Золотой эшелон - Виктор Суворов

— Держи, командир! Надевай!

— Да мне, Салымон, это не по чину!

— А чего такого? — обиделся Салымон, — месяц-то твой, командир, сегодня истек. Теперь батальону решать, что тебе по чину. А мне — в исполнение приводить. Так у вас, товарищ маршал, есть сомнение — как ребята решили?

— Да, пожалуй, нет сомнений, полковник Салымон.

— Вот славненько, — заулыбался Салымон, — какие будут распоряжения?

— А посмотрите, ребята, остался ли кто живой.

Тут из-под бесформенной груды извлекли юркого человечка и, встряхнувши, поставили перед Зубровым. Человечек оказался не только целым, но и дара речи не утратившим.

— Товарищ маршал…

— Товарищей тут тебе больше нет! — рыкнул Сабля из-за его спины.

— Господин маршал! Ваше превосходительство! Разрешите доложить!

— Докладывай!

— Не велите казнить, ваше благородие! Могу оказаться полезным…

— Чем?

— Я у второго личным референтом был, все знаю. Тут, ваше сиятельство, государственный переворот готовился. Все линии связи ждут передачи сообщения особой важности. Ведущие корреспонденты ждут, чье имя объявить. И радио тут, и телевидение… Прикажите провести на место!

Кивнул Зубров Аспиду и Сабле, те взяли референта под руки. Но прежде чем двинуться с места, сказал Зубров негромко в пространство:

— Приказом верховного главнокомандующего возвожу всех присутствующих — кроме этого, конечно, — в офицерский ранг. Конкретные звания уточню позже. Ты! Показывай дорогу! Пройдемте, господа офицеры!

Юркий референт провел их в другой какой-то зал, поменьше, где Зуброва немедленно осветили прожекторы. Тут напихано было микрофонов, мониторов и прочей техники. Людей, однако, не было.

— Прикажете запускать?

Тут до сих пор безмолвный Поль тронул Зуброва за плечо:

— Виктор! Я могу тебя просить одну вещь?

— Конечно, Поль. Ты уж извини, браток, с мылом не вышло пока.

— Это неважно! Виктор — дай мне связь, пока ты не начал. Один телефонный звонок — и ты сделаешь меня богатым.

— О чем, Поль, разговор! Генерал-майор Брусникин! Не согласитесь ли вы принять пост министра связи?

— Соглашусь, господин маршал.

— Тогда первое задание: свяжи Поля, с кем там он захочет.

Поль и Брусникин вошли в коммуникационный центр и Брусникин провел Поля в кабину.

— Что теперь, сэр?

— Соедините меня с Чикаго, телефон 312-544-3111. Попросите к телефону мистера Портмана.

Брусникин козырнул и вышел. Через несколько секунд он вернулся.

— Господин Портман на линии, сэр.

— Артур? Говорит Поль Росс. Да, я звоню издалека, и у меня мало времени. Обещай мне, что ты сделаешь то, что я тебя попрошу сейчас, — и никому об этом и звука не проронишь. Договорились? Как обстоит дело с ценами на золото? Ну да, я так и думал, что они упадут. А на зерно? То же самое? Ладно, слушай. Сними со счета все деньги и начинай покупать эти акции. И не теряй ни минуты! Нет, с ума я еще не сошел. Я знаю, все думают, что Россия рассыпалась, но я полагаю, что она обретет некоторую устойчивость. Такое развитие событий даст нам кое-что заработать на золоте и на зерне, не так ли? Ну, вот видишь. Подожди, пока цены не вырастут до максимума, но не продавай, пока я тебе не дам знать. Вот и все. И если я узнаю, что ты разболтал эту новость, ты у меня из суда не вылезешь за нарушение профессиональной этики. Покупай тихо, не вызывая ни у кого никаких подозрений.

Пока Поль чирикал по телефону, к Зуброву снова подкатился заметно осмелевший референт:

— Господин маршал! Разрешите доложить, гример готов.

— Какой еще гример?

— Так для выступления по телевидению! Без грима — как же?

— К чертовой матери! Догримировались уже, хватит! Обойдемся теперь без грима.

Хлынули в зал упитанные люди с бумагами, на ходу спрашивая, как зовут главнокомандующего. Неведомо как очутился Зубров за большим столом.

— Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение! Передаем сообщение особой важности, — грянуло над ухом у Зуброва. Застрекотали камеры, и кто-то шепнул:

— Говорите, господин маршал!

