося кассира и стремглав бросился вон из банка, петляя как заяц.

Пока ошалевшая публика приходила в себя, а персонал вызывал полицию, Миль помог кассиру Роделю донести мешок до стойки, незаметно вытирая об него руку, и с немалым трудом уговорил выдать требуемую сумму наличными.

Покидая банк, Миль услышал приближающийся звук полицейских сирен и на всякий случай свернул в ближайший проулок. Он заехал домой, в скромный домик в пригороде на рю Монблан, где прожито столько счастливых часов, когда за окном метет благочестивая западноевропейская вьюга, в камине потрескивают дрова, на стене мирно тикают часы, в бокале искрится коньяк, подсвеченный пламенем, а на коленях мурлычет теплый и пушистый всепонимающий друг. Миль отдыхал после долгих утомительных лет неблагодарной и нервной работы и собирался провести так весь остаток жизни, хотя ему было немногим более сорока, и на альпийском воздухе он мог бы прожить еще как минимум столько же. Но так далеко он не загадывал.

Уже года три никто из его бывших коллег не давал о себе знать, и Миль решил, что, слава богу, о нем забыли, но вчера он получил неожиданную телеграмму: «Тетя Эльза выходит замуж шестой раз. Если вам не надоело, будем рады вашему присутствию». Нельзя сказать, что это стало для него шоком, ибо, даже единожды работая на КГБ, человек раз и навсегда привыкает к неожиданным крутым поворотам в судьбе, но возвращаться так не хотелось.

Он зашел в гостиную за чемоданом, собранным еще утром, и восемь пар зеленоватых глаз обратились к нему. Кое-кто из ленивых пушистых обитателей дома даже нашел в себе силы встать, чтобы потереться о ногу обожаемого хозяина. Миль позвонил прислуге и оставил на автоответчике распоряжения на время своего отсутствия, попрощался со своими четвероногими любимцами и покинул свой уютный очаг. Его единственным молчаливым попутчиком в долгой дороге стал великолепный ангорский кот по кличке Людовик XIV. Более пожилые и тяжелые на подъем Людовики XII и XIII остались дома.

Самолетом маленькой частной авиакомпании Миль добрался до Варшавы и уже в вагоне СВ пересек границу своей бывшей родины. Разумеется, в поезде, переполненном «челноками» с огромными баулами, таможенники не стали тратить время на солидного швейцарского гражданина с респектабельной лысиной и безупречными документами, путешествующего в обществе любимого кота, у которого документы также в полном порядке.

ИРИНА ГЕНРИХОВНА ТУРЕЦКАЯ

15 февраля, день

Все тогда у них произошло случайно.

– Что здесь творится? – спросил подполковник Бойко у гаишника, который вместо того, чтобы заниматься своим обычным делом, то есть обирать зазевавшихся водителей в Мерзляковском переулке, задрав голову, глазел куда-то вверх.

У дома, который не горел, стояла пожарная машина, и вокруг нее собралась порядочная толпа прохожих, которые тоже стояли с поднятыми головами.

– Самоубийца, – философски откликнулся гаишник, и, присмотревшись, подполковник действительно различил маленькую фигурку на краю крыши.

– Кто там еще есть? – Подполковник показал гаишнику свое удостоверение, и тот, сразу подобравшись, отрапортовал:

– Участковый. Бригада из отделения пока не доехала.

Бойко, вполголоса кроя последними словами нерасторопность коллег, а заодно и пожарников, перекрывших половину проезжей части, вбежал в подъезд и пулей взлетел на четвертый этаж. На чердак залез через открытый люк по узенькой лесенке, а оттуда уже выбрался на крышу.

На самом краю крыши стоял темноволосый, бледный мальчик лет двенадцати-тринадцати, он поднял руки вверх, как пловец, готовящийся к прыжку. Метрах в пятнадцати от него топтался перепуганный пожилой участковый милиционер с посеревшим лицом и только приговаривал:

– Ну, ты чего, парень, ну, чего ты, не надо…

Бойко отстранил участкового и направился к пареньку, тот обернулся и предостерегающе протянул руку, как бы отстраняясь. Тонкие черты лица, глаза цвета крепкого чая. Мальчик, наверное, был бы красивым, если бы не ужасающая яйцеобразная форма головы и чересчур резкая мимика глаз и бровей, – лицо его находилось в постоянном движении. Несмотря на столь нежный возраст, у него уже наметилось несколько причудливых морщин. Кожа была настолько тонкая, что казалась прозрачной. И ботинки – слишком большие для его возраста.

Подполковник стоял в пяти шагах, не решаясь приблизиться, и вдруг вспомнил, что читал где-то: чем больше относительная длина стопы, тем больше объем оперативной памяти. Странная корреляция…

– Как тебя зовут?

– Вадим. – У него были длинные, чуть не до колен, руки, которым полагалось бы заканчиваться огромными кистями. Но кисти на тонких сухих запястьях оказались маленькие, с гибкими тонкими пальцами. Пальцы, как и лицо, ни на минуту не останавливались. Как будто ткали невидимую паутину. – Не пытайтесь меня остановить, это все равно бесполезно. Я устал жить.