Дезертир - Андрей Валентинов

Я весьма удивился, девушка же покачала головой:

— Альфонс, можете не волноваться. Я не собираюсь отправлять нашего Франсуа Ксавье к гражданину Тенвилю…

— Спасибо, — не преминул вставить я.

— …Просто не могу забыть, как вы вместе с гражданином Давидом всего год назад…

Она не стала договаривать, но этого хватило. Индеец явно скис. Похоже, бриссотинское прошлое гражданина д'Энваля было не особо безоблачным.

— Я ошибался, — Альфонс улыбнулся достаточно жалко. — О, как мы все ошибались, о-о! И вы, Юлия…

— Но я не предлагала устанавливать гильотины в каждом квартале! — отрезала девушка. — Я врач, а не убийца!

Пора было вмешаться. Беднягу индейца было жаль. Драматург в золотых очках никак не походил на кровожадного санкюлота. Очевидно, Альфонс из тех людей, что постоянно увлекаются чем-то новым. Сегодня — средневековыми рукописями, вчера — изделием доктора Гильотена.

— Мир вам! — изрек я. — Гражданка Тома, не становитесь фурией! А вы, гражданин д'Энваль, забудьте о депутате Давиде и ангелах его и просветите меня в вопросе о лограх и святом Патрике.

Именно это я хотел узнать у любителя манускриптов. Индеец моргнул, отчего очки вновь чуть не упали с носа.

— Логры? О, логры! Ну-у…

— Пора домой, — решительно заявила гражданка Тома. — Холодно! Если вас, граждане, интересует всякий хлам, то поговорите по дороге.

Индеец не нашелся, что ответить, и покорно поплелся за девушкой. Я мог лишь в очередной раз посочувствовать Альфонсу. Удивительно, что он еще не начал заикаться, подобно гражданину Демулену. Интересно, как у того с личной жизнью?

— Логры жили во времена короля Артура, — сообщил д'Энваль, когда мы вновь углубились в узкие улочки Латинского квартала, направляясь к набережной. — А король Артур правил в Камелоте, и у него был меч под названием Эскалибур… Но, честно говоря, вам лучше почитать Мэллори, друг мой. Меня сейчас интересует древняя Франция. Логры — это Англия…

Я понял, что надеялся напрасно. Вильбоа оказался куда больше подкован в логрском вопросе.

— Ну, а святого Патрика во Франции почти не знают — продолжал Альфонс. — Единственную церковь его имени в Париже закрыли еще в прошлом веке…

— Здесь была церковь Святого Патрика? — насторожился я. — Где?

Несчастный граф Элоа не смог найти помощи у святого Роха. И тогда он пошел искать защиту у крестителя логров…

— Кладбищенская церковь, — пожал плечами индеец — Вернее, катакомбная. Где-то под кладбищем Невинноубиенных Младенцев. Ее основала ирландская община… Или даже не ирландская, точно, признаться, не помню… При Людовике Солнце церковь закрыли.

Я замер. Кладбище Невинноубиенных! Графа Элоа в последний раз видели именно там! Катакомбы!

— На кладбище есть вход в подземелье, — внезапно заявила гражданка Тома, казалось, не обращавшая внимания на наш разговор. — Я видела эту церковь.

— Вы?! — Мы с Альфонсом изумленно переглянулись.

— А что тут такого? — девушка недоуменно пожала плечами. — Пять лет назад ратуша создала комиссию по переносу старых клабищ. Отец был товарищем председателя. Кто-то предложил перенести останки с центральных кладбищ города в катакомбы. Там еще в средневековье были какие-то захоронения… В общем, когда комиссия собралась осмотреть подземелье, я к ним, так сказать, примкнула. Из научного любопытства.

— И церковь Святого Патрика… — напомнил я.

— Обычная часовня, несколько захоронений, костница. Где-то в получасе ходьбы, если спускаться от кладбища Невинноубиенных… Вы что, туда собрались Франсуа Ксавье?

— Ну-у… — немного растерялся я.

— И не думайте! Хотя бы потому, что сейчас все входы в катакомбы под охраной Национальной гвардии. Требуется специальный пропуск — уж не знаю, за чьей подписью. Да и вообще, там сыро и холодно, живо подхватите горячку…

Я и не думал спорить. Конечно, сейчас в катакомбах и холодно, и сыро, входы под охраной бдительных граждан в синих шинелях… Интересно, кому они подчиняются? Не гражданину ли Демулену? А если не ему…

— Друг мой! — Горячий шепот д'Энваля прервал мои размышления. — Если вы и вправду собрались туда, в мир мрака…

— И не думайте, Альфонс! — отрезала Юлия. — Никуда я вас не пущу! И вас, Франсуа Ксавье, тоже! Объектов для вскрытия мне вполне хватает!

Ирокез сник, а я не удержался от улыбки, прикидывая, что лучше: найти Вильбоа или ехать сразу к его заикающемуся приятелю?

— Шарль зд-десь! — Демулен улыбнулся, и я вновь подумал, насколько обаятелен этот якобинец. — П-прошу в гости! У н-нас нечто вроде мальчишника по поводу д-дня Декады и отъезда моей супруги.

