Красный Дракон - Томас Харрис

Если бы в комнате был грабитель, Фрэнсис бы напал на него тихо, вот так. Он бы высоко взмахнул ножом, сжимая его обеими руками, вот так.

Замахиваясь, Фрэнсис споткнулся о бабушкин шлепанец, стоящий у кровати. Нож подскочил в плывущей темноте, ударившись с резким стуком о металлический абажур настольной лампы.

Бабушка повернулась на другой бок и всхлипнула во сне. Фрэнсис замер. Его руки дрожали, сжимая тяжелый нож над головой. Бабушка захрапела.

Любовь к бабушке переполняла его. Фрэнсис выскользнул из комнаты. Он сходил с ума, не зная, как защитить ее. Он должен что-то предпринять. Он уже не боялся охватившей его тьмы, но в доме было нестерпимо душно!

Фрэнсис вышел через заднюю дверь и остановился на залитом лунным светом дворе. Он тяжело дышал, задрав голову вверх — как будто мог вдохнуть в себя лунный свет. Крошечный лунный диск, вытянувшись в эллипс, блестел на белках закатившихся глаз. Когда глаза опустились, он снова стал правильно округлым и светил теперь прямо ему в зрачки.

Его невыносимо распирала переполнявшая Любовь — так, что у него захватывало дыхание. Он быстро пошел к курятнику, ногами ощущая исходящий от земли холод, тяжелый нож стучал ему по ноге. Он побежал, чувствуя, что сейчас Любовь разорвет его на части.

Отмывая руки у колонки на птичьем дворе, Фрэнсис почувствовал небывалую легкость и умиротворение. К этому чувству он шел осторожно, а теперь обнаружил, что умиротворение было бесконечным, охватывающим каждую клеточку его тела. Смывая кровь с живота и ног, он думал о подарке, который сделала ему бабушка, по доброте своей не отрезав его естество. Голова у него теперь была ясная и спокойная.

Надо было куда-то деть ночную рубашку. Лучше всего спрятать под мешками в коптильне.

Когда нашли мертвого цыпленка, бабушка удивилась. Она сказала, что на лисицу это не похоже.

Через месяц Королева-мать отправилась в курятник за яйцами и нашла еще одного. На этот раз цыпленку свернули шею.

За обедом бабушка сказала, что, по ее убеждению, ей мстит «какая-то лентяйка из прислуги», которой она в свое время указала на дверь. Она добавила, что сообщила о происшествии шерифу.

Фрэнсис молча сидел за столом, сжимая и разжимая руку, вспоминая, как кожей ладони он чувствовал моргающий птичий глаз. Иногда, лежа в постели, он трогал свое тело, желая убедиться, что у него ничего не отрезано. Временами, когда он ощупывал себя, ему казалось, что он чувствует моргание глаза.

Бабушка быстро менялась. Она становилась все более вздорной и уже не могла держать слуг. Хотя не хватало прежде всего горничных, она взялась за кухню, систематически поучая Королеву-мать — единственную постоянную прислугу в доме, которая проработала у Долархайдов всю свою жизнь, — как нужно готовить, от чего качество пищи заметно ухудшилось.

С раскрасневшимся от кухонного жара лицом бабушка неутомимо хваталась за все подряд, редко доводя дело до конца, в результате полуготовая пища так и не попадала на стол. Она делала запеканку из объедков, оставшихся после обеда, тогда как в кладовке гнили хорошие овощи.

В то время бабушка стала фанатически скупой. Она экономила на мыле и отбеливателе, в результате чего простыни оставались грязно-серыми.

В ноябре она наняла пять негритянок. Ни одна из них не задержалась в доме.

В тот вечер, когда уходила последняя из пяти, бабушка была вне себя от ярости. Она шла по дому, что-то крича. Зайдя на кухню, увидела, что Королева-мать оставила на доске горку муки, окончив разделывать тесто.

Среди чада и пара, за полчаса до обеда, она подошла к Королеве-матери и влепила ей пощечину.

От возмущения Королева-мать уронила половник. Из глаз ее брызнули слезы. Бабушка замахнулась снова, но ее запястье перехватила большая розовая ладонь.

— Больше так не делайте. Вы не в себе, миссис Долархайд, но все равно больше так не делайте.

Изрыгая проклятия, бабушка голой рукой отшвырнула кастрюлю с кипящим супом. Из опрокинутой кастрюли суп, зашипев, потек внутрь плиты и на пол. Она ушла в комнату, захлопнув за собой дверь. Фрэнсис слышал, как она там ругалась и швыряла вещи о стену. В тот вечер бабушка так и не вышла из своей комнаты.

Королева-мать убрала разлитый суп, потом накормила стариков. Затем собрала свои пожитки в корзину, надела старый свитер и вязаную шапочку. Потом стала искать Фрэнсиса, но не нашла его.

