Только одной вещи не найти на свете - Луис Руис

За очень редкими исключениями, главным принципом расположения экспонатов в музее фонда Адиманты оставалась случайность. Довольно большой и длинный зал очертаниями повторял библиотеку. Чтобы осмотреть гравюры и картины, развешанные по стенам, следовало соблюдать осторожность и стараться не натолкнуться на треножники, служившие подставками для деревянных и керамических скульптур. Шаги Эстебана гулко разносились по залу, и он ощутил некую робость — впрочем, не лишенную приятности, — осознавая себя единственным посетителем музея. С самого детства его порой навещала мысль о том, что по ночам музеи, закрытые для публики, превращаются в тайное место встречи персонажей, которые пользуются безлюдьем, чтобы сойти с картин — выпрыгнуть из рам и пройтись по залам, исподтишка стащить какой-нибудь фрукт с натюрморта или принять участие в битвах, изображенных на батальных полотнах. У экспонатов коллекции Адиманты было нечто общее: все они прямо или косвенно были связаны с древними легендами или суевериями, с кошмарными сновидениями, после которых люди просыпаются на рассвете с пересохшим ртом, с призраками, о которых шепчутся ночами вокруг костра, — связаны с существами из подземного мира, которые пугали человека еще в ту пору, когда он обитал в пещере. Теперь эти персонажи поглядывали на Эстебана с картин и с пьедесталов. Трагический образ высшего существа, превратившегося в чудовище, повторялся повсюду и в разных видах: персидская терракотовая статуэтка с собачьей головой и орлиными крыльями; на нескольких гравюрах — толпа обезумевших уродов, которые осаждают святого Антония; на полотнах, которые время затянуло густым коричневым туманом, — змей, грызущий землю под мечом святого Михаила или какого-то другого архангела. Но не один дьявол был героем музея; здесь присутствовали и свидетельства апостольского служения дьяволу на земле, а также древние пыточные инструменты, с помощью которых его поклонников принуждали к раскаянию, щипцы и клещи, с помощью которых вырывали признания у ведьм. И только в самом конце прямоугольного прохода, рядом с гравюрой, иллюстрирующей «Потерянный Рай» Мильтона, Эстебан увидел то, что искал: последнего ангела, четвертого члена команды — абсолютно такого же, как прочие. Ангел стоял, купаясь в свете яркой лампы, — еще один экспонат, обычная статуя, извлеченная из бурного прошлого, наполненного смертями и жертвоприношениями, где изваяние играло первостепенную роль. У левой ноги ангела застыл лев; на пьедестале были выбиты ряды значков, их-то Эстебан и жаждал увидеть и теперь прилежно переписал в свою тетрадь:

ן.SAMAEL.װ

DIRA.FAMES.VSVTSVC.EDRDD.ESADVDC…

— Много лет назад, — заговорила сеньорита Остманн, и голос ее шел словно бы из живота, — жил в Париже один венгерский маг и волшебник, который предлагал довольно еретическое трактование Ветхого Завета. Станислав де Гуайта, так его звали, утверждал, что когда Господь произнес знаменитое заклинание fiat lux, он не зажигал никаких светильников и не делил мир на свет и тьму, как полагали многие поколения комментаторов Библии. Веление «да будет свет» было исполнено самым первым из всех созданий, тем, кто уже сам по себе был факелом мира, — Люцифером, Носителем света, красивейшим из вселенских обитателей. Он стоял на самом верху ангельской иерархической лестницы, — среди серафимов, по утверждению Суареса[26]. Согласно некоторым преданиям, во лбу у него сияла утренняя звезда; по другим — он носил диадему с геммой, сверкающей ярчайшим светом. Но, как вы знаете, это был мятежный ангел.

Инвалидное кресло двигалось по залу — нестерпимый скрип снова резанул слух Эстебана.

—Книга Пророка Исайи повествует, что Люцифер хотел взойти на небо: «…взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой, и сяду на горе…» Святой Фома объясняет такое бунтарство гордыней, которая подтолкнула его соперничать с Всевышним, а Дуне Скот обвиняет его в загадочном грехе «духовного сладострастия». Согласно Тертуллиану, святому Григорию Нисскому и святому Киприану Князь мира сего завидовал человеку, созданному по образу и подобию Божиему, и это толкнуло его на мятеж. Суарес предполагает, что тот отказался почитать обретшего плоть Господа: сам он — чистый дух и никогда не преклонит колена пред существом, созданным из страстей и крови, каким является человек; Амброзио Катарино, архиепископ Понцы[27], еще в четырнадцатом веке выдвинул любопытный тезис: Люцифер почувствовал недовольство, ибо хотел, чтобы Слово воплотилось в его личности. Ангелы взбунтовались, на Небе произошла огромная битва. Иоганн Вир в своей «Pseudomonarchia daemonum»[28] подсчитал, что мятежное войско состояло из 6666 легионов по 6666 воинов в каждом. Чем это закончилось, вы знаете: «Videbam Satanam sicut fulgur de Coelo cadentem…»[29]

Глаза Адиманты несколько секунд оставались закрытыми, словно он пытался удержать воспоминаний, которые стремились взмыть вверх и там рассеяться; Эстебан дышал совершенно бесшумно, он боялся чем-либо порушить драматическую тишину. Скажем, если перевернет страницу записной книжки или сменит позу.

