Ричард Длинные Руки – майордом - Гай Орловский

– Берегитесь! – вскрикнул священник за моей спиной.

Из темноты, что на той стороне зала, со зловещим шорохом в нашу сторону неслась плотная стая летучих мышей, как я решил сперва, но это оказались не мыши, а гарпии. Священники громко и четко читали молитвы, кнехты кто молча, а кто и с руганью разрядили в стаю арбалеты, потом бросили их на пол и принялись рубить мечами. Рыцари сражались в переднем ряду, закрывая железными телами святых отцов.

Я поспешно опустил забрало и открыл стрельбу из двух болтеров. Факелы погасли, свет дает только мой огонек, шелест крыльев становился все тише, а молитва все громче, хотя вряд ли так уж работала молитва: летучие твари падали на пол либо рассеченные мечами, либо пронзенные стальными стрелами арбалетов, либо с рваными дырами от моих болтов.

Когда остались только бьющиеся на полу в судорогах твари, я огляделся, сменив болтеры на меч Арианта. Со всех сторон слышалось хриплое дыхание и сдавленные вздохи.

– Раненые есть? – спросил я. – Много?.. Хорошо, пусть возвращаются.

– Только с вами, – донесся из темноты суровый, но твердый голос.

– Я пойду дальше.

– Мы тоже, – ответил голос и добавил угрюмо: – Если для сэра Растера ничего не оставили…

Другие голоса слились, но смысл я понял, верность сюзерену в действии, и, взяв меч на изготовку, пошел через зал в тьму, откуда вылетели гарпии. Огонек поспел туда раньше меня, темень расступилась, таинственно блещет металлической крошкой каменная стена, а вдоль нее тянутся стеллажи с множеством тиглей, колб, засушенных растений, черепов животных, рыб и птиц, склянок с жидкостями неприятного вида и еще более гадостного запаха.

Пока я быстро окидывал взглядом полки, вдруг да что-то знакомое, подошли Зигфрид с Ульманом.

Зигфрид спросил:

– Как с этим?

Ответил за меня Ульман, демонстрируя удивительную для такого гиганта сообразительность:

– С нами инквизиторы, не заметил?..

– Ага, – сказал Зигфрид с некоторым сожалением. – Не порадуем нашего Логирда…

Приблизился отец Дитрих, суровый и взъерошенный, сказал резко:

– Быстрее уничтожьте все это дьявольское… да, дьявольское!

Теодорих первый подскочил к полкам и принялся все громить и уничтожать, отец Дитрих сказал мне встревоженно:

– Раны рыцарям и кнехтам залечили, но, увы, сын мой, силы священников на исходе… Враг оказался силен.

– Надеюсь, – ответил я, – мы уже закончили чистку этого богомерзкого места.

– Я тоже…

Он оборвал себя на полуслове, я увидел ужас в его глазах. Тут же совсем близко, по ту сторону стены раздался чудовищный рев, от которого зазвенело в ушах. На стене отпечаталась ветвистая черная молния: извилистые трещины, похожие на грязные корни огромного дерева, лишь мгновение были трещинами, затем камни… нет, вся стена рухнула в нашу сторону!

Зигфрид повалил отца Дитриха и рухнул сверху, упираясь руками в пол. Каменные глыбы прокатились по его стальному панцирю с жутким скрежетом, по всему помещению взвилась серая удушливая пыль, а камни сбивали с ног рыцарей и кнехтов.

Я слышал крики боли, скрежет и лязг, но не отрывал устрашенный взгляд от неясной фигуры, задевающей головой потолок, что вынырнула из облака пыли и двинулась вслед за камнями. Чудовищный огр, весь покрытый серой каменной крошкой, втрое шире, чем обычные огры, сам похожий на ожившую скалу.

Я швырнул молот, в одно движение сорвал с пояса болтеры и открыл стрельбу. Молот ударил в грудь огру, вернулся и, бешено вращаясь, саданул рукоятью по костяшкам с такой силой, что я заорал и выронил один болтер.

Огра все же тряхнуло, отступил на шаг, а сейчас вздрагивал под ударами стальных болтов. В его теле оставались крохотные кровоточащие дырочки. Помещение тряхнул яростный рев, монстр отыскал меня взглядом горящих дикой злобой глаз и сделал широкий шаг.

Я кое-как заживил разбитые костяшки и, подхватив с пола болтер, всаживал в чудовище трясущимися руками болт за болтом уже с двух стволов.

Катящиеся глыбы догнали последних из моей команды уже у противоположной стены. Я слышал звон доспехов, жуткий треск костей, крики о помощи.

Огр взревел жутко, его лапы почти касались меня, когда его шатнуло. Я едва успел отскочить, а он завалился лицом вниз. Земля дрогнула, подпрыгнула, я прижал болтеры к поясу и огляделся с сильно бьющимся сердцем.

Глава 8

Последние камни наконец застыли, только в двух местах кучи продолжали скрипеть и двигаться: из одной поднялась гигантская фигура в железе, потерявшем цвет, лишь по росту я узнал Ульмана, из другой встал на четвереньки Зигфрид. Он раздвинул еще камни и поднял неподвижное тело отца Дитриха.

Я бросился к ним.

– Что с ним?

Доспехи Зигфрида покорежены, а панцирь смят настолько, что потомок Нибелунгов дышит с хрипами, как раненый дракон.

– Не знаю, – ответил он сипло. – Вроде бы камни его не топтали. А по мне будто табун…

Веки отца Дитриха затрепетали и приподнялись. Глаза красные, масса полопавшихся сосудов, но прошептал достаточно твердо:

– Я цел… Как и доблестный Зигфрид, верный сын церкви. Но панцирь ему надо снять немедленно…

Зигфрид буркнул:

– Да, иначе кончусь.

Он пытался поднять руку и не мог: искореженные пластины скрежетали, скрипели, но не поддались. Я сказал с сочувствием, но твердо:

– Зигфрид, бери пострадавших. Выводи отсюда.

Он буркнул недовольно:

– Я и без доспехов стою троих с головы до ног в железе!

– Ты не можешь поднять руку, – уличил я. – А снять могут только наверху кузнецы. Если бы на тебе не железо толщиной с наковальню…

Пыль еще висит, скрывая стену напротив, камни скрипят и шевелятся, появляются руки, спины, поднимаются на поверхность, как всплывающие киты. К моему удивлению, уцелели все, зато я понял, почему отец Дитрих и священники не просто измождены, а на грани смерти от истощения.

Рыцари и ратники сбрасывали с себя груды глыб с проклятиями и стонами, тут же пытались сорвать душащий их металл, потерявший форму. Священники слабо бормотали молитвы, на остатках сил залечивая уже свои раны. Отец Дитрих прочел молитву, останавливающую бесов, его едва успели подхватить, когда валился на пол.

Бернард сидел на камне возле Асмера, голову нашего лучшего стрелка положил себе на колени. Глаза Асмера оставались закрыты, в лице ни кровинки.

– Жив, – сообщил Бернард, перехватив мой встревоженный взгляд. – Отец Тартарий прикрыл молитвой… Скоро очнется.

– А сам Тартарий?

Бернард кивнул в сторону согбенной фигуры священника. Весь покрытый пылью и каменной крошкой, отец Тартарий стал почти неотличим от камня.

Перехватив мой взгляд, он с трудом повернул голову. Лицо воскового цвета, как у мертвеца, глаза ввалились в темные пещеры, а под ними повисли в три этажа мешки, покрытые мелкой сетью.