Стилист - Александра Маринина

– Простите, – снова пробормотала она. – Константин Михайлович, давайте уже мириться, а то и без того тошно.

– А ты что, думаешь, я сержусь? – изумился Ольшанский. – Ты уже от меня отвыкла, Каменская, давно мы с тобой вместе не работали. Сколько? Месяца два?

– Почти три, – с облегчением улыбнулась Настя. – В конце января дело Параскевича закончили. Вы правда не обижаетесь?

– Да нет, что ты, Настасья? Ты уже забыла, что я все время придираюсь и брюзжу. Манера такая. Не зависай. Открой лучше окно, что-то и правда жарко тут у тебя.

Настя знала, что Ольшанский не преувеличивает. Его манеру разговаривать на грани откровенного хамства знала вся Московская городская прокуратура, все Управление уголовного розыска плюс сотрудники Экспертно-криминалистического центра и Федерального бюро судебных экспертиз. Многие не любили его за это, многие просто терпели из необходимости, а некоторые отдельно взятые личности просто-таки ненавидели. Были и такие, которые его любили, но они оказались в меньшинстве. Возглавляли список жена Ольшанского Нина и две их дочери, а в конце шли имена полковника Гордеева и майора Каменской. Эти двое уважали следователя за высочайший профессионализм, абсолютную независимость и неподкупность, безупречную юридическую грамотность и бесконечную доброту к друзьям и просто симпатичным ему людям. Для Насти это было не столь бесспорным, как для Гордеева. Если Виктор Алексеевич был знаком со следователем Ольшанским много лет и столько же лет ценил его и уважал, не замечая неприятных особенностей его характера, то Настя начала свое знакомство с Константином Михайловичем не так давно, года четыре назад, и с первого же момента столкнулась именно с хамством и резкостью, которые произвели на нее впечатление крайне неприятное и тягостное. Причем настолько сильным было это впечатление, что затмило даже знаменитый профессионализм следователя. И только чуть больше года назад их отношения нормализовались, Ольшанский объяснил Насте, что хамит всегда и всем, и просил ее не обращать внимания, дабы это не мешало им нормально работать, раскрывать преступления и успешно отлавливать всяких разных убийц, от бытовых до наемных.

Сразу после двадцати ноль-ноль из камеры вновь привели Черкасова, который заявил, что подумал и решил согласиться на добровольную изоляцию, но только при условии, что, когда все кончится, милиция публично его реабилитирует и никогда никому не скажет, что он – вор. Что ж, Михаил Ефимович своего не упускал.

Коротков и Селуянов повезли его на заранее подготовленную квартиру, охраняемую приспешниками одного мафиози среднего пошиба, который считал себя должником Селуянова и рад был оказать ответную услугу. А Настя убрала со стола бумаги в сейф, сняла удобные кожаные туфельки-тапочки без каблука, в которых сидела на работе, сунула ноги в кроссовки, надела куртку и поплелась домой. Она чувствовала себя такой вымотанной, словно за последние несколько дней переделала трехлетний объем работы. И что самое главное, вся эта работа оказалась никому не нужна. Потому что Черкасов – не он. Не убийца. Не маньяк.

И все надо начинать сначала.

Глава 10

Вадим никогда не встречался с Оксаной на людях, он не хотел афишировать их знакомство. Но понимал, что молодую женщину, согласившуюся сотрудничать с ним фактически бесплатно, то есть за деньги, конечно, но за будущие, которые придут еще не скоро, так вот эту женщину надо баловать. Хотя бы иногда. Если бы мог, он водил бы ее в рестораны. Но вместо этого устраивал ей ресторан на дому: приносил множество дорогих продуктов и сам готовил стол. Причем продукты выбирал с учетом особенностей Оксаниной диеты, за что она была ему искренне признательна. Единственное, чего она не переносила совершенно, – ананасы, столь необходимые для сжигания жира. От такой высокой концентрации кислот у нее, во-первых, моментально выступали аллергические пятна на щеках и шее, а во-вторых, начинала облезать тонкая кожа на деснах и внутренней стороне щек. Невозможность есть ананасы превращалась для Оксаны почти в трагедию, потому что вкус их она обожала. Это тоже было частью радостных воспоминаний детства, когда голубые баночки с «ананасами дольками в собственном соку» считались вожделенным дефицитом, которым ее баловал отец, время от времени получавший доступ к элитарным буфетам.

Сегодня Вадим в очередной раз устроил домашний ресторан. Когда он вчера договаривался с Оксаной о встрече, то по ее голосу понял, что она собирается сообщить ему что-то важное. А коль так, девочку надо поощрить. Пусть старается.

С аппетитом поедая принесенные Вадимом морепродукты (минимум калорий, зато масса витаминов, полезных для кожи), Оксана в деталях пересказала ему разговор руководителей «Шерхана» с авторами-изменниками, переметнувшимися в другое издательство.

