Алпамыш - Фазил Юлдаш

Сколько ни упрашивал их Байбурибий, никто ему в ответ слова не сказал. Так и уехали они.

Вернулся опечаленный Байбури в дом, подумал: «Э, плохо, что уехали они, просьбе моей не вняв, чувствую — не вернуться им из калмыцкой страны…»

В боевом задоре лихом,Сорок беков скачут верхом,Мчатся на просторе степномВ темной непроглядной ночи.Свищут по тулпарам камчи!То степным, то горным путемЕдут они ночью и днем.Кони расскакались в степях,Пышет пламя в конских ноздрях.Пена, накипая в пахах,Падает, как хлопок, во прах, —Конникам их резвость не в страх.Так при свете дня и впотьмахСорок храбрецов-седоковСкачут в дальний край калмыков.«Нам туда прибыть, — говорят, —Калмыков разбить, — говорят, —Выродку их, шаху Тайче,Голову б срубить! — говорят. —Байсары спасем, — говорят. —Скот ему вернем, — говорят, —Увезем в Конграт!» — говорят.Храбрецы-тюри каковы,Витязи, смотри, каковы!С ними ты, калмык, не шути!..Много разных стран по пути,Разный по пути разговор.Едут мертвой степью — кудаВорон не летал никогда.Мимо камышовых озер.Мимо бирюзовых озерЕдут — утешается взор.Каменными кряжами шли,По ущельям-скважинам шли, —Мало ль было, много ли гор, —Девяносто гор перешли!Выйдя на зеленый простор,По земле, по вражьей пошли…

Идут они так по калмыцкой земле, — о том, какая западня им готова, ничего не знают…

А теперь послушайте об этой коварной старухе, о Сурхаиль. Сказали мы уже раньше, что в привычку она себе взяла ежедневно на холм подниматься, в подзорную трубу на дорогу поглядывать. И вот — смотрит она однажды в эту трубу и видит: едут сорок сардаров конных, грозней драконов разъяренных. Увидала их коварная старуха;— и на такую хитрость пустилась: разметала космы свои, лицо ногтями исцарапала, — пошла к ним навстречу.

Увидали беки старуху, придержали поводья — коней остановили, спрашивает у нее Алпамыш:

— Что ты бродишь здесь одна в пустыне, мать?Горько плачешь по какой причине, мать?Космы растрепав и разодрав лицо,Ты скорбишь о муже иль о сыне, мать?Иль тебе обиду кто-нибудь нанес,Или потерпеть ущерб тебе пришлось?Близкого кого ль утратить довелось?Что, скажи, причина этих горьких слез?Далеко ль отсюда, близко ли живешь?Слезы проливая, ты куда бредешь?Что ты так вопишь, лицо ногтями рвешь?Убиваясь так, с ума себя сведешь!Если спросишь нас — издалека идем,Натерпелись мук, идя таким путем!Сами мы — конгратцы. Ты-то кто сама?Едем — видим, ты сокрушена весьма, —Отвечай, старуха, не сходи с ума!Может быть, помочь тебе сумеем в чем?..

Выслушав эти слова, Сурхаиль сказала так:

— Я тебе доверюсь, добрый байбача:Знай, обидчик мой — калмыцкий хан Тайча.Осенью цветам не расцветать в садах.Благосклонность в ваших да найду сердцах,Да издохнет он, калмыцкий этот шах!Я имела семь могучих сыновей,Не бывало в мире лучших сыновей, —Он, проклятый этот, подлый шах Тайча,Семерых моих замучил сыновей,На меня обрушив ужас черных дней!Хоть бы он издох, калмыцкий шах, злодей!..Пляшет под тобою конь на всякий лад,На боку твоем сверкающий булат,Счастлив твой народ и край родной, Конграт,Если у него такой, как ты, есть клад!Коль меня заметил твой соколий взгляд,Верю я, сынок, что ты помочь мне рад,Но вернуть моих не сможешь ты сынков.Вот что претерпела я от калмыков!..Шахское злодейство можно ли простить?Как-нибудь должна я шаху отомстить!У тебя, сынок, осмелюсь ли спросить,По какому делу прибыл ты сюда,Долго ли у нас намерен ты гостить?

Алпамыш на эти слова ответил:

— Если хочешь знать, моим словам внемли:Из Байсун-Конгратской еду я земли.Я — кочкар могучий у себя в стране.С шахом калмыков расчесться надо мне,А с врагами счет свожу я на войне.Шаху этому я враг теперь вдвойне…Есть один тут одинокий человек,Близкий родич мой, высокий человек.Он калмыцким шахом очень угнетен,Беззаконно им всего скота лишен, —При своих стадах пастушить принужден.Имя — Байсары. Мой тесть и дядя он!Вот зачем в страну калмыцкую скачу.Кровного коня дорогой горячу.Я его найду, коварного Тайчу,На него, как сокол грозный, налечу, —И за Байсары сполна с него взыщу,И за сыновей твоих я отомщу!..

