Василий Шульгин: судьба русского националиста - Святослав Рыбас

Данная группа по сравнению с петербургской состояла из качественно иных людей — вышедших из старообрядческих религиозных общин, которых на протяжении веков преследовали православная церковь и государство. Их можно уподобить закаленным и несгибаемым воинам. Они не зависели от иностранного капитала, а к санкт-петербургской элите относились как к конкуренту. Не будет большим преувеличением назвать их «русскими евреями». По некоторым данным, в России насчитывалось около 35 процентов старообрядцев. Философ Василий Розанов именовал их «непоколебимыми». Будет уместно вспомнить, что и Емельян Пугачев, руководитель самого мощного антиправительственного восстания во времена Екатерины II, был старообрядцем.

В своей газете «Утро России» Павел Рябушинский высказался предельно откровенно в отношении помещиков: «…в этой среде царит абсолютная темнота да один слепой страх за свою собственность». Но и дедовские методы традиционного российского бизнеса, вышедшего из крестьянских мануфактур и робеющего перед чиновником, он считал устаревшими. Поместный дворянин и чиновник — вот кто были объектом его постоянной критики. «Жизнь перешагнет труп тормозившего ее сословия с тем же равнодушием, с каким вешняя вода переливается через плотину»[126].

Рябушинского можно назвать одним из идеологов будущего столкновения с Германией, если не прямых военных действий, то, во всяком случае, экономического противостояния. В 1914 году заканчивался срок действия торгового договора с Германией, заключенного в 1904 году во время стесненных обстоятельств Русско-японской войны. Рябушинский и его единомышленники считали необходимым выстроить систему протекционистских мер против промышленной экспансии Берлина и всецело поддерживать собственных производителей. В этом они выступали против помещиков, получавших доходы от вывоза зерна, самого крупного в экономике страны экспортного товара, считая, что на зерно надо тоже поднять таможенные пошлины, а растущий благодаря индустриализации внутренний рынок обеспечит его спрос. Ему удалось добиться ощутимых преференций для отечественных текстильщиков, борющихся за рынки Балканских стран и Турции с австро-венгерскими и германскими производителями.

Разумеется, такая активность не могла не вызвать сопротивления в банковских кругах, ориентированных на партнерство с крупными европейскими финансовыми структурами и, в том числе, занимавшимися зерновым экспортом. Не случайно кадетская газета «Речь» обличала московский капитал как «самую косную, самую инертную разновидность русского капитала». В ответ рябушинская газета «Утро России» заявила, что «купец» изверился не только в правительстве, но и в кадетах, «представителях буржуазного социализма», не способных отстаивать общенациональные интересы, выражаемые московскими промышленниками[127].

О «косности» русского капитала можно судить по следующему факту. Организация «Московской экспедиции по отысканию радия» 1914 года «отца русского атома» академика В. И. Вернадского была возможна только благодаря Павлу Рябушинскому, который ее профинансировал вместе с крупнейшими торгово-промышленными фирмами Первопрестольной.

После съезда старообрядцев в 1912 году, на котором Рябушинский был избран председателем, в полицейском рапорте указывалось: «…старообрядческая масса сильно подалась влево»[128].

Петроградские «Биржевые ведомости» так объясняли феномен Рябушинского: «П. П. Рябушинский вскормлен оппозиционной волей гонимого староверия, его упорным трудолюбием, настойчивым и напряженным стремлением к закреплению материальной власти, которая только одна и оставалась людям старой веры, покупавшим право тайно молиться старым иконам и осенять себя двуперстием. Связь через деда с землей создала цельность не только характера, но и взглядов, чистоту национального закала и дерзание дать купечеству власть в слиянии с интересами народа… Рябушинский — чистый государственник, и осью этой государственности он считает торгово-промышленный класс. Он купец без раздвоения. Цельный в своей купеческой классовой психологии… Рябушинский, с его блестящими организаторскими способностями, с его деловым захватом, с его колоссальной трудоспособностью более всех на месте. Он может органически сочетать интересы дела с требованием политики»[129].

Объяснимо участие московской группы в проектах общенационального уровня. Так, братья Рябушинские основали первый в Европе аэродинамический институт, финансировали радиевую (урановую) экспедицию академика В. И. Вернадского, начали строительство автомобильного завода АМО (Автомоторное общество, будущий советский завод ЗИЛ), материально поддерживали творчество П. Б. Струве, издавали авангардистские журналы, активно участвовали в политике.

Их сотрудничество с близким Шульгину Струве делает для нас понятным направление интересов нашего героя.

В 1906 году был создан Совет съездов, объединивший руководителей 70 предпринимательских организаций и 350 крупных коммерческих банков и компаний.

Идеологию московской группы сформулировал Александр Иванович Коновалов: «Для промышленности, как воздух, необходимы плавный, спокойный ход политической жизни, обеспечение имущественных и личных интересов от произвольного их нарушения, нужны твердое право, законность, широкое просвещение в стране».

Эти промышленники активно поддерживали П. А. Столыпина до тех пор, пока не обнаружили изъян реформ — недостаточное внимание к нуждам отечественной промышленности.

Тем не менее реформы и развитие парламентаризма открыли представителям промышленности прямой путь в политику, в депутаты Государственной думы, в департаменты Министерства финансов и Министерства промышленности и торговли, в различные межведомственные комиссии, с началом Первой мировой войны — в особые совещания и комитеты, а после Февральской революции — в состав Временного правительства. В многочисленных резолюциях и решениях своих съездов промышленники отмечали три препятствия экономическому развитию страны: крайнюю бедность населения, неспособного «явиться широким потребителем фабрично-заводской промышленности»; отсутствие «обеспеченного правопорядка» и «гражданской свободы».

При всей их внешней зависимости от властей, в действительности они были более независимы, чем российская дворянская элита. Воистину их можно было назвать «русскими евреями» (гонимы и предприимчивы), у них в памяти были свежи ограничения, накладываемые на них коронной властью и Церковью. Например, только после Манифеста 17 октября 1905 года детям старообрядцев было разрешено поступать в университеты.