Полное собрание сочинений. Том 3. Басни, стихотворения, письма - Иван Крылов

Послание о пользе страстей

Почто, мой друг, кричишь ты так на страстиИ ставишь их виной всех наших зол?Поверь, что нам не сделают напастиЛюбовь, вино, гульба и вкусный стол.Пусть мудрецы, нахмуря смуры брови.Журят весь мир, кладут посты на всех,Бранят вино, улыбку ставят в грехИ бунт хотят поднять против любови.Они страстей не знают всей цены;Они вещам дать силы не умеют;Хотя твердят, что вещи все равны,Но воду пьют, а пива пить не смеют.По их словам, полезен ум один;Против него все вещи в мире низки;Он должен быть наш полный властелин;Ему лишь в честь венцы и обелиски.Он кажет нам премудрые пути:Спать нажестке, не морщась пить из лужи,Не преть в жары, не мерзнуть век от стужи,И словом: быть бесплотным во плоти,Чтоб, навсегда расставшись с заблужденьем,Презря сей мир, питаться – рассужденьем.

Но что в уме на свете без страстей?—Природа здесь для нас, ее гостей,В садах своих стол пышный, вкусный ставит,Для нас в земле сребро и злато плавит,А мудрость нам, нахмуря бровь, поет,Что здесь во всем для наших душ отрава,Что наши все лишь в том здесь только права,Чтоб нам на всё смотреть разинув рот.На что ж так мир богат и разновиден?И для того ль везде природа льетОбилие, чтоб только делать вред?—Величеству ее сей суд обиден.Поверь, мой друг, весь этот мудрый шумМежду людей с досады сделал ум.И если б мы ему дались на волю,Терпели бы с зверями равну долю;Не смели бы возвесть на небо взор,Питались бы кореньями сырыми,Ходили бы нагими и босымиИ жили бы внутри глубоких нор.

Какие мы ни видим переменыВ художествах, в науках, в ремеслах,Всему виной корысть, любовь иль страх,А не запачканны, бесстрастны Диогены.

На что б вино и ткани дальних стран?На что бы нам огромные палаты,Коль были бы, мой друг, мы все Сократы?На что бы плыть за грозный океан,Торговлею соединять народы?А если бы не плыть нам через воды,С Уранией на что б знакомство нам?К чему бы нам служили все науки?Ужли на то, чтоб жить поджавши руки,Как встарь живал наш праотец Адам?Под деревом в шалашике убогомС праматерью не пекся он о многом.Виньол {Виньол – Дж. Баронци Виньола, знаменитый итальянский архитектор и теоретик архитектуры XVI в.} ему не строивал палат,Он под ноги не стлал ковров персидских,Ни жемчугов не нашивал бурмитских,Не иссекал он яшму иль агатНа пышные кубки для вин превкусных;Не знал он резьб, альфресков {Альфреско – особый вид стенной живописи.}, позолотИ по стенам не выставлял работРафаэлов и Рубенсов искусных.Восточных он не нашивал парчей;Когда к нему ночь темна приходила,Свечами он не заменял светила,Не превращал в дни ясные ночей.Обедывал он просто, без приборов,И не едал с фаянсов иль фарфоров.Когда из туч осенний дождь ливал,Под кожами зуб об зуб он стучалИ, щуряся на пасмурность природы,Пережидал конца дурной погоды,Иль в ближний лес за легким тростникомХодил нагой и верно босиком;Потом, расклав хворостнику беремя {Беремя – охапка.},Он сиживал с женой у огонька,И проводил свое на свете времяВ шалашике не лучше калмыка.Всё для него равно на свете было,Ничто его на свете не манило;Так что ж его на свете веселило?

