Поэмы - Алишер Навои

Живописные работы Фархада и Шатура.

Водосбросы для горожан.

Народные толпы спешат на праздник водопуска.

Царица Бану среди народа. Где Ширин?

Кто острой мысли сложный ход решал,Тот так пером всю книгу украшал.

Фархад всецело в дело весь ушел,Он с каждым днем арык все дальше вел,

Тая в душе надежду, что когдаОн завершит арык, придет сюда

Ширин, розовотелый кипарис,С кем, наконец, его пути сошлись:

Ее увидит и услышит онИ тем за труд свой будет награжден.

О, сколь она нежна и хороша!А если скорбная его душа,

От радости такой вся излучась,Покинет вовсе плоть его в тот час,

То — бог свидетель — больше у негоОн и просить не смеет ничего…

Одушевлен надеждою такой,С зари и до зари своей киркой

Гранит неутомимо он долбилВо имя той, которую любил.

Арык он так прокладывал: впередДве равнобежные черты ведет

На тысячу локтей: три — ширина,Два локтя вглубь — арыка глубина.

Он тысячу прорубит, а за нейПрорубит дальше тысячу локтей.

А двести камненосов следом шло,Освобождая от камней русло.

Тогда Фархад при помощи теслаПодравнивал бока и дно русла,

И так искусно их потом лощил,Как будто воском камень он вощил.

Нет, стены превращал он в зеркала, —Песчинка отражаться в них могла.

А если каменный кончался грунтИ вдруг песчаный обнажался грунт, —

Не облегчались там его труды:Пески — плохое ложе для воды, —

И, чтоб арыку не грозил обвал,Чтоб всей воды песок не выпивал,

Без устали киркой он и тишойРаботал — и не унывал душой.

Он сотни плит гранитных вырезал,Их оббивал и тщательно тесал,

И высекал зубцы по ребрам плит —Зубец в зубец он сплачивал гранит.

И, много сотен плит сводя в одно,Он стены облицовывал и дно,

И так в работе этой был он строг,Что швов нигде никто б найти не смог…

А снова станут скалы на пути,В куски он их раскалывал в пути.

Гранитных скал стал жителем Фархад —Стал скалосокрушителем Фархад.

Подтянет свой кушак потуже он —Одним ударом рушит целый склон;

Махнет, как бы игрушкой, он киркой —Смахнет скалы верхушку он киркой.

Он низвергал за глыбой глыбу в степь —Обрушиться хребты могли бы в степь!

Осколки били по луне, но ейБыл ореол защитой от камней.

Был звездам страшен тех осколков дождь,Что излила на них Фархада мощь, —

И, головы спасая, сонмы звездБежали с неба, покидая пост.

А небосвод — хоть весь изранен был, —Захватывал те камни и копил,

Чтоб их бросать на землю: млад и старСтрадают от камней небесных кар,

И, видимо, запаса тех камнейУ неба хватит до скончанья дней!..

Вершины руша от самих небес,Пыль поднимая до седьмых небес,

Сто вавилонских чар затмив, ФархадСердца потряс, смутил умы Фархад,

Когда и день и ночь арык в горахОн пробивал, свергая горы в прах…

Так исподволь все дело шло к концу,Арык уже был подведен к дворцу,

И здесь, как мы в дальнейшем узнаем,Фархадом был устроен водоем, —

Нет, озеро там выдолбил Фархад,Чья площадь — шестьдесят на шестьдесят.

Вода его живой водой была,Свежа, прохладна и до дна светла.

Вблизи дворца стоял один утес,Который в небо голову вознес.

Он круглым был, — в окружности своейИмел он свыше пятисот локтей.

Фархад подумал: «Исполин-скала!Мне тут сама природа помогла.

Об остальном я позабочусь сам:Прекрасный замок из скалы создам».

Опять Фархад кирку пускает в ход,Над озером он замок создает,

Из цельной глыбы строит он дворец —Искуснейшего зодчества венец.

Возглавлен был высоким сводом он,Стоял лицом к озерным водам он;

Его айван со множеством колоннВ лазурный упирался небосклон.