— Если это из Конвента, гони к свинячьим чертям! — прогремел из глубины квартиры густой бас. — Надоели эти засранцы, мать их! А если это Робеспьер или кто-нибудь из его говенного Комитета — спусти его с лестницы!

Я почувствовал, как моя челюсть начинает отвисать.

— Н-не удивляйтесь, — шепнул Демулен. — Это Жорж, он всегда т-такой. Проходите.

Я едва успел снять плащ и отдать невозмутимому лакею шляпу, как дверь отворилась и в прихожую выглянул Вильбоа.

— Вы? — Похоже, мое появление его изрядно удивило. Что-нибудь случилось?

— Заезжал к вам, — пояснил я. — Но мне сказали, что вы у Камилла.

— И п-правильно, — заключил Демулен. — Прошу, з-заходите. Мы как раз собирались ужинать…

— Да кого там черти на хрен принесли? — вновь прогудел бас. — Выпить не дают, мать их!.. Камилл, Шарль, куда вы пропали, черт вас раздери?!

Не успел я войти в комнату, как на меня надвинулось что-то огромное, широкоплечее…

— А это еще кто?! — прогремело над ухом. — Вандейцы что, уже Париж взяли?

— Именем Короля! — охотно отозвался я. — Руки вверх, гражданин Дантон!

Великан на миг оторопел, но тут же громыхнул хохот, от которого мелко зазвенела люстра.

— Правильно! Смелость, смелость и еще раз смелость! Если б я был на месте говнюка Шаретта, то давно уже превратил бы засранцев этого скотоложца Россиньоля в итальянскую вермишель! Да хрен там, в вермишель! В говно! Будем знакомы, гражданин! Я — Жорж Дантон, меня боятся все, кроме Камилла, но он тоже меня боится, иначе не бегал бы к этому евнуху Робеспьеру каждую неделю, чтобы плакаться в жилетку…

— Это г-гражданин Люсон, — поспешил вставить Демулен, — к-который…

— А-а! Спаситель нашего Шарля! — Широкая лапа по-медвежьи сжала мою кисть. — Очень рад, хотя, говорят, вы истинный «аристо»…

— Жорж! — попытался вмешаться Демулен, но гигант резко взмахнул рукой, отчего по комнате пронесся не ветер, а целый ураган.

— Лучше, мать его, быть настоящим «аристо», чем валять дурака с красными колпаками и карманьолой!

Вы бы видели, гражданин Люсон, этого говнюка из говнюков Филиппа, прости господи, Эгалите35, когда он переодевался сапожником и пытался изображать из себя санкюлота! Какого хрена! Если ты аристократ — то будь аристократом…

— И не п-превращайся из Дантона в д'Антона, — самым невинным тоном добавил Камилл.

Послышалось грозное сопение, сменившееся, однако, добродушным смехом.

— Уел! Что было, то было! Когда ты приезжаешь в Париж из такой навозной дыры, как мой Арси-сюр-Об, приходится привлекать к себе внимание. Кстати, Камилл, разве не в моей конторе ты изрядно зарабатывал на дворянских титулах?

— А ты нам не рассказывал, Жорж! — вставил Вильбоа, похоже, давно привыкший к подобным эскападам гражданина Титана.

— И сейчас не буду! Сначала мы выпьем, иначе на кой хрен я сюда, спрашивается, приперся? Вы чего пьете, гражданин Люсон?

— Грапп, — сообщил я, заметив в глубине комнаты стол, густо уставленный бутылками.

— Ка-а-к? — Титан обомлел. — А-а! Понял! Вы южанин, не иначе из проклятой Жиронды, где все пьют грапп и любят Бриссо. Нет, грапп мы пить не будем, мы будем пить шампанское, хотя один мой знакомый недоносок считает, что оно — яд свободы!

Яд свободы? В этом было что-то знакомое!

— П-прошу к столу, — вставил Демулен. — Все готово.

— И не проси, сами догадаемся, — рявкнул исполин и круто развернулся по направлению к батарее бутылок — Шарль, разливаешь ты, а то Камилл зальет нас, как обычно, с ног до головы.

Первая бутылка была выпита в мгновение ока, затем открыли вторую, после чего по требованию Титана — и третью, которую он осушил уже сам, без нашей помощи.

— Лучше! — подумав, констатировал гражданин Дантон. — Денек был говенный, но кончается не так плохо… Так вот, о титулах, господа и граждане. Первые два года я в этом вонючем Париже ни хрена не мог заработать. А потом догадался — стал вести дела тех ублюдков, что мечтали получить дворянство. Ну, мы с них и лупили, правда, Камилл?

Демулен улыбнулся. Похоже, это воспоминание доставило ему немалое удовольствие.

— Представляете, гражданин Люсон, последнее дело я выиграл за день до штурма Тюильри! До сих пор помню — какой-то Эссон хотел стать д'Эссоном. Он побыл им часа четыре — пока я не свистнул Барбару с его волками-марсельцами, и мы все разом не кинули корону вместе с дворянством и прочей херней в нужник. Ну, марсельцы! Помнишь, Шарль, как мы с ними чуть не подрались? Эти говнюки, гражданин Люсон, только приперлись в Париж, стали требовать девок и водки. Представляете? Толпа в пятьсот голодных вонючих парней, забывших, что такое бритва и полотенце, зато злых, как бесы! Водки я им поставил, а с девками вышла целая история…