– А что, эта «Сантана» действительно более богатое издательство? – спросил Вадим.

– Не знаю. Я всегда слышала от Кирилла, что «Шерхан» платит самые высокие гонорары в Москве. С ними в этом никто конкурировать не может. Поэтому Кирилл так и удивился, когда узнал, что «Сантана» готова заплатить им в два раза больше.

– Очень любопытно.

Вадим задумчиво поковырял маленькой вилочкой салат из консервированных овощей, вылавливая оттуда маслины. Действительно любопытная информация. Или «Сантана» неожиданно разбогатела, или между двумя этими издательствами обострилась конкуренция, причем настолько, что «Сантана» готова выплатить большой гонорар в ущерб рентабельности издания, чтобы насолить «Шерхану». Или тут что-то еще…

– Послушай повнимательнее, детка, что твои издатели будут говорить о «Сантане». Я хочу знать, какие у них есть версии происходящего. Кстати, до чего они в конце концов договорились?

– Да ни до чего конкретного. Поговорили и разошлись. Вероятно, Кирилл считает, что воспитательная мера возымела действие и больше авторы таких фокусов откалывать не будут. Пообещали платить им столько же, сколько и «Сантана». Но не это самое интересное, Вадик.

– Рассказывай.

– У них какие-то проблемы с Соловьевым.

– Соловьев? Это тот переводчик, который делает им «Восточные бестселлеры»?

– Ну да, тот самый. Они на нем зарабатывают самые большие деньги. Гриша Автаев все время говорит, что эта серия продается лучше всех остальных книг, которые выпускает издательство. А эту серию переводит только Соловьев.

– Так, понятно. И какие же там проблемы?

– Они хотят у него что-то найти.

– То есть?

– Я толком пока не поняла. Просто слышала случайно разговор.

– Давай подробно, – потребовал Вадим.

– Мы с Кириллом ехали в машине. Подъехали к какой-то фирме, он вышел буквально на пять минут, ему надо было с кем-то встретиться, а телефон с собой не взял. У него трубка, сотовая связь. Ну вот, пока его не было, раздался звонок. Какой-то мужчина попросил передать, что звонил Коренев. Когда Кирилл вернулся, я ему передала. Он тут же стал перезванивать ему, разговор был очень коротким. Кирилл сказал: «Ах ты, черт возьми! Очень плохо. Надо стараться. Я знаю, что ты стараешься. Но найти надо. И так это уже очень долго тянется». А потом, где-то через полчаса, когда мы уже у него дома были, он позвонил Грише Автаеву. Они разговаривали о новой книге, которую перевел Соловьев. Ну там оригинал-макет, пленки, типография. Мура всякая. И Кирилл вдруг говорит: «Да, кстати, опять ничего не нашли. Этот вариант тоже не прошел. Да, конечно, еще попытаемся, но нужно искать что-то новое».

– И почему ты считаешь, что они что-то ищут именно у Соловьева?

– Потому что они только о нем говорили. И Кирилл сказал: «Да, кстати, опять ничего не нашли». Если бы речь шла не о Соловьеве, он бы сказал, у кого не нашли. Разве нет?

– Все может быть, – медленно протянул Вадим. – Может быть, они так озабочены этими поисками, так много ими занимаются, что им и без предисловий понятно, у кого не нашли. Но в любом случае это очень важно, детка. Очень важно. Там происходит что-то такое, чего мы с тобой не знаем. А знать должны. Мы должны знать о них все. Только тогда мы сможем вывести их на высокий уровень доходов, а потом прибрать к рукам. Тебе придется очень постараться, детка.

Больше ничего интересного Вадим в тот день от Оксаны не узнал, но и этого было достаточно, чтобы дать новый толчок его размышлениям и планам в отношении издательства «Шерхан». Первым делом следовало выяснить, не промахнулся ли он, сделав ставку именно на это издательство. Может быть, следовало бы с самого начала заняться «Сантаной»? Два года назад, когда Вадим делал свой выбор, «Шерхан» выглядел самым перспективным из всех существующих в Москве издательств, а о «Сантане» тогда вообще мало кто слышал. И в «Книжном обозрении» – профессиональной газете книголюбов, книгоиздателей и книготорговцев – это название не мелькало в отличие от «Шерхана», который регулярно размещал на его страницах свою рекламу. И то, что малоизвестная «Сантана» вдруг позволила себе предложить огромный гонорар шерхановским авторам, кое о чем говорило. Например, о том, что «Сантана», возможно, была создана в свое время для отмывания денег. Иначе говоря, ее бедность и незаметность были лишь видимостью, а теперь пришла пора выходить на большую арену. Это следовало проверить.