Поэмы - Алишер Навои

ГЛАВА XXXV

ФАРХАД НА ПИРУ У МИХИН-БАНУ

Ширин тоскует.

Михин-Бану приглашает Фархада на пир.

Десять ученых дев.

Здравица Ширин за Фархада и за ее любовь к нему

ГЛАВА XXXVI

СВАТОВСТВО ХОСРОВА

Иранский шах Хосров Парвиз ищет новую жену.

Сообщения гонцов о красавице Ширин.

Советник шаха Бузург-Умид.

Отправка посла к Михин-Бану

ГЛАВА XXXVII

МИХИН-БАНУ ОТКАЗЫВАЕТ ХОСРОВУ

Приход иранского посла.

Неожиданное предложение.

Объяснение с Ширин. Пир в честь посла.

Мудрый отказ Михин-Бану. Гнев Хосрова

ГЛАВА XXXVIII

НАШЕСТВИЕ ХОСРОВА НА СТРАНУ АРМЕН

Крепость Михин-Бану.

В ожидании осады. Фархад на вершине скалы.

Хосров осматривает крепость.

Два метких камня Фархада

Войска стихов построив на смотру,Поэт в поход повел их поутру.

Парвиз, поднявший гнева острый меч,Решив страну армян войне обречь,

Собрал такую силу, что и самНе ведал счета всем своим бойцам.

За войском поднимавшаяся пыльМрачила светоч дня за милем миль,

Скажи — совсем затмила светоч дня,Сознанье неба самого темня.

Не помнил мир неправый, чтоб походНастолько был несправедлив, как тот!

Немного дней водил Парвиз войска, —Увы, была страна Армен близка…

Тревоги весть летит к Михин-Бану,Что вторгся неприятель в их страну,

Что он потоком грозным хлынул… нет, —Какой поток! То море страшных бед!

Какое море! Ужасов потоп!Нет ни дорог свободных и ни троп…

Бану не растерялась: в ней давноСозрела мысль, что горе суждено.

И был начальник крепости умен —К осаде крепость приготовил он.

А крепость, простоявшая века,Была и неприступна и крепка,

Но так ее сумел он укрепить,Что крепче и кремлю небес не быть.

Дорога, по которой в крепость шлиАрбы с пшеницей, с сеном той земли,

Напоминала неба Млечный Путь,Покрытый звездной зернью вечный путь.

За крепостной стеной, что вознесласьЗубчатым гребнем в голубой атлас,

За каждым из зубцов — гроза врагам —Сидел не просто воин, — сам Бахрам!

Рвы доходили до глубин земных,И так вода была прозрачна в них,

Что по ночам дозорным со стеныБывали звезды нижние видны.[66]

Вся крепость так укреплена былаИ так припасами полна была,

Что даже и небесный звездомолЛет в сто зерна б того не промолол.

Как звезд при Овне — было там овец,Коров — как звезд, когда стоит Телец.

Описывать запасы всех одеждНет смысла нам, — а счесть их — нет надежд…

Теперь Бану заботилась о том,Чтоб власть в народе укреплять своем.

А пери думу думала одну —Она с военачальником Бану

Фархаду в горы весть передала:Мол, таковы у них в стране дела, —

Его судьба, увы, ее страшит,Пусть он укрыться в крепости спешит.

Не думал он в укрытие засесть,Но, чтоб обиды пери не нанесть,

Он все же нужным счел туда пойти,Но с тем, чтоб не остаться взаперти…

Над крепостью была одна скала —Быть башней крепости небес могла.

На ней Фархад решил осады ждать,Чтоб камни в осаждающих метать…

А между тем туда спешил Хосров,Придя, войска расположил Хосров

От места укрепленного тогоВ полмиля расстояния всего,

А сам со свитой выступил в объезд —Обозревать твердыню здешних мест.

Внимательно он местность изучал,На крепость взоры часто обращал,

Обдумывал, рассчитывал, но взорНе крепость видел на высотах гор,

А небо на земле. Как небо взять?Где силу и дерзанье где бы взять?

Так размышлял и каялся Парвиз,Но не совсем отчаялся Парвиз:

В походе пользы, может быть, и нет,Но сожаленья путь — не путь побед.

