Тайны кофейни в Киото. Том 1 - Такума Окадзаки

– А! – Я отвел взгляд от нее. – Но ведь это случилось больше месяца назад. В кафе же тщательно убираются каждый день. Не могла же эта таблетка валяться целый месяц.

– Может, где-то под мебелью завалялась. Вероятно, когда дядя сегодня искал мелочь, он случайно вытащил ее.

– Понятно… Я слышал, что таблетки для людей действуют и на кошек.

– Я не знаю деталей, но существуют лекарства, которые назначают при различных психических расстройствах и эпилепсии, а также используют как снотворное. Такие препараты используют и как транквилизатор для кошек, после него они крепко спят. – Она осторожно положила руку на спину котенка, а затем, словно решившись, подняла на меня глаза. – Я все же беспокоюсь, что он так много спит. Думаю, на всякий случай стоит показать его ветеринару.

– Да, наверное, стоит. Не хочется рисковать. Давайте я съезжу с вами?

– Нет, спасибо. Будет жаль, если кофе потеряет вкус, так что выпейте чашечку.

Я совсем забыл об этом.

– А вы точно не будете?

– Я не хочу рисковать его здоровьем. И не хочу, чтобы потом у меня нутро разорвалось от горя, – сказала Михоси с грустной улыбкой. – Жду от вас впечатлений о вкусе.

Мы решили посадить Шарля обратно в сумку, в которой он приехал сюда: так было лучше, чем держать его на руках, хотя его и не хотелось отпускать. Михоси вытряхнула из сумки одежду и сложила ее так, чтобы сделать мягкую лежанку.

– Вам точно не будет тяжело? Сумка нелегкая.

– Совсем нет. Она теперь гораздо легче, чем была. – И с этими словами она достала из своей сумки плоскую квадратную коробку сантиметров в сорок шириной. Коробка была обернута ярко-желтой бумагой, на которой красовался логотип Kokoroft.

– Это же…

– Я пыталась об этом рассказать, но вы меня прервали. Ведь и правда бывают интересные совпадения. Сегодня я тоже пыталась выполнить обещание и принести извинения…

Я невольно посмотрел на коробку.

Я извинялся за то, что вдруг назвал ее на «ты» и Ми-тян, а она – за недостойный поступок Мокавы. Мы провинились в один и тот же день и попытались извиниться в один и тот же день. Но все же это не просто совпадение.

– Я купила это, когда узнала, что у вас его еще нет, и оставила в «Талейране». Но потом упустила возможность подарить. А выяснив, что вы по-прежнему это не купили, решила все же отдать.

– И поэтому согласились прийти ко мне домой?

– Меня заинтересовал «обезьяний кофе», но я и правда использовала его как предлог. Иначе бы не посмела оказаться с вами наедине в вашей квартире. – Ее голос становился все тише, а на щеках появился румянец.

«Ну и дела», – думал я. Выходит, сегодняшнюю ситуацию «Михоси Кирима приходит ко мне домой» мы оба использовали как удачный шанс передать подарок. И правда занятная получилась история.

– Мне пора бежать. Извините за неожиданное вторжение сегодня. – Быстро положив Шарля в сумку, Михоси встала.

– Большое спасибо. Уверен, что мне будет приятно этим пользоваться. Тогда мой подарок в следующий раз.

– Во всем виноват этот малыш. Я была очень рада этому подарку. Очень.

От улыбки Михоси у меня кольнуло в сердце.

– Вы можете больше не бояться, – почему-то сказал я, когда открывал входную дверь, – мне хочется общаться не потому, что я чего-то жду в обмен. Но если вас что-то пугает, я защищу вас, пусть я и не выгляжу крепким.

У нее был очень серьезный вид, когда она вновь посмотрела на меня. Только румянец на щеках сделался еще ярче. Я почувствовал, что это передается и мне.

– То есть я хотел сказать, не вас… а вкус вашего кофе. Я не хочу потерять возможность его пить.

– Как обезьянка, которую приманили лакомством кибиданго[29]. Спасибо! – Еще раз улыбнувшись, Михоси вышла из квартиры, оставив подарок – электронную мишень для дартса.

В этот момент мою душу переполняло чувство покоя.

Появление Коная вселило в нас ожидание надвигающейся опасности. Страх Михоси терзал ее в течение четырех лет, и даже после того, как она преодолела его, он все равно дремал где-то в сознании, и общение с молодыми людьми лишь пробуждало его. Однако злоумышленник, который напугал проницательную Михоси, в конце концов оказался иллюзией. Честно признаться, сложно было в это поверить, но за цепочкой необъяснимых событий стоял всего лишь маленький котенок.

Как дурное предчувствие может распространиться и на остальные дела, так и чувство спокойствия распространяется на все вокруг. Когда вечером позвонила Михоси и сообщила, что с Шарлем все в порядке, то я, как и она, успокоился, хоть и оставались причины для тревоги. Дело не в легкомыслии или беспечности – просто нам хотелось жить счастливо, ведь счастье лечит старые раны.

Потерю бдительности перед лицом угрозы, которая, словно брызги краски, запятнала нашу жизнь, я бы назвал не ошибкой или просчетом, а трагедией. Но в результате мне пришлось принять единственно верное, на мой взгляд, решение.

«Обезьяний кофе», приготовленный из зерен, смолотых Михоси, обладал чуть ощутимым сладким ванильным ароматом. Редкий, но почему-то знакомый вкус, воплотивший известное изречение графа Талейрана. Легкая сладость вызывала прилив эмоций, в животе и груди разливалось тепло.

Расстаться с Михоси Киримой я решил зимним днем, пока это тепло не остыло.

Глава 7. «Если мы еще раз встретимся, я хочу выпить ваш кофе»

1

Холод железной ограды легко проникал сквозь ткань джинсов.

Чтобы остаться незамеченным на пустынной ночной улице, нужна сноровка. Он стоял на холодном зимнем воздухе около получаса, время от времени прикладывая телефон к уху, будто разговаривает, или поглядывая на часы, будто кого-то ждет.

Намикадзу Конай пытался согреться теплом собственного тела. Он задавался вопросом, что подпитывает этот огонь, который все еще горит в его душе.

Если бы он не встретил Михоси Кириму, то никогда бы и не узнал этих чувств. Она открыла ворота, защищавшие его внутренний мир, но стоило ему выйти наружу, закрыла свои. Это напоминало ему жестокость ребенка, который радостно разбирает на части часы или радио, зная, что не сможет собрать обратно. Увидев, что она игнорирует отчаяние человека, у которого сломался засов от ворот в его внутренний мир, он почувствовал, как внезапно в нем зародился гнев, неожиданно подтолкнувший его к действию.

Но гнев этот был направлен не только на Михоси Кириму, но и на самого себя – за то, что позволил открыть ворота. Снедаемый этим чувством, он причинил Михоси боль, как и хотел. Отчасти он справился с гневом, направленным на нее, теперь оставалось разобраться только с самим собой.

Конай не стал чинить ворота. Вместо этого он принялся с безумным энтузиазмом менять себя,