Величию наружному под статьСумел Фархад и все внутри создать:

Был для приемов и пиров большойВнутри скалы им высечен покой;

Вверху простерся купол-великан,Трехарочный и тут стоял айван

С высокими колоннами: ФархадНе пожалел трудов для колоннад.

Он отзеркалил так скалу-дворец,Что весь подобен стал стеклу дворец.

Своим резцом художник-камнетесУзоров много на айван нанес,

Украсил стены множеством картин, —На каждой он изображал Ширин.

Была на троне изображенаСредь гуриеподобных дев она.

Но даже и при райской красотеЛишь воплощенной формой стали те,

Зато Ширин была так хороша,Как в образ воплощенная душа!

Во многих видах он изображалТу, для кого дворец сооружал.

Изображал он также там себя,Но так изображал он сам себя,

Что где бы ни была она иль он,К ней взор его всегда был устремлен.

Шапур его не оставлял и тут,С ним разделяя живописи труд,

И смелой кистью другу помогал,И в кисть Фархада смелость он влагал.

Над росписью работая в те дни,Друг друга дополняли так они:

Один — людей напишет, тот — зверей,Один — зверей поправит, тот — людей.

Ту, что была всем пери образцом,Фархад не кистью лишь, но и резцом

Изобразил на камне, и себяИз камня высек, плача и скорбя.

Так создан был из той скалы дворец,И так он был украшен под конец,

Подобный по величине горам,А по изяществу — китайский храм.

Когда уже все кончил в нем Фархад,Вновь принялся за водоем Фархад,

Стал от него арыки ответвлятьИ к самому дворцу их направлять,

Так, чтоб дворец Ширин со всех сторонУзором водным был осеребрен.

Когда он это дело завершил,И город он снабдить водой решил.

А город был внизу, и без водыТам огороды гибли и сады.

Фархад исчислил высоту, — онаДвум тысячам локтей была равна.

И с этой кручи вниз пустил ФархадЗа водопадом в город — водопад.

И так благодаря его трудамВсе люди воду получили там…

Когда же день настал для пуска вод,Смятением охвачен был народ.

Не только этот город, — вся странаСобытием таким потрясена,

Спешила к месту зрелища толпой,Невиданной досель еще толпой —

Такой, что, попади в нее игла,И та упасть бы наземь не могла.

Да что игла! Из-за людских лавинНи гор не видно было, ни равнин!

А несравненный низвергатель скалВдоль берега арычного шагал,

В слезах, печальный. И, как он, понур,Брел рядом с ним и друг его Шапур.

Да, шел Фархад, тоскою удручен,Одной мечтою страстной увлечен.

Он думал: «Валит весь народ сюда,Быть может, и она придет сюда

Полюбоваться делом рук моих —Моя любовь, источник мук моих.

Я жду ее, тоскую, но боюсь:Придет — от радости я чувств лишусь.

А если вдруг не явится — умру.Не повидав красавицы — умру…»

Так, молча, нес он бремя горьких дум.Но в это время он услышал шум,

И вот — сквозь слезы, как сквозь пелену,Он видит караван Михин-Бану.

Блестящей свитою окружена,Как между звезд бесчисленных луна,

Была она так величава, — всяВеликолепье, блеск и слава вся.

Горячим ликованьем обуян,Народ, столь пышный видя караван,

Срывал все драгоценности с себя,И путь царицы устилал, любя.

Фархад остановился и поклонОтвесил низко, горем ущемлен:

Не находил он в царской свите той,Которая была его звездой.

Печально он опять побрел вперед,И весь тот многочисленный народ,

Заполнивший от гор до гор пути,Держал о нем лишь разговор в пути —

И, праздник омрачая сам себе,Скорбел и плакал о его судьбе.

Хотя Фархад и поспешить бы мог,Он остановкам находил предлог,

А сам смотрел: не прибыла ли та —Его любовь, страдание, мечта.

Глядел не в два, — в четыре глаза он,Ища ее — смятение времен.

И так дошел он до истока вод,И так за ним дошел и весь народ.

Подай вина мне, кравчий! Винный хмельПриятней, чем тоски полынный хмель!

О хмель разлуки! Сколько боли в нем!Лечи его свиданьем иль вином!

Миниатюра из рукописи XV в.