Старуха в ответ такое слово сказала Алпамышу:

— Был добросердечен ты, сынок, со мной,Душу обласкал ты мне в глуши стенной, —Обращусь к тебе я с просьбою одной:Заверни ко мне, будь гость почетный мой!Ночь одну хочу тебе я послужить,Эту радость должен ты мне разрешить-.Ты устал с пути, — к чему тебе спешить?Ночь в моем дому ты можешь погостить.Этим ты окажешь мне большую честь, —Я имею право на такую честь:Сыновья мои погибли все, как есть,Но одна утеха мне, сыночек, есть:Сорок у меня красавиц-дочек есть,Зрелые вполне, как розы, хороши, —Скучно им без братьев жить в степной глуши.Вас увидев, будут рады от души,Словно братьям, вам прислуживать, родным.Долг гостеприимства мы ведь тоже чтим, —Выполнить его, сынок, мне разреши.Погости хоть эту ночь в дому моем, —На заре поедешь ты своим путем.Мне язык калмыцкий хорошо знаком.Самый лучший путь вам укажу потом.Вижу я, сынок, твой благороден лик.Вижу — ты врагов бояться не привык,Сколько б ты ни встретил калмыков, сынок.Устоять не сможет ни один калмык.Отомсти за всех моих сынков, сынок!Гостем нашим будь, — а дом недалек.

Этими словами затуманила коварная старуха разум Алпамыша и его товарищей, совсем рассудка лишила их. Согласились беки переночевать у нее, — и старуха, радуясь удаче своей, повела их к себе.

Идут они за ней — приходят к замку ее. Сверкающее здание это увидев, подумали: «При жизни сыновей своих старуха, оказывается, по-шахски жила!»

Раскрылись перед ними ворота, въехали они во двор, — усмехнулись:

«Сыновья старухи с шахом своим соперничать, видно, решили, дом свой не хуже, чем у падишаха, устроили. Потому, наверное, и погубил их шах калмыцкий».

Оглядываются они, богатству замка дивясь, а старуха, как вошла в ворота, так девушкам своим и подала голос:

— Братья ваши как бы воскресшими станут! Гостей привела я, — гости эти за братьев ваших кун потребуют!

Выбежали сорок девушек-красавиц, по одной подошли к каждому из сорока беков, коней подхватывают, к коновязям привязывают их, в гостевой покой прибывших вводят, ковры-одеяла расстилают, кланяются им, улыбками обласкивают:

Беки пленены приветливостью их,Расторопностью и сметливостью их,Красота девиц их сводит всех с ума.Им платками машут сорок баловниц, —Нет на свете краше этих чаровниц.Службою хотят гостей очаровать:Воду им подносят руки умывать.Начинают дастарханы накрывать,Блюда с угощеньем ловко подавать:С кишмишом и медом были чашки тут,Сласти и орехи, и фисташки тут, —Остается бекам сесть да пировать,С девушек игривых — глаз не отрывать.Девушки служить гостям не устают, —Жареного мяса блюда подают,В красных чайниках заваривают чай.Подавая чай, — ты это примечай, —Нежною рукой, как будто невзначай,Гостя обожгут, — пойми, кто не дурак!Между тем старуха подает арак.Беки выпивают, размышляя так:«Нам служа и нас увеселяя так,Хороши калмычки все, как на подбор,И ни в чем отказа нет нам до сих пор.Видно, и кой-чем послаще в эту ночьУгощать гостей красавицы непрочь»…Меж собой такой веселый разговорБеки, наслаждаясь отдыхом, ведут, —Никакой беды-опасности не ждут…

Калмыкам теперь старуха весть дает:«Алпамыш, мол, в замке мирно ест и пьет, —Пусть, мол, шах, не медлит и войска пришлет».День уж на исходе, вечер настает, —О подходе войск старуха узнает.Говорит она пирующим тогда:«Ой, сынки, беда, нежданная беда!Весть имею — шах прислал войска сюда!Как спасти мне вас, укрыть мне вас куда?»О гостях притворно плача и скорбя,Космы распустила, в грудь бия себя:«Жертвой быть за вас, сгубила я себя!»Так она сказала — и спешит во двор.Гости повскакали с мест — бегут за ней, —Кинулись во двор проведывать коней,А коней проверив, сняв с ворот запор,Вышли за ворота — слушают, глядят, —Видят, что старухин разговор — не вздор:Шахские войска подходят к ним в упор,С двух сторон старухин замок обходя,Громогласно в трубы медные дудя…

Видят беки — время битву принимать, —Говорят старухе: — Ну, спасибо, мать!Если б не дала ты во-время нам знать,Калмыки могли бы нас врасплох поймать, —Без тебя погибнуть мы могли бы, мать!Истинно, как мать, была ты к нам добра! —Простодушным бекам вовсе невдомек,Кто на самом деле их врагам помог.Так была старуха Сурхаиль хитра!Гости — на коней — и едут со двора.