— Люцифер был сослан на самый край света, прикован на дне зловонной ямы, где он и начал плести мстительные замыслы. И прозываться с тех пор стал Сатаной, Вельзевулом, Астаротом, Левиафаном. Гемма, венчавшая его диадему, упала и оказалась в руках архангела Михаила, из нее тот позднее изготовил святой Грааль, чтобы туда собрали кровь Христову. А Люцифер превратился в чудовище, по его поводу Данте обронил прекрасное замечание в «Аде»: «S’ei fu si bel com’egli ora brutto…»[30] И тогда началась тайная работа: шпионаж, заговоры, интриги; его агенты, разбросанные по всему свету, начали подготавливать его возвращение. Росло число поклонников Сатаны, истинных творцов зла. И тут позвольте мне сделать отступление. Вам знакомо имя Артура Мейчена?

Вопрос обескуражил Эстебана, которому вдруг страшно захотелось закурить. Все его движения — то, как он медленно засовывал записную книжку в карман куртки, чтобы выиграть время и придумать подходящий ответ, — в мельчайших деталях, как на двух миниатюрах, отражались в голубых зрачках старика. Эстебан кашлянул.

— Автор романов ужаса, — заметил он без большой уверенности.

— Да, — рука Эдлы Остманн легла на спинку инвалидной коляски, — обычно о нем вспоминают как о предшественнике Лавкрафта, хотя, на мой взгляд, у него были немного иные интересы. В повести «Белые люди» есть место, которое цитируют также Повель и Бержье, Мейчен объясняет, что истинное зло, Зло с большой буквы, имеет мало — или не имеет ничего — общего с теми мелочами, которые мы почитаем за зло в нашей повседневной жизни. Настоящий злодей, как и настоящий святой, существа куда более необычные и редкие, чем, скажем, гидра или единорог. Истинное зло — явление духовное, а не материальное, оно относится к области теологии, а не технологии. Несчастный пьянчуга, до смерти забивший ногами свою жену, так же далек ото зла, как далека от милосердия старуха, подающая милостыню нищим на улице. Террорист может быть очень добрым человеком, образцовым гражданином и отцом семейства, а признанный филантроп может творить настоящее зло — в химически чистом виде. Не случайно ведь Шекспир обращает наше внимание на то, что Князь Тьмы — настоящий джентльмен.

— Так в чем же состоит зло? — прервал ее рассуждения Эстебан.

— Позвольте оставить ваш вопрос без ответа, — улыбнулась сеньорита Остманн. — Ответить — это все равно что дать точное описание благодати или того самого ничто, которое предшествовало творению. Давайте ограничимся скупой формулой: зло есть отрицание. Напрягите воображение и представьте: зло — это всегда что-то иное, что-то с противоположным знаком. Многие из тех, кто с самым невинным и безобидным видом шествуют по улице, нацепив заурядную маску лавочника, продавца лотерейных билетов, проститутки или предпринимателя, на самом деле могут быть членами зловещего братства черных лебедей. Они — поклонники Сатаны, темного царства, всего того, что несет в себе зло. Втайне ото всех и уже много веков подряд они подготавливают пришествие нового миропорядка, который будет полной противоположностью тому, что известно нам. Иными словами, зло — понятие метафизическое, а не нравственное.

— И началось все это много веков назад? — Губы Эстебана страстно мечтали о сигарете.

— Да, много веков назад. Человек, как правило, недоволен тем, что имеет, и призывает несчастное рогатое существо, требуя от него определенной программы непослушания и бунтарства. — При этих словах старик усиленно заморгал. — У сатанизма долгая и богатая история. Жиль де Лаваль, маршал Ре, в пятнадцатом веке предавал детей мучительной смерти, чтобы отслужить черную мессу[31]. Маркиз де Вильена, переводчик Данте и Вергилия, принес себя в жертву ради того, чтобы познать преисподнюю, чтобы воскреснуть в новом теле и с новым разумом. Королева Франции Екатерина Медичи носила привязанную в области желудка кожу обезглавленного ребенка с начертанными на ней цифрами и буквами, с помощью которых можно вызывать Сатану. После шестнадцатого века было написано несколько трактатов, доказывающих действенность таких заклинаний: «Исследование привидений» Самуэля де Казини, «Трактат о ведьмах» Бернара де Коме, «О явлениях ведьм и демонов» Сильвестра Мазолини, а также книги Бартоломея де Спины, Якоба ван Хохстратена или Педро де Сируэло. В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году Мильтон в «Потерянном Рае» выказывает откровенное восхищение дьяволом и изображает его почти что королем в изгнании, который заслуживает наше преклонение. «Разбойники» Шиллера — попытка убедить нас, что предпочтительнее гореть в аду в компании бунтарей и смелых духом людей, нежели попасть в рай и оставаться там вместе «с самыми заурядными глупцами». В конце восемнадцатого века Леопарди пишет гимн Сатане, следом за ним то же делают Джозуэ Кардуччи и Мишле — последний объясняет человеческий прогресс тем, что тут не обошлось без участия мятежного дьявольского духа. Можно назвать еще очень много имен — Байрон, Виньи, Эрхард, Бирс. Сегодня в США существует Официальная Церковь Сатаны, и ее библия, сочиненная неким Антоном Ла Веем, призывает к последовательному и постоянному противостоянию, непокорности, бунту.