Полуденный бес - Павел Басинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты сам-то в эти сказочки веришь?
– А что мне делать? Я – нормальный следователь. Это Востриков у нас романист. И вы еще, оказывается.
– Нужно найти человека, с которым Лиза встречалась в Москве.
– Ищите, – равнодушно сказал Палисадов. – Ищите и обрящете!
– Почему ты такой спокойный? Ведь под тобой земля горит.
Майор пристально смотрел на Соколова, что-то прикидывая в голове.
– Уберите пистолет, Максим Максимыч.
Соколов убрал пистолет.
– Так лучше. – Палисадов облегченно вздохнул. – За что вы воюете, Максим Максимыч? Лизу уже не вернешь, ее поруганную честь, извините, тоже. Да, в этом деле запачкались Большие Люди. Они допустили ошибку, выбрав эту девушку. Они обидели лично вас, сами того не желая. Но эти Большие Люди очень не любят, когда кто-то указывает на их ошибки. Речь, разумеется, не о нас. Ах, если бы речь шла о том, чтобы наказать меня и моих приятелей! Но в этом деле всё так запуталось, вы не представляете…
– Ты что-то хочешь мне предложить?
– Ничего особенного. Пусть восторжествует социалистическая законность! Пусть наш самый гуманный в мире суд назначит Воробьеву от силы лет пять за непреднамеренное (подчеркиваю!) убийство, совершенное в состоянии аффекта. Да ведь всё так и было!
– А ты и твои дружки останутся в стороне? И получится, что Лиза была просто вертихвосткой и довела хорошего деревенского парня до смертоубийства.
– А вы что хотите доказать? Что изначальной причиной убийства была та грязная история? Но тогда копайте глубже! Ставьте вопрос о пансионате Божедомского! Почему туда стремятся товарищи из Москвы? Что они забыли в глухой провинции? Кто по блату устроил бедную Лизу в ведомство Змея Горыныча? Чем он отплатил Змею Горынычу? Что вообще происходит в этом чертовом городишке? Да это не районный город, а Содом и Гоморра!
– Вот ты, значит, как повернул…
– Не я, но именно так это дело повернут те, против кого вы собираетесь воевать. Или вы ждете от них покаяния? За что? За какие грехи? Вы сами-то отдаете себе отчет в своих чувствах, капитан?
– А ребенок? – спросил Соколов.
– Какой ребенок? – Палисадов не сразу его понял. – Ах, ребенок… Ну, это совсем лишнее. Какой ребенок, кому он сдался? Его и нет, и не было никогда. С самого начала он никому не был нужен. И если бы Лиза заранее сделала то, что за нее сделала мать-природа, не было бы и всей этой круговерти.
– Зачем приезжал Гнеушев?
– Хотите верьте, хотите нет, но я и сам этого не знаю, и, по правде говоря, знать не желаю. Максим Максимыч, дорогой мой! Дайте мне спустить это дело на тормозах! Не вмешивайтесь!
– Что-то здесь не так, – сказал Соколов, – я должен найти этого человека из Москвы.Расстались они сухо, но вежливо. И, странное дело, Соколов совсем не чувствовал в отношении Палисадова какой-то особой злости. Зато чувствовал свою глубокую вину перед Лизой, ее матерью и покойным Василием Половинкиным. После смерти товарища он должен был стать этой девочке отцом родным, а он что делал? Работал, работал, работал! Будь она проклята, эта работа! Как же не заметил он этого таинственного изменения, когда Лиза готовилась стать матерью? Готовилась! Когда весь свет был против рождения этого ребенка и когда она сама нуждалась в поддержке. Почему же она ему не сказала? Да потому и не сказала, что пожалела его! Что он мог? Ни хрена! Разберемся…
В Москву! В Москву!
«Ах, Москва! Как же ты, голубушка, хороша! Как тебя, милая, разукрасили в юбилей революции! И какой вы, москвичи, красивый народ! Вон девчушка бежит, огибая осенние лужицы. Такие девчонки вроде и в Малютове имеются. Юбка колоколом бьет по стройным ножкам, по выпуклым коленкам – раз-два, раз-два! Прислушаешься – перезвон стоит! На ножках – туфельки белые, лакированные, с кожаным бантиком, на высоком каблучке. На плече – сумка тоже белая, лакированная, с позолоченным замочком. Волосы хвостиком, челка длинная и тоже в разные стороны – раз-два, раз-два! Да, есть модницы и в Малютове. Но таких, как эта, – нет! Наши девки на каблуках как цапли ходят. Все вниз с опаской посматривают, будто лягушек ищут. А эта летит себе, как стрекоза, только крылышек прозрачных за спиной не видно. Ну, лети, стрекоза! Спасибо тебе! Оттаяла от взгляда на тебя скорбная капитанская душа…
И воздух в Москве другой. Горячим асфальтом пахнет, новой автомобильной резиной. И еще – вкусным табачком…»
– Сами с собой разговариваете, товарищ капитан? – спросил его через открытое стекло белой «Волги» молодой белобрысый таксист и вкусно затянулся сигаретой. И только тут Соколов вспомнил, что стоит на площади Курского вокзала и ловит такси.
