Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер

имеет права исключать их из партизанского соединения и тем самым подвергать их смертельной опасности. К своему сожалению, я понял, что мои доводы не произвели никакого впечатления. Поэтому я сообщил им, что тоже ухожу из соединения. Слух об этом сразу же распространился среди партизан. Ко мне присоединились мои разведчики и несколько партизан. Всего вокруг меня собралось 27 человек, включая женщин и девушек.

Когда наступила ночь, мы покинули соединение, вооруженные только винтовками. Мы углубились в лес. Утром командование соединения узнало, что мы ушли, и сразу же доложило в штаб Федорова, что я дезертировал вместе с группой партизан и даже взял с собой винтовки, хотя прекрасно знало, что винтовки – наша собственность. Штаб приговорил меня к смерти и издал приказ, согласно которому любой партизан мог убить меня на месте. Поскольку они знали, где меня найти, они изо дня в день посылали гонца, задачей которого было убедить меня вернуться в соединение. Я сказал им, что вернусь при условии, что уберут двух антисемитов, желавших навредить мне. Оставаться в этом месте было, конечно, опасно, и поэтому мы ушли из леса туда, где стояло соединение «Дяди Пети».

Соединение «Дяди Пети»

«Дядя Петя» был русским полковником по имени А. П. Бринский, он вместе с 12 бойцами был заброшен в тыл врага в конце 1942 года. Он организовал партизанское соединение из беглых военнопленных, которые скрывались в Маневичском лесу в зоне Рафаловки – Маневичей (Западная Украина). Вся рота занималась диверсиями и подрывами.

Дойдя до соединения дяди Пети, наслышанного обо мне и моих разведчиках, мы были приняты в его соединение без промедления. Он распределил нас по разным группам в соединении. Меня определили в группу Моше Бромберга из Сварицевичей, которая специализировалась на подрывных работах. Группа состояла из 12 человек. В течение двух недель нам удалось взорвать три эшелона с немецкими войсками и боеприпасами на железнодорожных путях между Рафаловкой и Маневичами.

В мае дядю Петю вызвали в Москву для вручения наград за партизанскую деятельность. Но перед отъездом он заполнил опросник о моих боевых действиях, а по возвращении привез копию приказа о награждении меня медалью «За боевые заслуги», которая была вручена мне в Москве в конце войны.

В том же месяце мы выполнили трудную задачу. Нам поручили взорвать мост недалеко от Маневичей. Мы разделили наших бойцов на две небольшие группы по шесть бойцов в каждой. Одной из них было приказано обойти мост слева, а другой – справа. Проход слева был закрыт кустарником. Когда группа оказалась в 30 метрах от моста, ее встретил град пуль. Немцы обнаружили ее. Группа, расположившаяся справа, услышала стрельбу и поспешила к мосту, чтобы поддержать другую группу. Последовал ожесточенный бой. Немцы заподозрили окружение и немедленно отступили.

К их счастью, ночь была темной, и мы не увидели направление их отступления. В этом бою Моше Бромберг был смертельно ранен осколком ручной гранаты. Когда мы посадили Моше на телегу, он был еще жив, но не выдержал тяжести переезда. Он был награжден орденом Ленина посмертно.

Таким образом, первая операция по подрыву моста закончилась неудачей. Однако через несколько ночей мы повторили операцию и на этот раз добились успеха. Мы даже успели разобрать железнодорожные пути.

Через некоторое время я получил новое задание. Дядя Петя назначил меня начальником караула в деревне Галузия, которая находилась всего в километре от станции Маневичи. В обязанности караульных входило охранять все подъездные пути, ведущие к командованию соединения. В июне 1943 года мне было велено явиться к командованию. Во дворе я встретил многих разведчиков, которых я знал по соединению Федорова. Я слез с лошади и пешком пошел в сторону деревни. Здесь я встретил генерал-майора Бегму, который прибыл в апреле самолетом из Москвы на партизанский аэродром в Ламачичах и привез с собой множество наград и орденов за партизанскую деятельность на Украине и в Белоруссии. Он был назначен начальником штаба всех партизанских соединений в этих районах.

В здании штаба я заметил и Корчева, который стоял возле дяди Пети. Я весь задрожал, но тут же взял себя в руки, отдал честь и доложил генералу о своем прибытии. Как я узнал позже, Корчев не мог примириться с тем, что я дезертировал из соединения, за что меня приговорили к расстрелу. Однако он уговорил генерала приехать сюда, чтобы вернуть меня к себе. Отвечая на вопросы генерала, я пересказал ему все происшедшее, указав, что изгнание еврейских женщин и девушек из соединения было вызвано тем, что они не согласились быть любовницами командира.

Я добавил, что и комиссар, и командир часто посылали братьев и мужей этих женщин на очень опасные задания. Таким образом они пытались сломить их дух и заставить женщин отдаться им. Генерал Бегма укорял меня за то, что я не доложил ему об этом инциденте напрямую. По сей день я помню его слова: «Я отменяю смертный приговор и приказываю вам вернуться в соединение Федорова». После разговора с дядей Петей я вернулся в соединение на лошади вместе с женой. Приняли меня с большой радостью.

Ванька Моряк

На следующее утро меня вызвали на доклад к командиру в генеральный штаб. За столом сидели Бегма, Корчев, Федоров и комиссар части Кыся. Они спросили меня, какое назначение я предпочитаю. Я ответил: боец. На следующий день мне была дана команда выйти из строя, и на глазах у всех бойцов меня назначили командиром разведчиков всего подразделения.

Я реорганизовал подразделение. Часть разведчиков я перевел в несколько формирований, а многих бойцов из этих формирований взял в свое подразделение. Я особенно старался, чтобы перевести в свое подразделение как можно больше евреев. После завершения реорганизации моего подразделения я получил новое задание: отправиться с диверсионной группой из 300 человек под командованием Корчева в окрестности Пинска. В этом районе я чувствовал себя как дома, поскольку в прежние годы действовал там как партизан.

Прибыв на место, мы обнаружили вооруженный лагерь, состоящий из 800 человек. Им командовал русский по прозвищу Ванька Моряк. Мы не знали, чем именно они занимались. Землянки, в которых они жили, были расположены широкими квадратами – с мебелью и коврами. Среди людей Моряка были врач-еврей и две девушки-еврейки, любовницы их командиров. Мы пришли к ним, чтобы использовать их лагерь в качестве базы для наших операций. Но вскоре Моряк сообщил нам, что ему не нравится идея, чтобы в окрестностях лагеря партизаны начали взрывать поезда, поскольку немцы скоро возьмут его в осаду. Мы ответили, что