А все-таки золотят этот век,Когда труды природы даром брали,Когда ее вещам цены не знали,Когда, как скот, так пасся человек.Поверь же мне, поверь, мой друг любезный,Что наш златой, а тот был век железный,И что тогда лишь люди стали жить,Когда стал ум страстям людей служить.Тогда пути небесны нам открылись,Художества, науки водворились;Тогда корысть пустилась за моряИ в ней весь мир избрал себе царя.Тщеславие родило Александров,Гальенов {Гальен – Гален, древнеримский врач и исследователь медицины.} страх, насмешливость Менандров {Менандр – знаменитый древнегреческий комедиограф (IV в. до нашей эры).};Среди морей явились корабли;Среди полей богатыри-полканы {Полкан – имя получеловека-полуконя в сказке о Боне-богатыре.};Там башни вдруг, как будто великаны,Встряхнулися и встали из земли,Чтоб вдаль блистать верхами золотыми.Рассталися с зверями люди злыми,И нужды, в них роями разродясь,Со прихотьми умножили их связь;Солдату стал во брани нужен Кесарь,Больному врач, скупому добрый слесарь.Страсть к роскоши связала крепче мир.С востока к нам – шёлк, яхонты, рубины,С полудня {Полдень – юг.} шлют сыры, закуски, вины,Сибирь дает меха, агат, порфир,Китай – чаи, Левант {Левант – Ближний Восток.} нам кофе ставит;Там сахару гора, чрез океанВ Европу мчась, валы седые давит.Искусников со всех мы кличем стран.Упомнишь ли их всех, моя ты Муза?Хотим ли есть? – Дай повара француза,Британца дай нам школить лошадей;Женился ли, и бог дает детей?Им в нянюшки мы ищем англичанку;Для оперы поставь нам итальянку;Джонсон {Джонсон, Дюфо – очевидно, имена петербургских модных мастеров, англичанина-сапожника и француза-парикмахера.} – обуй, Дюфо – всчеши нам лоб;Умрем, и тут – дай немца сделать гроб.Различных стран изделия везутся,Меняются, дарятся, продаются;Край света плыть за ними нужды нет!Я вкруг себя зрю вкратце целый свет.Тут легка шаль персидска взор пленяетИ белу грудь от ветра охраняет;Там английской кареты щегольскойЧуть слышен стук, летя по мостовой.Всё движется и всё живет меной,В которой нам указчик первый страсти.Где ни взгляну, торговлю вижу я;Дальнейшие знакомятся края;Знакомщик их – причуды, роскошь, сласти.Ты скажешь мне – Но редкие умы?—Постой! Возьмем людей великих мы;Что было их душою? Алчность славыИ страсть, чтоб их делам весь ахал мир.Там с музами божественный Омир {Омир – Гомер.},Гораций там для шуток и забавы,Там Апеллес {Апеллес – древнегреческий живописец.} вливает душу в холст,Там Пракситель одушевляет камень,Который был нескладен, груб и толст,А он резцом зажег в нем жизни пламень.Чтоб приобресть внимание людей,На трех струнах поет богов Орфей,А Диоген нагой садится в кадку.—Не деньги им, так слава дорога,Но попусту не делать ни шагаОдну и ту ж имеют все повадку.У мудрецов возьми лишь славу прочь,Скажи, что их покроет вечна ночь,Умолкнут все Платоны, Аристоты {Аристот – Аристотель.},И в школах в миг затворятся вороты.Но страсти им движение дают:Держася их, в храм славы все идут,Держася их, людей нередко мучат,Держася их, добру их много учат.

Чтоб заключить в коротких мне словах,Вот что, мой друг, скажу я о страстях:Они ведут: науки к совершенству,Глупца ко злу, философа к блаженству.Хорош сей мир, хорош: но без страстейОн кораблю б был равен без снастей.

Эпиграмма на перевод поэмы «L'аrt роеtiquе»

«Ты ль это, Буало?.. Какой смешной наряд!Тебя узнать нельзя: совсем переменился!»– Молчи! Нарочно я Графовым нарядился;Сбираюсь в маскерад.

<П. Н. Львовой>

Счастливы басенки мои в руках твоих,Люби и жалуй их,И если иногда стихи мои не гладки,Читая их в кругу друзей под вечерок,Улыбкою своей ты скрадь их недостатки;И слабые стихи в устах красавиц сладки —Так мил нам на груди у них простой цветок.

<Е. П. Полторацкой> {Е. П. Полторацкая – родственница Е. М. Олениной, жены А. Н. Оленина.}

За милую прелестну кружку,Которой отвожу свою от жажды душку,С которой только что не сплюИ так люблю,Как маленький дитя игрушку.

<Эпиграмма на Д. И. Хвостова>

Полезен ли другим о басне сей урок —Не знаю, а творцу бедняжке он не впрок!

<Эпиграмма рецензенту поэмы «Руслан и Людмила»>

Напрасно говорят, что критика легка.Я критику читал Руслана и ЛюдмилыХоть у меня довольно силы,Но для меня она ужасно как тяжка!

<Отрывок из «Одиссеи»>

Мужа поведай мне, муза, мудрого странствия многи,Им понесенны, когда был священный Пергам испровергнут.Много он видел градов и обычаев разных народов;Много, носясь по морям, претерпепел сокрушений сердечных.Пекшися всею душой о своем и друзей возвращенье.Но не спас он друзей и сподвижников, сколько ни пекся.Сами они от себя и своим безрассудством погиблиБуйные! – Тучных волов они высокого солнцаПожрали – он навек обрек их не видеть отчизны.Ты, богиня и Диева {Дий – Зевс, царь богов.} дщерь, нам всё то поведай.Все уж иные, кого не постигла горькая гибель,В домы свои возвратились, войны набежавши и моря.Он лишь один, по отчизне тоскуя и верной супруге,Властью удержан был сильной, божественной нимфы Калипсы.В утлых прекрасных пещерах – она с ним уз брачных желала.Год же когда совершился и новое лето настало,Боги тогда присудили в отчизну ему возвратиться,В область Итаку – и тут не избегли трудов и злосчастийОн и дружина его; боги все к нему умилились.Только Посейдон один гневен жестоко был к Одиссею,Мужу божественну, доколь не вступил он на землю.Но тогда был Посейдон далеко в стране ефиопов.Два ефиопских народа земли на концах обитают.Тамо, где солнце восходит, и там, где солнце нисходит.Жертвами тучных волов и богатой стотельчною жертвойОн от них услаждался, – боги же купно другиеБыли тогда на Олимпе, в чертогах могущего Дия.

<В. П. Ушаковой>