Первым выезжает Хаким, —Вражье войско блийтся к ним.Говорит он людям своим:— Друг — опора храбрым сердцам, —Храбрый друга отыщет сам:Прах следов его — нам бальзам,Исцеленье скорбным глазам.Беком я конгратским зовусь,Насмерть я с врагами схвачусь,Вдохновлен единой мечтой,Верен буду клятве святой:Быть достойным возлюбленной, — той,Для кого я с детства желан!Пробил боевой барабан.Жаром гнева не пышащий — трус!Барабана не слышащий — трус!Тот, кто в час, гремящий войной,Не надел кольчуги стальной,Не надел наплечника, — трус!Он презрен навечно, как трус!Будьте же в сраженьи тверды!.. —Так Хаким джиштам сказал.

А войска врагов-калмыковСтроят боевые ряды.Многие, однако, из них,Видимо, в себе не тверды, —Ждут неотвратимой беды.Выехал вперед Алпамыш, —Слово он опять говорит:— Ныне жесточайшая намСеча с калмыком предстоит.Вражья кровь пролейся в степи,Вражий прах развейся в степи!Вскачь пустить коней на майдан,Слева, справа! Гей, на майдан!.. —Молвил это сокол Хаким,Поднял меч высоко Хаким, —Прямо на врагов поскакав.Каждый из его сорока,Чья железа тверже рука,Грудь, что склон горы — широка,Горным львом рыкающим стал,Тигром устрашающим стал,В пыль врагов превращающим стал.Сорок, что один, в тот же миг —Алпамышу вслед напрямикМчатся на врагов-калмыков, —Гром гремит от конских подков!Их перед собой увидав,Первенство в бою прогадав,Калмыки камчами конейПонукают, бьют все сильней,Шумно на узбеков скача,Поломав ряды сгоряча,Звездами падучими став,Овцами заблудшими став,Скачут калмыки кто куда,Воинами быть перестав.Так они растерялись тогда!..

Храбрецы, пугая, кричат,Трусы, убегая, кричат.В Чилбир-чоле крик не смолкал,Свист, батырский гик не смолкал,Но куда б калмык ни скакал,Хакимбек с отрядом своим,Как дракой, его настигал,Пополам мечом рассекал.Тщетно враг спасенья искал.Сеча тут большая была!Пыль густым туманом плыла,Словно весь чилбирский майданОбволок тот пыльный туман,Словно от незримой луныСтлался тот обильный туман.Что ни холм и что ни шихан,Что ни дол и что ни овраг —Всюду многочисленный врагПадал от булатов и пик, —Жертвою узбекскою был!Всюду Алпамыш их губил, —Кровью весь Чилбир затопил,Меч на их костях притупил,Бранный обнаружив свой пыл.Вот как Хакимбек воевал!Он пощады врагам не давал,Отдыха рукам не давал,В деле брани был знатоком:Он владел искусно клинком,Пикою алмазной владел.Так он воевал с калмыком,Со своим исконным врагом!И джигиты-беки его,Соревнуясь в деле такомС доблестным своим вожаком,Храбрость умножая свою,Чудеса являли в бою:Сорок против ста сороков,Собственных голов не щадя,Скопищам калмыцким грозя,Мчатся на майдане степном,Носятся в тумане ночном,Яростными львами рыча,Стычек с храбрецами ища,В ножны не влагая меча,Головы дерущимся — прочьСносят, вправо, влево рубя,Пиками бегущих губя,Раненых конями топча…Сколько калмыков в эту ночьЖертвами в степи полегло,Сколько недобитых в ту ночь,По земле чилбирской ползя,Землю в смертной муке грызя,За свое коварство и злоКару в том бою понесло!Было велико их число.Все-таки иным калмыкамВ грозном том бою повезло, —Видимо, их чудо спасло:Сохранили ноги они,Выбрались к дороге они.Там, соединившись в отряд,В страхе и в тревоге они,Так между собой говорят:«Подкрепленья ждать, — говорят, —Бой вторично дать, — говорят, —Жизни не видать! — говорят: —Лучше мы подальше уйдем…»И пошли обратным путем…

Стало в Чилбир-чоле темно.Беки говорят: «Все равноНам торжествовать суждено,Шаху горевать суждено!Кончена игра, — говорят,—На покой пора, — говорят,—Ночь темна, сыра, — говорят, —Что нам без шатра, — говорят, —После всех трудов ночевать?Завтра уж с утра, — говорят, —Выедем врагов добивать.Будет сеча вновь, — говорят, —Выпустим их кровь! — говорят.Драться, — говорят, — нам не лень, —Черный уготован им день!А теперь на отдых пойдем, —В замке эту ночь проведем.Сурхаиль стара, — говорят, —Скорбь ее остра, — говорят, —С нами же вчера, — говорят, —Так была добра! — говорят.С нею посидим, — говорят, —Долг ей отдадим, — говорят…»Беки повернули коней —В замок возвращаются к ней.

Возвратились они к Сурхаиль коварной, — с девушками веселую беседу завели. Взяли девушки в руки золотые чаши с вином, — и, заздравную песню запев, стали угощать беков.