Серебряный век русской поэзии - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1918
Искусство
Туман и майскую росуСберу я в плотные полотна,Закупорив в сосудец плотно,До света в дом свой отнесу.Созвездья благостно горят,Указанные в Зодиаке,Планеты заключают браки,Оберегая мой обряд.Вот жизни горькой и живойИстлевшее беру растенье.Клокочет вещее кипенье…Пылай, союзник огневой!Всё, что от смерти, ляг на дно.(В колодце ль видны звезды, в небе ль?)Былой лозы прозрачный стебельМне снова вывести дано.Кора и розоватый цвет, —Всё восстановлено из праха.Кто тленного не знает страха,Тому уничтоженья нет.Промчится ль ветра буйный конь, —Верхушки легкой не качает.Весна нездешняя венчаетГлаву, коль жив святой огонь.
Май 1921
«Невнятен смысл твоих велений…»
Невнятен смысл твоих велений:Молиться ль, проклинать, бороться лиВелишь мне, непонятный гений?Родник скудеет, скуп и мал,И скороход Беноццо ГоццолиВ дремучих дебрях задремал.
Холмы темны медяной тучей.Смотри: я стройных струн не трогаю.Твой взор, пророчески летучий,Закрыт, крылатых струй не льет,Не манит майскою дорогоюОпережать Гермесов лет.
Не ржут стреноженные кони,Раскинулись, дряхлея, воины…Держи отверстыми ладони!Красна воскресная весна,Но рощи тьмы не удостоеныВзыграть, воспрянув ото сна.
Жених не назначает часа,Не соблазняйся промедлением,Лови чрез лед призывы гласа.Елеем напоен твой лен,И, распростясь с ленивым млением,Воскреснешь, волен и влюблен.
1921
Муза
В глухие воды бросив невод,Под вещий лепет темных лип,Глядит задумчивая деваНа чешую волшебных рыб.
То в упоении звериномСвивают алые хвосты,То выплывут аквамарином,Легки, прозрачны и просты.
Восторженно не разумеяПлодов запечатленных вод,Всё ждет, что голова ОрфеяЗлатистой розою всплывет.
Февраль 1922
«Стеклянно сердце и стеклянна грудь…»
Стеклянно сердце и стеклянна грудь —Звенят от каждого прикосновенья,Но, строгий сторож, осторожен будь,Подземная да не проступит мутьЗа это блещущее огражденье.
Сплетенье жил, теченье тайных вен,Движение частиц, любовь и сила,Прилив, отлив, таинственный обмен —Весь жалостный состав – благословен:В нем наша суть ласкала и любила.
О звездах, облаке, траве, о васГадаю из поющего колодца,Но в сладостно-непоправимый часК стеклу прихлынет сердце, – и алмазПронзительным сияньем разольется.
1922
Осип Мандельштам
(1891–1938)
«На бледно-голубой эмали…»
На бледно-голубой эмали,Какая мыслима в апреле,Березы ветви поднималиИ незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,Застыла тоненькая сетка,Как на фарфоровой тарелкеРисунок, вычерченный метко, —
Когда его художник милыйВыводит на стеклянной тверди,В сознании минутной силы,В забвении печальной смерти.
<Апрель?> 1909
«Есть целомудренные чары…»
Есть целомудренные чары —Высокий лад, глубокий мир,Далеко от эфирных лирМной установленные лары.
У тщательно обмытых нишВ часы внимательных закатовЯ слушаю моих пенатовВсегда восторженную тишь.
Какой игрушечный удел,Какие робкие законыПриказывает торс точеныйИ холод этих хрупких тел!
Иных богов не надо славить:Они как равные с тобой,И, осторожною рукой,Позволено их переставить.
1909
«Медлительнее снежный улей…»
Медлительнее снежный улей,Прозрачнее окна хрусталь,И бирюзовая вуальНебрежно брошена на стуле.
Ткань, опьяненная собой,Изнеженная лаской света,Она испытывает лето,Как бы не тронута зимой;
И, если в ледяных алмазахСтруится вечности мороз,Здесь – трепетание стрекозБыстроживущих, синеглазых.
1910
Silentium
Она еще не родилась,Она и музыка и слово,И потому всего живогоНенарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,Но, как безумный, светел день.И пены бледная сиреньВ черно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои устаПервоначальную немоту,Как кристаллическую ноту,Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,И, слово, в музыку вернись,И, сердце, сердца устыдись,С первоосновой жизни слито!
1910
«Воздух пасмурный влажен и гулок…»
Воздух пасмурный влажен и гулок;Хорошо и не страшно в лесу.Легкий крест одиноких прогулокЯ покорно опять понесу.
И опять к равнодушной отчизнеДикой уткой взовьется упрек, —Я участвую в сумрачной жизни,Где один к одному одинок!
Выстрел грянул. Над озером соннымКрылья уток теперь тяжелы.И двойным бытием отраженнымОдурманены сосен стволы.
Небо тусклое с отсветом странным —Мировая туманная боль —О, позволь мне быть также туманнымИ тебя не любить мне позволь.
1911
«Я ненавижу свет…»
Я ненавижу светОднообразных звезд.Здравствуй, мой давний бред —Башни стрельчатой рост!
Кружевом, камень, будьИ паутиной стань,Неба пустую грудьТонкой иглою рань.
Будет и мой черед —Чую размах крыла.Так – но куда уйдетМысли живой стрела?
Или, свой путь и срокЯ, исчерпав, вернусь:Там – я любить не мог,Здесь – я любить боюсь…
1912
Айя-София
Айя-София – здесь остановитьсяСудил Господь народам и царям!Ведь купол твой, по слову очевидца,Как на цепи, подвешен к небесам.
И всем векам – пример Юстиниана,Когда похитить для чужих боговПозволила Эфесская ДианаСто семь зеленых мраморных столбов.
Но что же думал твой строитель щедрый,Когда, душой и помыслом высок,Расположил апсиды и экседры,Им указав на запад и восток?
Прекрасен храм, купающийся в мире,И сорок окон – света торжество;На парусах, под куполом, четыреАрхангела прекраснее всего.
И мудрое сферическое зданьеНароды и века переживет,И серафимов гулкое рыданьеНе покоробит темных позолот.
1912