Она уже залезла в телегу мужа, когда увидела мальчика, сидящего в углу крыльца.

— Уезжаю я, сурок. Больше не вернусь. Сирония из продуктовой лавки обещала позвонить твоей маме. Если я тебе понадоблюсь, пока она не приедет, приходи ко мне домой.

Он увернулся, избегая прикосновения ее ладони к щеке.

Ее муж крикнул, погоняя мулов. Не в первый раз Фрэнсис смотрел вслед уплывающей телеге. После того как Королева-мать предала его, огонек керосиновой лампы вызывал у него только печаль и опустошение. Теперь ему было плевать на слабый умирающий огонек. Разве его можно сравнить с луной?

Ему стало интересно, что чувствуешь, когда убиваешь мула.

После звонка Королевы-матери Мэриан не приехала. Она приехала днем, две недели спустя, после того как ей позвонил из Сент-Чарльза шериф. Миссис Вогт сидела за рулем «паккарда» довоенного выпуска в шляпе и перчатках.

На съезде с шоссе ее встречал помощник шерифа. Он подошел и наклонился над стеклом автомобиля:

— Миссис Вогт, ваша мать позвонила сегодня, часов в двенадцать, и что-то стала говорить о служанках, которые, дескать, крадут. Ну, я, само собой, приехал. Вы меня, конечно, извините, но она была вроде как не в себе. Смотрю, а здесь все как-то заброшено. Шериф говорит, лучше сперва вам позвонить, ну, вы сами понимаете. Мистер Вогт фигура вроде известная, и все такое.

Мэриан понимала прекрасно. Однако ее муж не пользовался былым уважением в рядах своей партии и заведовал теперь общественными работами в Сент-Луисе.

— Насколько я знаю, сюда еще никто не совал свой нос, — многозначительно сообщил помощник шерифа.

Когда Мэриан вошла в дом, мать спала. Двое стариков еще сидели за столом, ожидая, что их накормят. По заднему двору бродила какая-то старуха в одной комбинации.

Мэриан позвонила мужу: «Такие места часто проверяют?.. Должно быть, они ничего не видели… Жаловались ли родственники? Откуда я знаю… Я думаю, у таких и родственников-то нет… Нет, не надо. Ты в это дело не лезь. Мне нужно несколько негров. Пришли негров… и доктора Уотерса. Я обо всем позабочусь».

Минут через сорок пять прибыл доктор с санитаром, одетым в белый халат. Затем в фургоне приехали служанка Мэриан и еще пять слуг из дома Вогтов.

Когда Фрэнсис вернулся из школы, в комнате бабушки находились Мэриан, доктор и санитар. Фрэнсис слышал, как бабушка ругалась. Когда ее вывезли во двор на инвалидном кресле, у нее были остекленевшие глаза, а на руке — приклеенный пластырем кусок ваты. Впалое лицо выглядело странно без вставной челюсти. У Мэриан была перевязана рука — ее укусила бабушка.

Миссис Долархайд посадили на заднем сиденье машины доктора вместе с санитаром и увезли. Фрэнсис вышел посмотреть, как она уезжает. Он хотел было ей помахать, но передумал, и его рука на полдороге упала вниз.

Уборщики, которых привезла Мэриан, вымыли и проветрили все комнаты, устроили грандиозную стирку и искупали стариков. Мэриан работала наравне со всеми, приглядывая к тому же за приготовлением нехитрого ужина.

Она обращалась к Фрэнсису только для того, чтобы узнать, где что лежит.

Затем она отослала бригаду своих помощников и, позвонив властям округа, сообщила, что с миссис Долархайд случился удар.

Было уже темно, когда на школьном автобусе за стариками приехали работники социальной службы. Фрэнсис думал, что они и его заберут с собой, но на него не обращали внимания.

В доме остались только Мэриан и Фрэнсис. Она сидела за обеденным столом, обхватив голову руками. Он вышел из дома и залез на дикую яблоню.

Наконец Мэриан позвала его в дом. Она уже упаковала его одежду в чемоданчик.

— Тебе придется ехать со мной, — говорила она, идя к машине, — залезай, только не пачкай ногами сиденье.

«Паккард» тронулся с места, оставляя за собой забытое в центре двора инвалидное кресло.

Скандал удалось предотвратить. Власти округа выразили искреннее сожаление по поводу того, что произошло с миссис Долархайд, отметив, что она содержала прекрасный дом для престарелых. Авторитет семьи Вогтов не пострадал.

Бабушку поместили в частный санаторий для нервнобольных. Было это за четырнадцать лет до того, как Фрэнсис вернулся в ее дом.

— Фрэнсис, познакомься со своими новыми сестрами и братом, — сказала мать в библиотеке Вогтов.

Неду Вогту было двенадцать, Виктории — тринадцать, Маргарет — девять. Нед и Виктория переглянулись. Маргарет смотрела себе под ноги.