Записки прапорщика - Дмитрий Оськин

- Что же, и град убивает иногда, - заметил я Блюму.

- Но для того, чтобы был пулеметный град, надо по меньшей мере сотни три-четыре машин.

Наступила темнота. Мы с Блюмом шагали за повозками. Ни у меня, ни у доктора не было карты. Чтобы ориентироваться, Блюм приказал денщику взять у старшего по обозу карту.

Минут через двадцать Ерохин притащил карту и электрический фонарь.

- Уже двенадцать километров прошли, - сказал Блюм, разглядывая карту. - Еще километров восемь, будет река Стырь, за которой проходит Тарнопольское шоссе. Я думаю, часа через два выйдем на шоссе, и там можно будет сделать привал.

Поплелись дальше.

Километрах в трех от реки мы попали под проливной дождь. Я был в одной гимнастерке. Шинели своей я не нашел, она, очевидно, осталась в повозке Ларкина, с которой он уехал за фуражом. Промок до нитки. Блюм оказался предусмотрительнее, у него был плащ.

Но вот наконец и Стырь. На берегу раскинулась большая деревня. Вышел из хаты старик, сообщил, что часа три-четыре идут русские войска, главным образом обозы, и что жители удивляются спешному отходу русских.

- Это наш маневр, - ответил Блюм старику, - чтобы вовлечь австрийцев в ловушку.

Старик недоверчиво посмотрел на Блюма.

Прежде чем зайти в хату передохнуть, я вместе с Блюмом прошел вперед, к мосту через Стырь, посмотреть на переправу.

Шум и крики стояли на переправе. Большой мост протяжением метров четыреста был забит повозками так же, как это было при выезде нашем из деревни Хмельницкой.

- В чем тут дело? - спросил Блюм.

- Впереди на мосту пушки застряли, - ответили нам.

- Да вы помогли бы им!

- Не пускают.

- Как - не пускают?

Прошли до конца моста. Тяжелая шестидюймовая артиллерия скопилась при съезде с моста.

- Почему не продвигаетесь? - строго спросил Блюм.

- Никак невозможно, господин полковник, - ответили Блюму, не заметив в темноте погонов врача.

- На руках бы попробовали.

- Да разве можно на руках двадцать пушек выкатить, лошади и те не берут, а тут еще Илья Пророк ишь как льет.

Дождь действительно шел вовсю.

От моста подымался высокий суглинистый берег. Колеса орудий застревали, и лошади не могли протащить их.

- В сторону бы съехали, - предложил Блюм.

- Если в сторону сойдем, то совсем застрянем. Тут все-таки гать.

- А что же так-то стоять? Вы видите, что позади делается?

- Что - позади? Обоз. Черт с ним, пусть остается. Прежде всего надо артиллерию вывезти.

Видя, что наше вмешательство здесь бесполезно, мы с Блюмом вернулись обратно и обратились к старику галичанину с вопросом, нет ли другой переправы.

- Есть другая - сказал старик. - Только это в конце деревни, в полукилометре отсюда, и мост там неважный. Пушки там не пройдут.

- А ну-ка, Ерохин, - сказал своему денщику Блюм, - поворачивай вправо.

По топкой грязи мы проехали не полкилометра, как говорил старик, а добрых два, пока наконец в самом конце деревни не увидели протянутый через реку плашкоутный мост.

- Вот видите, совсем не занят. Здесь и переправимся.

Осторожно вывели лошадей на этот мост. Но не прошли и двадцати метров, как мост рухнул - он был старый, заброшенный, им не пользовались даже крестьяне.

Оставив намерение переправиться, мы с Блюмом вернулись на берег, потеряв две повозки с лошадьми и имуществом.

- Давайте здесь переночуем, утро вечера мудренее.

Дождь лил по-прежнему, и напрасны были наши усилия поддержать огонь в разведенном костре, хотя солдаты таскали сухие бревна из ближайших стодол, пользуясь темнотой. Я забрался вместе с Блюмом под одну из повозок. Санитары притащили два снопа соломы, которые послужили нам постелями. Отсутствие шинели чувствовалось. Холод и сырость пронизывали до костей. Перед рассветом я встал, обшарил несколько повозок и нашел брезент, прикрывавший медикаменты. На рассвете вместе с Блюмом отправились в деревню выпить чаю и согреться.

Жители не спали, проявляя к нашему отступлению живейший интерес.

- Пане, русские совсем уходят из Галиции? - спрашивали нас.

- Нет, не совсем.

- А как же не совсем, ежели вся деревня занята обозами и переправа идет?

- Это маневр, - говорили мы.

Было ясно, что жители нам не верят.

Рассвело совсем.

Со стороны фронта слышались сильнейшие взрывы.

"Рвут снаряды", - подумал я.

Взрывы продолжались в течение целого часа.

- А. ведь, должно быть, это артиллеристы, - обратился ко мне Блюм, не дождавшись распоряжений, взрывать стали.

- От кого же могли они получить распоряжение? - в свою очередь спросил я. - Все удрали.

- Обратите внимание, - показал Блюм, - рвут снаряды справа от нашей бывшей позиции, со стороны Езерно.

- Верно.

Подошли к мосту. Застрявшие ночью со своими орудиями артиллеристы успели вывезти их в гору. Мост был свободен. Появились откуда-то распорядители, которые регулировали движение обоза через мост, не давая обозной публике рваться без удержу вперед, как это было накануне ночью.

Вскоре подъехал и наш перевязочный отряд.

- Что потеряно? - спросил Блюм у Ерохина.

- Три повозки, господин доктор. Одна с медикаментами и две с санитарным имуществом.

- Каким?

- Банно-прачечным.

- Ну, сейчас не до бани, и так жарко!

С восходом солнца мы с обозом переехали на другую сторону и минут тридцать ждали выезда на шоссе, пока впереди следовавшие повозки выровняются для дальнейшего движения на Тарнополь.

Во время этой стоянки со стороны Заложец показалась новая колонна обоза. И к нашему удовольствию, мы встретили едущих в повозках Максимова и Вишневского. - Расскажите, Сергей Максимович, что было, - обратился к Максимову Блюм.

- Мы думали, что и не выберемся из Гайзаруды. Австриец прервал позицию около Звыжна (помните, в прошлом году там наш полк стоял), быстро занял Маркополь и оттуда пошел во фланг манаювских позиций. Забрали Олеюв, Тростенец. Чуть не взяли в плен штаб тридцать пятой дивизии. Успел удрать. Австрийцы в сопровождении немецких частей прошли вдоль фронта, это-то нас и спасло. Если бы они прошли прямо на Заложцы, нам бы не выбраться...

Мы узнали о прорыве позиции после того, как уже были взяты Олеюв, Тростенец и Лапушаны. Совершенно случайно в Гайзаруды прискакал ординарец тридцать пятой дивизии. Ночью, сделав объезд километров на двенадцать севернее от Гайзаруд, мы, не дожидаясь никакого распоряжения от начальника дивизии и из штаба корпуса, решили по собственной инициативе двигаться на Тарнополь. Очевидно, отступление повсюду, раз мы вас здесь застали.

- Надо полагать, повсюду, - согласился Блюм.

- Страшно жаль, Владимир Иванович. Так много пришлось бросить имущества, которое полк накопил за год. Мы смогли погрузить только самое главное. На всякий случай я оставил в Гайзарудах взвод нестроевой роты с несколькими фурманками, приказав охранять оставленное имущество и, если явится возможность, нанять крестьянских лошадей, чтобы присоединиться к полку. Если же ничего не выйдет, распорядился все облить керосином и сжечь.