И тут Зубров понял, что не знает он — что должен сказать. Что такое провозгласить, пока не рухнуло все, что хорошего осталось на этой земле, и не воцарился кровавый хаос — бездонный и окончательный. Может, в последний раз люди в телевизор с надеждой смотрят. Что он, Зубров, может им предложить? Украинцам, грузинам, Прибалтике — ясно: пусть сами себе разбираются, пока в разум не придут. А там видно будет — воевать ли, мириться. А русским, русским-то что? Ни звука в зале, только прожекторы слепят. Ждут все. И не знает, не знает Зубров. Никакая тут военная наука не выручит. Взялся за ближайший микрофон — аж костяшки побелели.

— Мать-Россия…

Эпилог

Марья вбежала в комнатку, где Оксана раздумывала над двумя кусками фланели: розовое кроить или голубое? И какие размеры бывают у младенцев: как на куклу Катю или побольше?

— Оксаночка, беги скорей! Твоего показывают!

Взметнулась Оксана, ничего не понимая, и бегом в горницу, где уже вся семья у телевизора. А на экране — Витенька ее, в незнакомом кителе с большими погонами. Живой! Здоровый! Что-то говорит очень серьезно — про границы, про экономику… Какой он умный! А Оксана что-то поглупела, вникать и не пытается, ей лишь бы голос его слышать. Не арестован, значит. Не убит. Марья ее обнимает и что-то шепчет, но и шепота Оксана не разбирает, и слезы не стирает, чтобы не заслонить хоть на миг голубой экран. Как же мальчика назовем, Витенька, а?

Командующий Одесским военным округом генерал-полковник Гусев, получив предупреждение о предстоящем важном правительственном сообщении, спустился в бункер, в шелест стрекочущих компьютеров, в россыпи разноцветных лампочек и кнопочек. Экран главного информационного блока погас на мгновение, и исчезла карта стратегической обстановки. Устроился Гусев поудобнее, и тут возник перед ним Зубров.

И звезды. Было их три: по одной золотой на погонах и бриллиантовая на шее. То ли экран слишком уж велик, то ли операторы телевидения перестарались со светом. Но, отражаясь в зубровских звездах, он слепил теперь генерал-полковника беспощадно, в упор. Каково ж там должно быть Зуброву перед прожекторами?

Глубоко выдохнул Гусев, отгоняя посторонние мысли: всем сейчас важное правительственное сообщение слушать положено. Но не дали ему подумать: положил новый его шифровальщик запечатанный бланк — правительственная, значит, шифровка. А правительственные, как известно, положено вручать адресату немедленно.

— От Зуброва? — простонал Гусев.

— От маршала Зуброва, — мягко поправил шифровальщик, а у самого в глазах искорки легкого безумия.

Надо правительственное сообщение слушать. Так положено. И шифровку читать надо немедленно. Так тоже положено. Небось Юлию Цезарю потому удавалось несколько дел одновременно делать, что сам он себе правительством и был. Понимал Гусев, что в той шифровке — судьба его. Расписался. Долго расписывался, с завитушками, давая себе время собраться, как перед прыжком. Полковник Зубров был большой наглец — чего же ждать от маршала?

Пробежал Гусев глазами все индексы шифров, ключей, каскадов, и сразу к главному:

 «срочно нужен новый начальник генерального штаба тчк назначаю вас тчк указ подписан зпт но не введен тчк прошу вашего согласия тчк независимо зпт примете пост или откажетесь зпт присваиваю вам воинское звание генерала армии тчк поздравляю тчк зубров тчк».

Глянул Гусев на своего шифровальщика — тот стоит вытянувшись так, как перед генерал-полковниками не вытягиваются.

Да, господин маршал, заварили вы кашу. Кто знает, чем все кончится. Рискованный вы человек, господин маршал, уж я-то вас знаю. И нужен вам сейчас срочно начальник Генерального штаба из той же породы. Ладно. Будет вам начальник Генерального штаба.

Батько Савела, развалясь на ковре у телевизора, услышал дикторскую преамбулу о сообщении чрезвычайной важности и навострил уши. Не сказать чтобы он очень удивился, увидев на экране Витьку Зуброва: он всегда считал, что из этого парня выйдет толк, как только он с коммуняками перестанет путаться. Однако, хлопче, шо ты про Украину скажешь? Сдалась мне твоя Россия! Ось, еже про дило! От же ж государственная голова! От же ж разумник! Хоть бы и в гетьманы сгодился — если б, конечно, у русских хватило ума гетьманов выбирать. А на Украине мы и сами с усами. Добре, Витька, шо воевать нам с тобой не придется! Будем, значит, усякую дипломатию теперь разводить та дружественные отношения. Вышел батько на крыльцо, бровью повел — и стихла его вольница.

— А шо, хлопцы, дружку моему Витьке Зуброву подарим заради дипломатических отношений?

— Тачанку ему, батько! Расписную, да с пулеметом! Пускай гоголем по Москве ездит!