Хосров на ту скалу направил взгляд,Где на вершине пребывал Фархад,

Как жемчуг драгоценный на челе.Хосров его заметил на скале,

И, словно сам в себя вонзил кинжал,Он, к свите обратившись, так сказал:

«Осведомьтесь, кто дерзкий тот храбрец —Угроза и смятение сердец!»

Погнал коня один из тех людей,К скале приблизился и крикнул: «Эй!

Желает знать великий шах Парвиз,Кто ты такой? Чем занят? Назовись!»

И так Фархад ответил со скалы:«Себе не стану расточать хвалы.

Я к именитым не принадлежу, —Я именем своим не дорожу,

Оно мне чуждо стало, — нет, оноИсчезло — в прах, в золу превращено

Огнем любви, в котором весь сожжен,Я своего же существа лишен.

Но люди легкодумны, — потомуНебытию не верят моему, —

И, прах мой поминая, не в укор,Фархадом именуют до сих пор…»

От столь глубокомудро-скорбных словЧуть не лишился разума Хосров.

И, ревностью сжигаем, думал шах:«Есть сладость в этих мыслях и словах,

Красноречив соперник мой Фархад,Но в сахаре он мне подносит яд,

Убить змею шипучую — не жаль:Не ползай и при случае не жаль!

Чтоб не вонзился терний в ноги, — прочь!Он мой соперник, — и с дороги — прочь!

Пришла пора стянуть на нем аркан,Пробить ему в отходный барабан».

И кликнул шах: «Эй, люди, кто храбрей!Ко мне его доставьте поскорей…»

Увидел с высоты своей Фархад,Что мчится в десять всадников отряд,

И громко закричал оттуда вниз:«Эй ты, сардар! Хосров ли ты Парвиз

Иль не Хосров, но уши ты откройИ вслушайся в мои слова, герой!

Своих людей ко мне ты с чем послал?Когда б меня ты в гости приглашал,

То разве приглашенья путь таков,Что требовал бы сорока подков?

А если смерти ты меня обрек,Мне это — не во вред, тебе — не впрок,

И грех пред богом и перед людьмиЗа десять неповинных жертв прими.

Ты волен мнить, что это похвальба.Однако шлема не снимай со лба:

Метну я камень в голову твою —И лунку шлема твоего собью.

Вот мой привет! И вот — второй! Проверь:Сбиваю с шлема острие теперь».

Фархад метнул за камнем камень в шлем —И лунку сшиб и острие затем.

Сказал: «Вот подвиги людей любви!Ты видел сам и воины твои,

Как меток глаз мой, как сильна рука:Так уведи скорей свои войска,

Иначе — сам себя же обвиняй:Всех истреблю поодиночке, знай!

Хоть пощадил я череп твой, а все жИ сам ты головы не унесешь.

А потому благоразумен будь —И с головой ступай в обратный путь.

И милосердью ведь пределы есть:Не вынуждай меня, сардар, на месть.

Я не хочу, чтоб каждый камень мойСтал неприятельскою головой.

Но мне, в себе несущему любовь,Я верю — бог простит и эту кровь.

Тебя он шахом сделать захотел,Мне — прахом быть назначил он в удел,

Однако дело, коим занят шах,Стократ презренный прах в моих глазах.

Дорогой гнета день и ночь скача,Конем насилья все и всех топча,

Ты тем ли горд, что кровь и произволТы в добродетель царскую возвел?

Моею речью можешь пренебречь,Но страшно мне, что ты заносишь меч

И тучу войск на ту страну ведешь,Куда тебя вела любовь… О, ложь!

Свои уста, язык свой оторви —Ты говорить не смеешь о любви!..»

Рассерженный Хосров остался нем.Фархад пробил сначала камнем шлем,

Теперь, произнеся такую речь,Вонзил он в сердце шаха острый меч.

И, в сердце уязвлен, Хосров ушел,К своим войскам он, зол, суров, ушел.

Войска печали, кравчий, отзови!И шах и нищий — все равны в любви,

Любовь для нас, как власть царям, — сладка,Но есть соблазн и в доле бедняка.

ГЛАВА XXXIX