Туристы. О путешествиях во времени. - Анна Белкина

Сенцов зашагал следом, а Бисмарк потушил фонарик - чтобы не разряжать зря аккумулятор. Все двери были наглухо задраены, за ними висела мёртвая тишина и пустота, и лишь одна дверь, впереди, была открыта. Наверное, это и была шестая камера, в которую запихнули партизана. Обречённого партизана, которого Константин Сенцов должен был приговорить к казни...

В дрожащем свете факелов плясали бесноватые тени, похожие на древних демонов, и казалось, что где-то в глубине коридора рождается чудовищный адский рёв. Константин ощущал на спине чей-то тяжёлый взгляд - наверное, это призрак Траурихлигена явился из пекла, чтобы посмотреть "комедию", в которой Сенцов сыграет палача.

Солдат продвинулся вперёд, застопорился около открытой двери и снова вытянулся, словно бы приглашая Сенцова внутрь. Поравнявшись с солдатом, Сенцов бросил на него пренебрежительный, брезгливый взгляд, по-графски небрежно взмахнул свободной от стека рукой и приказал:

- Убирайся!

- Яволь! - будто бы с облегчением выдохнул солдат и исчез где-то в коридоре.

- Супер! - шёпотом восхитился Красный и выпятил вперёд большой палец, показывая "Класс!".

- Убери это! - возмутился Бисмарк и заломил Красному руку.

- Полегче, сломаешь, зубробизон! - заныл Красный, вырываясь.

- Да прекратите вы! - осадил обоих Сенцов. - Тут вам не Донецк! Тихо, а то прогоню!

- Ты глянь, прыть проснулась! - буркнул Красный, потирая "поруганную" руку. - Наконец-то, зачесался!

- Цыц! - сурово цыкнул Сенцов и широким генеральским шагом вдвинулся в ту самую шестую камеру.

В шестой камере было электричество, и под потолком тускло светила единственная лампочка, подвешенная на пыльный проводок. Под лампочкой, на рахитичном, шатком стульчике, съёжился человек. Он не был связан, его руки схватились за ободранное сиденье, а ноги в дырявых сапогах упёрлись в пол. Пленного держал на прицеле всего один солдат. Когда вошёл Сенцов - солдат вытянулся в струночку и крикнул как можно громче:

- Хайль Гитлер!

Константин вспомнил, что должен только небрежно кивнуть в ответ, кивнул, а потом - снова перевёл взгляд на пленного. На вид ему было лет восемнадцать - молоденький худой парнишка с рыжим чубом, одетый в испачканные лохмотья. Сначала он угрюмо глазел в серый пол, но потом - тряхнул головой и уставился прямо на Сенцова. Уставился так, будто бы обвинял Сенцова в конце света. Константин и впрямь почувствовал себя виноватым, отвёл взгляд и начал глазеть на бурую стену над головой партизана.

- Ну? - прошептал сзади Красный и пихнул Сенцова в спину кулаком.

Константин сообразил, что создаёт неловкую паузу - Траурихлиген никогда не стал бы тянуть время и отворачиваться от партизана, он никогда бы не осознал вины...

- Да конопать его уже! - бесился в коридоре Бисмарк, шумно сопя.

Солдат в углу камеры выглядел безучастным. Он молча удерживал партизана на мушке, хотя его глазки так и стреляли за спину Сенцова - разглядывали Красного и Бисмарка.

- Дойч швайн! - внезапно подал голос пленный партизан, распрямив плечи, и вперил в переносицу Константина взгляд, наполненный испепеляющей ненавистью.

Сенцов даже испугался - ему на миг показалось, что этот пленный соплячок продырявит его глазами навылет.

- А? - переспросил Константин, и его голос на миг уподобился мышиному писку.

- Чёрт! - фыркнул в коридоре Бисмарк. - Да не срезайся же ты! Давай, суровее - приговаривай и шагай!

- Я пришёл отомстить тебе за Чижи, гад! - сквозь зубы процедил партизан, ёрзая на скрипучем, рассохшемся стуле. - Помнишь Чижи?

Константин впал в замешательство. Вместо того, чтобы читать подсунутые Звонящей бумажки, он пялился в телик и тупо спал. Он не знал, что это ещё за Чижи, и поэтому снова пискнул:

- А? - только на этот раз - изумлённо.

- Дура-ак! - протянул в коридоре Красный, хлопая себя по лбу. - Ой, дурра-ак!

- Блин, Старлей, ты что, рявкнуть не можешь, или как? - вскипал Бисмарк, почёсывая пудовые кулачищи.

А Сенцов торчал пнём - опять же, по-сенцовски, по-другому не умеет Сенцов... И вдруг что-то произошло. Грызущая совесть внезапно куда-то пропала, а на её месте из небытия возникла испепеляющая ярость. Сенцов чувствовал, как она вскипает внутри него, заполняет, распирает... "Убивай! Убивай! Убивай!" - кричали над ухом страшные голоса, а несчастный тощий партизанишка показался смертельным врагом. Константин скосил на него глаз, неожиданно вспыхнувший адским огнём, и партизан отшатнулся, будто бы увидел во рту Сенцова метровые клыки. Этот животный страх никчёмного человечка ещё больше подогрел ярость, и Сенцов, не понимая даже, что творит, взмахнул чужим стеком и залепил партизану затрещину. Пленный сжал зубы и не пикнул ни звука, удержался на стуле и вновь заговорил, потирая разбитую щеку:

- Я заминировал твой дом, потому что ты там живёшь! Твоя фашистская жизнь в обмен на Чижи!

Ярость внутри Константина забурлила убежавшим молоком, Сенцов замахнулся во второй раз, но раздумал. По-злодейски заложив руки за спину, он вальяжно и напыщенно прошёлся мимо пленного туда-сюда и уверенно заявил:

- Ну, конечно, заминировал! Да, ты герой, но жаль, что безымянный и бесполезный! Завтра ты узнаешь, как у нас награждают героев! - Сенцов перевёл огненный взгляд с партизана на молчаливого солдата и выплюнул:

- Завтра с утра высадить эту амёбу на кол! Всё, я пошёл спать! - сказал Константин Сенцов сам себе, развернулся и покинул шестую камеру, отпихнув с дороги надоедливого Красного.

- Ну, ты, брат и врезал! - восхищался Красный, пока Сенцов шагал по сырому подвальному коридору. - Я даже поверил на секундочку, что ты - фашист! Круто, Старлей!

- Думаю, что скоро ты научишься генералить на фронте, и мы тебе больше не понадобимся! - добавил Бисмарк. - Э, Красный, - он повернул голову назад, потому что Красный шагал в арьергарде и поминутно наступал на пятки. - А чего это такое нашло на Старлея? Чи, правда, генералит?

- Гибрид! - шепнул Красный, уставившись себе под ноги. - Вот только работает он как-то не так...

- Чего? - не понял Бисмарк, и тут же споткнулся, потому что смотрел назад. - Чёрт, ну и пол... Блин... Сапог не напасёшься!

- Личностный гибрид! - повторил Красный, не забывая освещать фонариком свой путь, чтобы не спотыкаться, как Бисмарк. - Я забил ему личность Траурихлигена, чтобы он тут не крякнул, а оно как-то коряво работает...

- Слышь, а ты его часом не попортил? - Бисмарк недоверчиво покосился на Красного и споткнулся во второй раз. - Блин... - ругнулся он, опасаясь, как бы его правый сапог не "разинул пасть" от полного счастья.

- Выкарабкается! - Красный небрежно сделал ручкой и потопал вперёд, украдкой похохатывая над тем, как рослый Бисмарк спотыкается на каждом шагу.