– Здорово, мало́й! – обрадовался он. – Вот так сервис! Не успел я со столицей поздороваться, а мне уже такси подают! Откуда знаешь, что я капитан? Я вроде в штатском…
– Максим Максимович Соколов? – уточнил шофер.
– Точно так!
– На вас в таксопарк спецзаказ поступил. Велено встретить и находиться в полном вашем распоряжении весь световой день.
– Да ну? – наигранно удивился Соколов. – Как же ты меня опознал?
– По фотографии, которая прилагалась к заказу. Вообще-то я вас у вагона должен был встретить, но… проспал, извините!
– Ничего, дело молодое! Ну, раз такое уважение оказано, первым делом поехали к Кремлю. Потом Крымский мост… Парк культуры… ВДНХ – само собой. Потом в Сок… Ты счетчик-то не забыл включить? А то знаешь, как бывает: покатались, веселились, подсчитали, прослезились.
– Обижаете, товарищ капитан! Русским языком сказано: машина оплачена до вечера. До десяти ноль-ноль.
– Кто ж это так расщедрился?
– Заказчик пожелал остаться анонимным.
– Ну тады ладно…
Покряхтывая, капитан поместил свое тучное тело на мягкое кожаное сиденье новенькой «Волги».
– Мало́й, угости цигаркой!
– Бери, отец! – переходя на «ты», сказал таксист.
– «Столичные»? Дорогие! Денег не жалко?
– Красиво жить не запретишь!
– Много получаешь?
– На сигареты хватает. Я пока холостой.
– Этого не одобряю! Жениться надо, пока молодой, пока еще силы есть. Так сказать, отдать долг природе и обществу.
– Ой, не смеши, отец! – хохотнул шофер. – Я не цветок, не животное. Это кролики живут, чтобы размножаться. А мне на воле погулять хотца!
– Хотца! – передразнил Соколов. – А ты о девках подумал? Нет, ты не цветок, ты – насекомое. Прилетел, хоботком потыкал, а с цветочка все лепестки осыпались… Что, любят тебя девки?
На лице парня появилось самодовольное выражение.
«Ах, Москва! – думал Максим Максимыч. – Веселый, легкий город! У наших-то малютовских парней и разговоры мрачные, тяжелые. Кто с кем в клубе танцевал да в парке ночью обжимался. Чуть что не так, сойдутся, как петухи, бьются в кровь, аж глядеть страшно. Потом сопли кровавые вытирают и вместе водку хлещут. А может, ты просто постарел, Максим?»
– Смотри, батя, – сказал шофер. – Видишь этот дом?
– Вижу.
– Там Берия жил. Мне старый таксист рассказывал. К нему школьниц прямо на квартиру доставляли. Нравились ему пухленькие, с толстыми ножками. Бывало, едет по Москве, увидит симпатичную соплюшку, только кивнет охранникам – и пропала девочка!
– Врешь! – ахнул Соколов.
– Говорят, некоторые от него рожали. Но он ничего, поступал с ними по-людски. Брал на полное содержание. А мог бы и шлепнуть. Сколько их теперь по Москве, «детей Берии»? Говорят, что много…
– Куда едем? – рассердился Соколов.
– На Красную площадь…
– Поворачивай на Петровку, тридцать восемь!
– Ты что, капитан! – испугался таксист. – Сейчас не те времена, чтобы за одни слова в милицию. А что я сказал? Берия – враг народа!
– Вези, куда сказано, болтун, находка для шпиона, – усмехнулся капитан. – И анониму своему передай, что работаете вы, столичные, грубо. За деревенского простака меня держите? Во-первых, нет в Москве такой услуги: неизвестному клиенту на день вперед такси оплачивать. Во-вторых, байку эту, про Берию и школьниц, полстраны знает. Зачем рассказал? Реакцию мою проверить? В-третьих, таксист из тебя как из меня балерина Большого театра. Молодой таксист обязательно лихачит. А ты машину ровно ведешь, бережно. Ты не таксист, а службист. Поворачивай!
– Зачем вам на Петровку, тридцать восемь? – холодно спросил шофер.
– Так и передай анониму, что, мол, приехал Максим Максимыч к своему закадычному приятелю из МУРа. И еще скажи, что секретов я не держу. В Москву я прибыл за этим за самым. Чтобы душегуба, который Лизу убил, найти и наказать.
– Смысл?
– Не твоего ума дело. Так и передай. Или пусть кончают меня, или выходят на встречу. Сдается мне, что и у вас в этом деле не всё до конца понимают.
Подполковник МУРа Резо Гонгадзе был предупрежден о визите Соколова. Но он не ждал его так рано. С Соколовым они были старые добрые приятели. Познакомились в сорок пятом, в том самом госпитале, где Максим сошелся с Прасковьей. Потом столкнулись на областном совещании работников угрозыска, и завязалась дружба. Не то что неразлейвода (тем более Гонгадзе тогда круто шел на повышение), но мужская, прочная. И поэтому, когда по внутренней связи доложили, что капитан Соколов прибыл и ждет в проходной, Резо отложил все дела и сам пошел его встречать.
– Извини, что не в назначенное время, – сказал Соколов после того, как они молча, без тоста, выпили за фронтовых друзей.
